ГЛАВА ВТОРАЯ

-Какие люди к нам пожаловали! - раздался радостный крик отца Герасима из сеней.

-Кто? - в один голос воскликнули Родион и матушка Изабель.

-Как давно я тебя не видел! - продолжал между тем священник. - Что тебя привело в наш медвежий угол?

В полном недоумении, кто бы это мог быть, кум и матушка молча переглянулись. Через минуту дверь в комнату отворилась, и появился отец Герасим. За ним шел румяный с мороза, плечистый парень лет двадцати двух.

-Сереженька! - крикнула матушка и кинулась обнимать гостя.

Тот, кого она назвала Сереженьнькой, слегка смутился такому приему, но по всему было видно, что он рад встрече. Отобнимавшись, матушка бросилась на кухню, откуда вскоре раздался радостный гром тарелок, а парня отец Герасим подвел к столу и, взяв чистый стакан, налил туда самогонки.

-Пей, дорогой племянник, - сказал он. - Замерз, наверное.

Сергей был сыном покойного брата отца Герасима. Брат жил с семьей когда-то в городке Чижове до тех пор, пока сумасшедший террорист не взорвал газопровод, питавший теплом весь город. Отремонтировать газопровод было некому, да и газу с каждым годом становилось все меньше, так что начальство пошло по пути наименьшего сопротивления, попросту перекрыв ветку, которая вела к Чижову. Дело было в октябре, а в конце ноября неожиданно ударили морозы, да такие, которых и старожилы не могли припомнить. Дома в Чижове по преимуществу были не приспособлены ни к какому виду отопления, кроме газового, так что нетрудно понять, чем обернулся для жителей города такой катаклизм.

Вслед за суровой осенью пришла еще более суровая зима, а вместе с ней эпидемия гриппа. Сама по себе, может быть, не такая и ужасная, в сочетании с холодом она дала страшный результат: жертвой гриппа и мороза стала примерно треть города. В числе этих жертв оказались и родители Сергея. Сам же ребенок чудом спасся, кое-как добравшись до Осиновки, где жил его дядя - священник. Отец Герасим и матушка Изабель выходили мальчика, ему было тогда двенадцать, и позже определили в приходскую школу.

Учился Сергей плохо, однако школу худо-бедно закончил. От своего отца он унаследовал спокойный невозмутимый характер, широкие плечи и командирский голос. Все это придавало ему представительный вид и, казалось, подвигало на какие-нибудь свершения. Однако, Сергею ничего такого не надо было. Превыше всего он ставил спокойствие, и его крайне раздражали всякие неотложные дела, требующие спешки и напряжения. Но, вместе с тем, он чувствовал, что сидит на шее у своих добрых родственников, и это вводило его в мрачное настроение. Он не любил нахлебников и всячески над ними глумился. Так что пребывание его самого в таком качестве сильно ранило самолюбие молодого человека. По мере возможности он старался зарабатывать: батрачил по случаю у местных землевладельцев, даже мыл посуду в трактире, но стоящего дела парню не находилось. И однажды весной, когда ему исполнилось семнадцать лет, Сергей ушел на заработки. Постоянной работы он не нашел нигде, казалось, она бежала от него. То фирма, куда он устраивался, разорялась, то сокращали сотрудников, и Сергей неизменно оказывался в числе сокращенных, то работа была просто временной без права продления, и по окончании срока он вынужден был уходить. За четыре года Сергей побывал во многих местах, многое повидал, и это служило хоть каким-то оправданием его неустроенной жизни. Он мог видеть, как постепенно приходит в упадок то, чем некогда гордилось человечество; как технический прогресс, описав дугу и достигнув однажды своей вершины, неуклонно стремился вниз. Летом Сергей обычно ненадолго приезжал в Осиновку, но последние два года выдались такими суматошными, что он не смог посетить отца Герасима с матушкой Изабель и появился только теперь, морозным декабрьским днем, в мрачное глухозимье, время, для его появления несвойственное.

...Когда матушка накрыла на стол (причем это была уже не закуска к самогонке, а солидный обед с первым, вторым и третьим) отец Герасим стал потихоньку выспрашивать племянника о его делах и событиях в мире в целом.

-Война идет, дядя Гера, - сказал Сергей, съев первую ложку борща. - Всех в армию забирают.

-А ты как же?

-А я не пошел. Я ж птица перелетная, сегодня здесь, завтра - там. Меня и не найдешь.

-У нас в деревне тоже забирают, - вступил в разговор кум Родион, не отставая в еде от Сергея. - Двух балбесов забрали, остальные - кто прячется, кто косит под что-нибудь. Конечно, могут быть неприятности с властью, да своя-то шкура дороже. Правильно: нечего смотреть, не стоит это поганое государство, чтобы на него жизнь свою тратить.

-Вот и я так подумал и слинял от военкома, когда он к нам в общагу нагрянул.

-Лично?

-Лично. Да еще куча прапорщиков всяких - злые такие. Видно, за то, что мы косим, достается-то им.

-Так им, - злорадно заметил Родион.

-А чем ты занимался все это время? - спросил священник.

-То одним, то другим. Последнее время, пока этот хмырь военком не пришел, на стройке стены выкладывал. Единственное порядочное место нашел и вроде надолго, так ведь - нет. Не везет мне, и все тут. А до этого я извозчиком в городе был.

-Извозчиком? А что, разве машин-такси больше нет? - искренне удивился отец Герасим.

Сергей и кум Родион одновременно насмешливо взглянули на священника.

-Конечно, нет! Нынче машин-то совсем почти не осталось, да и те все у крутых. Да только развалюхи они - новых-то нет: не выпускают.

-Выпускают, - спорил священник. - Я слышал - в Америке.

-Ну, разве что в Америке...

В течение нескольких минут они молча хлебали борщ. Когда тарелка Сергея опустела, он внезапно произнес:

-Странная штука вчера со мной приключилась в Китайской слободе.

-В Китайской слободе? - удивился Родион. - А что ты там забыл?

-Да меня китаец подвез - Колька Ли, вы его знаете. Он-то домой в Китайскую слободу ехал, ну и меня подвез. Сюда ведь от китайцев рукой подать.

-Правда, близко. Так что, говоришь, случилось?

-Короче, так. Почти мы уже въехали в деревню. Колька-то лошаденку погоняет, торопится, видно, домой. Ну и я тоже доволен. Как вдруг какая-то баба навстречу бежит. “Стойте, стойте!” - кричит. А стемнело уже - ничего не видно, только окошки светятся кое-где, да и то как-то блекло, в общем, толком ее я не разглядел, только понял, что китайка...

-Не китайка, а китаянка, - поправил отец Герасим.

-Не надо перебивать, - досадливо заметил кум Родион. - Да и какие же все они китайцы, раз, небось, никто из них в Китае-то не был.

-Глаза узкие, кожа желтая - значит, китайцы, - авторитетно ответил священник.

-Продолжай, Сережа, а то дядька твой все не уймется, - отмахнулся кум.

-Короче, орет она - стойте, стойте, а я замерз, устал и есть хочу, - поскорей бы до трактира, и, естественно, разозлился. Ну, Колька все-таки остановился, а она: “Там, убили, зарезали!”. На этом месте мне интересно стало, да и Колька сразу: где убили, кого убили. Привязал Колька лошадь, и пошли мы за бабой этой. Есть, при самом въезде в слободу, переулок такой, грязный, узкий - вот туда нас она и повела. Дома там все, как на подбор: полуразвалившиеся, жалкие, заборы почти сгнили. И вот под забором мы увидели что-то черное. Баба - туда. Смотрим - а это китаец, да какой! Глядеть страшно - весь в кровище, физиономия разбита, но живой - смотрит на нас. Хотели мы с Колькой его перевязать, глядим: а у него из груди нож торчит. Ну, я сказал им, что вынимать его нельзя, а то сразу дуба даст. Тетку мы за жандармами отправили, а сами остались. Вернее, я остался, а Колька пошел лошадь караулить.

-А как звали китайца, не спросил? - осведомился Родион.

-Конечно, человек на тот свет отправляется, а он будет спрашивать, как его зовут, - ехидно заметил отец Герасим.

-А и спрашивать не пришлось, он сам сказал, - ответил Сергей. - Иван Жуев - так он назвался.

-Ванька Жуев? - в один голос воскликнули священник и кум. - Рассказывай!

-А что вы так удивились? Ну, Жуев, значит.

-Что он еще сказал?

-Он говорил что-то непонятное о каких-то террористах, которые пытали его, о каком-то самолете, компьютер приплел зачем-то - все расстраивался, что не успел его достать. По-моему - бредил. А потом всучил мне вот это.

Сергей порылся во внутреннем кармане и извлек какой-то сверток, представлявший собой нечто квадратное, завернутое в потемневший от времени целлофан, в несколько слоев.

-Что это - я не знаю, таких штук я раньше не видел.

-А я видел, я знаю, что это такое, - произнес кум Родион, беря сверток в руки. - Это дискета, такая вещь, которая вставляется в компьютер.

-А, вон оно что, - ответил Сергей. - Я слышал о них - говорили что-то в школе на уроках истории. Кажется, на них хранится память?

-Да, ты прав.

-Так, значит, Жуев не бредил, когда говорил что-то о компьютере?

-Нет, - ответил отец Герасим каким-то странным голосом, так что Сергей недоуменно взглянул на него.

-Интересно бы узнать, что он имел в виду. Что интересного нашел китаец в этих памятниках старины?

-Что было дальше? - прервал его рассуждения кум.

-Да ничего не было. После того, как он отдал мне дискету, приехали жандармы и увезли его. А я - в трактир: поел, переночевал, а с утра мужики ехали как раз в Осиновку, вот и подвезли меня.

-Ты кому-нибудь говорил о свертке?

-Нет. Да меня никто и не спрашивал. С жандармами беседовали Колька с той теткой - они китайцы, им лучше понять друг друга. А что, собственно, происходит? Как заговорили о дискете, так вы какие-то подозрительные стали, аж оторопь берет. Или, может быть, вы что-то знаете обо всем этом?

-Знаем, - мрачно ответил отец Герасим. - И можем сказать, что ты влип в очень скверную и опасную историю. И мы вместе с тобой.

-Да что такое, в конце-то концов? - взорвался Сергей, сбитый с толку всеми этими недомолвками. - Расскажите же, наконец, чтобы хоть знать, чего опасаться.

-Это очень старая и очень скверная история, и я ее тебе расскажу, - ответил кум Родион, разливая остатки самогона. - Суди сам, куда тебя втащило.

Второй раз за сегодняшний день кум Родион рассказывал историю пропавшего самолета и несчастного программиста. Сергей слушал его внимательно и становился мрачнее с каждым словом рассказчика.

Тем временем короткий декабрьский день перевалил половину и стал стремительно катиться к вечеру. Мрак в комнате постепенно сгущался, и матушка Изабель, бормоча что-то насчет того, что добра на домоседов не напасешься, внесла свечи. Отец Герасим сурово глянул на нее, и она удалилась, не очень, в общем-то, испугавшись.

...Кум Родион закончил.

Некоторое время они сидели молча, каждый собираясь с мыслями. Наконец Сергей произнес:

-Если у нас есть возможность найти золото, значит, его надо найти.

-Как же, конечно, - с ехидцей отозвался священник. - Только придется тебе шить после этого деревянный костюм, а музыку, которая зазвучит по такому торжественному случаю ты не сможешь услышать.

-А по-моему, он прав, - серьезно сказал кум Родион, кивая на Сергея. - Конечно, риск быть облаченным в деревянный костюм есть, но риск этот появился в тот момент, когда Ванька отдал ему дискету. Сейчас, хоть ты ее выкини - все равно: кто возжаждал ее найти - найдет, но перед тем выйдет на Сергея, и я думаю, что это не будет слишком приятная встреча.

-Все равно, лучше не высовываться, - упорствовал отец Герасим.

-А я и не собираюсь высовываться, - ответил племянник. - Я буду действовать очень осторожно.

-Но ведь один ты не потащишься в дремучий лес. Мы с кумом тебе не попутчики: годы не те, да и здесь дел хватает, - незамеченным не скрыться...

-Но молчать-то вы будете? Не проговоритесь ненароком?

-Конечно. Про такие вещи не след болтать встречному и поперечному.

-Вот и хорошо. И это главное. А надежного попутчика я себе найду.

-Все это, конечно, прекрасно, - заметил кум Родион. - Да только карты, по которой ты сможешь куда-то пойти, у тебя пока нет. Есть только кусок пластмассы, но станет ли он картой - это еще под очень большим вопросом. Во-первых, нужен компьютер, да не какой-нибудь захудалый, а чтобы на нем можно было считать содержимое дискеты. Во-вторых, непонятно, в порядке ли сама дискета: по внешнему виду этого не поймешь. Ведь, как помню, в школе учили: магнитные поля для такого рода вещей очень вредны, если не сказать - пагубны. А ведь столько лет прошло. Может, это вообще фуфло, и карты на этой дискете нет и не было. Их, небось, до сих пор остались миллионы. Поди, найди, какая из них с картой. Так что этот твой замок стоит на песке, и проект выглядит очень сомнительным.

-Да, - невесело усмехнулся Сергей. - Замок, действительно, стоит на песке и вот-вот рухнет мне на голову. И зачем я связался с этим поганым китайцем? Сидел бы сейчас, да горя не знал. Да еще этот мерзкий военком! Ведь не дал, негодяй, спокойно поработать - болтайся теперь, как нечто в проруби!

Было видно, с каким трудом Сергею удается избегать неприличных слов. Он очень страдал от необходимости фильтровать лексикон, но понимал, что находится в доме священника, и вел себя соответствующим образом.

-Тем не менее, - задумчиво произнес отец Герасим. - Куда ни кинь- всюду клин, и надо с этим что-то делать. Я думаю, что лучше тебе залечь пока и не высовываться, но - решать тебе.

-Вот что я подумал, - ответил на это Сергей. - Я понимаю, что толку от этой дискеты, скорее всего, как от козла молока, а вреда - возможно, как от атомной бомбы, так что я попытаюсь выжать из нее этот козлиный толк. Получится - хорошо, нет - буду заметать следы. Пока, я думаю, этим заметанием заниматься все-таки рано. Хотя, не хотелось бы мне быть на месте Ваньки Жуева.

-Я думаю, ты прав. Лучше делать хоть что-то, чем вообще ничего не делать, - сказал кум Родион. - А кого ты хотел взять в попутчики?

-Да друг у меня живет в Чижове. Я надеюсь, он и с компьютером мне поможет. Поеду к нему.

-Но... у нас-то погостишь? - растерянно спросил отец Герасим. - А то как же, только приехал и...

Священник обиженно замолчал.

-Конечно, - Сергей улыбнулся. - Эту неделю вы меня отсюда палкой не выгоните.