Что за чудная штука - пиво! И какое же паскудство, что оно не течет дома из крана. Приходится тащиться черти-куда, в ларек, который неблизко. Да еще и нет никакой гарантии, что пиво там есть. А если на улице уже стемнело, и снег идет, заваливая все и вся, в частности, и без того не слишком широкие тропинки... Думаю, что понять меня в данном случае нетрудно.

...Став студентом, я первым делом научился пить пиво и вскоре в искусстве его пития превзошел многих своих однокашников. Впрочем, они, по преимуществу, предпочитали более крепкие напитки, хоть и не часто, но помногу. Я среди них держался особняком: мне не нравились шумные компании, да и они особо не жаждали принять меня в свои ряды. Это меня совсем не огорчало: неширокого круга друзей, на которых я мог положиться, мне вполне хватало. А вообще-то я всегда любил уединение. Что с ним может сравниться? Да еще когда под рукой есть трехлитровая банка, где еще достаточно пива. А вечер длинен, книга про похождения Конана не прочитана и наполовину, а из колонок льется божественная музыка группы “Helloween”...

Но не всегда выходило действовать подобным образом. Обучение в институте требовало иногда и пошевеливаться, особенно накануне сессии или же когда приходило время сдавать курсовой проект. Это было крайне неприятно, и я стремился поскорее со всем этим разделаться, чтобы затем вновь заняться столь сладостным ничегонеделаньем...

Как-то, в середине декабря, я вернулся из института поздно вечером. “Горел” курсовой проект, который требовалось сдать через три дня, к чему я совершенно не был готов и поэтому пребывал в крайне плохом настроении. Весь день прошел в напрасных попытках откопать что-либо полезное в библиотеке, так что к вечеру я сделался совершенно разбитым и уставшим.

...У “Нефтелавки” пива не было.

Разочарованный и злой, я возвращался домой; угнетающие мысли о всех незавершенных и неначатых делах, которые в самое ближайшее время надо было завершить или хотя бы начать, томили меня, возбуждая желчь, и я тихо матерился сквозь зубы во мраке декабрьского вечера.

Как вдруг... Неожиданно я увидел знакомые очертания и приветливый огонек там, где, я мог бы поклясться, пятнадцать минут назад ничего, кроме снега, не было. Да, это, действительно, был пивной ларек, и он функционировал!

Хотя я и был крайне удивлен, но у меня и мысли не возникло, что тут что-то было нечисто. Я в душе обозвал себя вороной за то, что не заметил нового ларька сразу, и подошел к светящемуся окошечку.

Народу вокруг не было никого, поэтому я, неторопливо достав банку, отдал ее продавцу (или продавщице: лица видно не было, а на руки я не посмотрел) и не торопясь же расплатился, сплавив всю завалявшуюся в кармане мелочь, отошел с полной банкой.

Банальное начало банальной фантастической истории, но самое смешное в ней было то, что это была правда.

Я очнулся от того, что солнце пекло мне голову, и первой моей мыслью было то, что я одет совсем не по сезону.

Кругом было лето, но лето какое-то скверное. Вокруг назойливо жужжали мухи и какие-то другие отвратные летающие насекомые. Были еще и ползучие, они чем-то напоминали мелких муравьев, но когда я раздавил нескольких, в воздухе поднялась такая вонь, что мне вспомнились клопы. Тем более, что они кусались.

Окружающая местность мне была совершенно незнакома. Посреди заросшей выгоревшей жалкой травой и некрасивыми желтыми цветами поляны, на которой я находился, виднелись руины, настолько древние, что на первый взгляд казалось, что это просто беспорядочное нагромождение камней. Однако, присмотревшись, я обнаружил остатки фундамента и какие-то полустершиеся письмена и узоры на потрескавшихся каменных глыбах.

Вокруг поляны, охватывая ее плотным кольцом, простирался густой лес. Деревья в нем были породы мне совершенно незнакомой: с абсолютно черной шершавой корой и темно-зелеными листьями, формой отдаленно напоминавшие листья татарского клена, в обилии произраставшего около моего дома.

Никаких признаков человеческого присутствия не наблюдалось. Насекомые донимали. Чтобы как-то отделаться от них, я стал ходить туда-сюда по поляне, широко размахивая руками и лихорадочно обдумывая создавшееся положение.

Мысль о том, что это сон, покинула меня тотчас же после того, как я до крови укусил себя за руку, а окружающая обстановка отнюдь не приобрела знакомых мне черт.

Авоська моя была при мне, банка тоже, но пустая. Я открыл ее, понюхал, но запаха пива не уловил, что меня очень удивило.

Вскоре я почувствовал, что неплохо бы снять пуховик и шапку, так как жара стояла невыносимая. Сначала я терпел, надеясь на то, что вот-вот вновь окажусь в родной зиме, но напрасно. Время шло, а странный пейзаж оставался прежним.

Поняв, наконец, что для того, чтобы что-либо изменить, мне самому придется приложить усилия, я снял с себя шапку и пуховик, а затем и куртку с рубашкой, оставшись в одной футболке. Несмотря на зимнее время, я, уходя за пивом, ничего не поддел под джинсы и сейчас я был крайне этому рад. Всю одежду я спихал в авоську, благо она была довольно поместительна и в ней можно было унести как минимум три банки пива.

Взяв ее в руку, я поплелся к лесу. Начиналась жажда, и это меня беспокоило, так как накаких признаков воды не наблюдалось. На небе не было ни облачка, а солнце, казалось, пекло все сильнее и сильнее.

Возле леса меня ждало еще одно разочарование: я понял, что через него мне не пройти. Стволы деревьев, росших очень близко друг к другу, а так же кустарник и трава так переплелись между собой, что сделали прохождение через лес невозможным. Я пару раз сунулся туда, но только поцарапал руки и едва не порвал и без того ветхие джинсы. Я положил сумку на землю и стал методично обходить поляну в надежде найти хоть малейшую тропинку, но тщетно: лес был непроходим повсеместно. Поляна была невелика, так что через довольно непродолжительное время я вернулся к своей авоське. Мною начинало овладевать отчаяние. Плюс ко всему, мне стало чудиться, что за мною кто-то следит, незаметно крадучись сзади. Несколько раз я резко поворачивался в надежде обнаружить соглядатая, и всякий раз соглядатай, мнимый или настоящий, оказывался проворнее.

В конце концов я повалился на землю и замер. Надежда оказаться дома еще теплилась, но становилась с каждой минутой все слабее.

Клопообразные муравьи не дали мне долго лежать: они заползали везде, куда только можно заползти, щекотали, кусали и воняли. Придавив с десяток мерзких тварей, я понял, что бороться с ними - себе дороже, и решил заняться делом: обследовать руины. Воистину, мир, в который я попал, был мне враждебен и отказывал даже в такой мелочи, как полежать на земле.

Перебираясь через груды беспорядочно наваленных камней, я пару раз сильно ударился и едва не разбил банку, которую все еще надеялся наполнить если не пивом, то хотя бы водой. Здесь, как ни странно, мне улыбнулась удача. Похоже, дом, некогда стоявший на этом месте, хотя и был мал, однако был построен основательно. В одном месте я обнаружил ход, наполовину заваленный камнями, который вел куда-то вниз. На мое счастье, камни не были настолько тяжелы, чтобы оказаться мне не под силу, так что, пыхтя и отдуваясь, я их кое-как раскидал. Внизу была кромешная тьма, и, как ни старался, я ничего не мог разглядеть. Сунувшись было в образовавшееся отверстие ногами, я неожиданно оступился, и, не ухватись я вовремя за торчавшие сбоку камни, непременно бы рухнул вниз. Но удержался и повис в воздухе. Возможно, то, что я обнаружил было глубоким колодцем, а может - подземным ходом, ведущим на волю. Может, прыгнув, я свернул бы себе шею, а может - спасся бы. Такие мысли пронеслись в моей голове и исчезли.

“В конце концов,” - решил я. - “Ну, не буду прыгать, не сверну себе шею здесь, так подохну от голода и жажды на поляне, и муравьи меня сожрут. Тут хоть быстрее будет.”

Жажда и зной здорово меня допекли, а висячее положение почти не оставляло выбора. В отчаянии я прыгнул вниз...

Нельзя сказать, что было высоко, но и мягкой мою посадку никак нельзя было назвать. Пролетев метра два с половиной, я больно ударился о дно, порвав-таки на коленке джинсы и сильно ободрав ладонь, которой пытался затормозить за стенку во время недолгого полета.

Но я был вознагражден: во-первых, я остался жив, а, во-вторых, это действительно был подземный ход и он действительно куда-то вел. Вот только куда?

В надежде на лучшее, я отправился по нему, вернее, пополз, так как потолок был низок, а сам проход узок и неудобен. Пробираться приходилось наощупь; мелкие камни, то и дело попадавшие под разбитую коленку и разодранную ладонь, доставляли мне огромные мучения, вследствие которых я даже позабыл на время про жажду. В конце концов, я разорвал на себе майку и замотал руку. Проделать то же самое с ногой я не мог, так как джинсы были узки, и снять их в такой тесноте мне было не под силу.

Так, временами останавливаясь передохнуть, я пробирался неизвестно куда по узкому тоннелю. Невозможно описать, как скверно я себя при этом чувствовал, однако желание жить толкало вперед.

Постепенно проход расширялся, и через некоторое время мне удалось встать в полный рост. Мои глаза привыкли к темноте, и я, хотя и с трудом, но различал то, что меня окружало. Нора перерастала в сводчатую пещеру. Пол был довольно ровным, так что идти, если бы не мои увечья, было бы легко.

Луч света, прорвавшийся через какую-то трещину, меня едва не ослепил. В надежде, что выход близко, я прибавил шагу. Пройдя дальше, я обнаружил еще несколько щелей, которые давали света достаточно, чтобы более детально осмотреть пещеру, в которой я находился. Я с удивлением обнаружил, что стены и пол некогда были обработаны какими-то мастерами, но, видимо, это было так давно, что от этой обработки мало что осталось. Пол, как выяснилось, был замощен ровными, хорошо пригнанными каменными плитами, почти полностью заваленными песком и мелкими камнями, так что их почти не было видно. Не стенах виднелись кое-где следы резных украшений; их плачевное состояние не позволило мне судить об их достоинствах.

Я не помню, сколько времени я шел по коридору: часы, идя за пивом, я одевать не стал, а других ориентиров, кроме, разве что, голода и жажды, у меня не было. Последняя, кстати, становилась невыносимой.

Всему приходит конец, пришел он и моему подземному путешествию. Я увидел свет впереди тоннеля, который с каждым шагом приближался. Поспешив ему навстречу, я вышел, наконец, наружу.

Отдохнув недолго (долго не позволила жажда), я, приминая траву, пошел к лесу наугад. Мне повезло: в самом низком месте поляны я увидел едва заметную тропинку. Трава примята была основательно, и я понял, что тропой пользовались, хотя и редко, но регулярно. В надежде, что она приведет меня к воде, я пошел по ней.

Казалось, этот бесконечный день, наконец, заканчивался. Солнце клонилось к западу. Тропинка петляла между холмами; местами из-под хвои торчали куски гранита, но ярко выраженных скалистых образований не было: если здесь и были горы, то это было так давно, что лишь лесистые холмы с торчащими кое-где каменными выступами напоминали о них. Все было мирно и спокойно, но я был слишком измучен, чтобы любоваться достопримечательностями окружающего ландшафта. Рука и коленка болели, язык напоминал испачканную в пыли промокашку, мыслей не было.

Со всех ног я устремился к ней, и, подбежав, окунул лицо в прохладную воду, затем, напившись вдоволь, разделся и долго в ней плескался.

Выбравшись на берег и обсохнув в лучах заходящего солнца, я почувствовал, что хочу спать. И не просто хочу, а буквально валюсь с ног. Кое-как наполнив злополучную банку водой, я отошел к лесу и расстелил пуховик под старой сосной, росшей на опушке. Потом я повалился на него и уснул...

Мне снились крепости и башни, молнии, прорезающие ночной мрак, рыцари в шлемах и в латах, волшебники, маги и многое другое, о чем я читал у Толкина и Спрэг Де Кампа. Какие-то краснокожие воины свирепого вида схватили меня и стали пинать ногами; пытаясь вырваться от них, я проснулся.

Очнувшись, я, к ужасу своему, обнаружил, что ногами пинали меня не во сне, а наяву. Только воины были не краснокожими, а, скорее, смуглыми. Но, без сомнения, тоже свирепыми, как и в моем сновидении.

Я открыл глаза и недоуменно осмотрелся. Солнце уже почти село, последние его лучи падали на могучие фигуры моих обидчиков. Полуголые дикари, вооруженные копьями, выглядели зловеще. Видя, что я проснулся, двое из них схватили меня за руки и подняли на ноги.

-Ну, потише! - крикнул я, и получил по физиономии, не слишком сильно, но довольно ощутительно.

-Что такое! - вновь крикнул я, и получил на этот раз сильнейший пинок под зад.

Поняв, что в этой компании каждое сказанное мной слово стоит слишком дорого, я перестал возмущаться и покорно поплелся куда-то в неизвестность, подгоняемый тупыми концами дикарских копий.

Отряд, захвативший меня, насчитывал человек десять-двенадцать, не больше, но мне, цивилизованному человеку, попавшему, как кур в ощип, в это странное место, такой расклад сил показался настолько безнадежным, что я даже не попытался бежать.

Вооружены они были копьями весьма устрашающего вида, одеты были исключительно в набедренные повязки; сами были смуглые, длинноволосые и невероятно мускулистые по сравнению со мной.

Сперва мы двигались вдоль ручья, затем резко свернули в лес. Пройдя по узкой тропинке сквозь непроходимые дебри метров триста, мы оказались перед двумя скалами, очень друг на друга похожими. Деревья несколько расступились. Пройдя несколько шагов, мы подошли к пещере в одной из скал. Еще издали я обратил внимание, что эти каменные громады были очень похожи на многоэтажные дома, только этажи и, соответственно, окна и балконы, располагались не строго друг под другом, а как попало.

“И это построили они?” - недоуменно оглядев окруживших меня дикарей, подумал я.

Между скалами трава была вытоптана, там в пыли резвились дети, донельзя грязные и совершенно голые. При виде меня они заорали что-то непонятное и, окружив отряд, стали тыкать в меня пальцами. На шум подошли несколько мужчин и много женщин. Всю их одежду, как и у моих пленителей, составляли только набедренные повязки. Я недоуменно глядел на женщин, щеголявших в столь непотребном виде, и думал, что далеко не всем им стоило бы выставлять свое достояние напоказ.

Однако я успел кинуть лишь мимолетный взгляд на местных женщин, так как в следующий момент меня втолкнули в пещеру в одной из скал.

В стены были воткнуты факела, бросавшие неверный свет на стены.

“Нет, не могли они этого построить,” - думал я, осматривая ровные стены коридора, прорубленного в теле скалы, и аккуратно выдолбленные ступени, уводившие куда-то вверх. Мы стали подниматься по ним. В конце концов, меня втолкнули в комнату. Тут факелов не было; мрак рассеивался тусклым светом из окошка, расположенного так высоко, что я не смог бы до него дотянуться. Здесь стражи оставили меня и удалились. Теперь я мог оглядеться, не опасаясь пинка под зад или удара тупым концом копья.

Комната имела правильную квадратную форму. Некогда, видимо, стены были отполированы, но со временем потрескались и ошершавели. В комнате было чисто выметено, а из обстановки не было совсем ничего. Я тщетно искал на что сесть и, плюнув, сел прямо на пол.

Мысли, одна мрачнее другой, крутились у меня в голове. Я понимал, что положение мое - хуже некуда. Я читал в свое время очень много книг, в частности, про Конана-киммерийца, и вспоминал, в какие переделки он попадал. Но одно дело Конан: здоровущий умелый воин, крошивший в капусту врагов, и я, видевший как-то раз меч в музее, но никогда в руках его не державший. Да и не было сейчас у меня с собой меча: банку из-под пива - и ту отобрали.

Двери в комнате не было, и я, встав с пола, попытался выйти из комнаты. Я уже сделал несколько шагов за пределами комнаты, как вдруг окрик из темноты меня остановил. Не надо было знать дикарского языка, чтобы понять, что в случае, если я не вернусь обратно, копье воткнется мне в живот, а выйдет из спины.

-Так дело не пойдет, - пробормотал я и вернулся в узилище.

Стемнело совершенно. Где-то в коридоре мелькали сполохи горевшего вдалеке факела, но в комнате царил мрак кромешный. Мне и вовсе стало тоскливо.

“У этих дикарей хватит ума продержать меня в этом каменном мешке всю жизнь,” - думал я. Такая перспектива ужасала.

Ко всему прочему, я впервые ощутил, что с момента попадания в этот мир я ничего не ел. Сейчас мне казалось, что я съем быка. Вот только все упиралось в то, что быка-то мне как раз никто не предлагал.

Двое дикарей вошли в комнату, один нес факел, другой - большой пук травы. Траву он кинул в угол, после чего оба удалились.

-А поесть? - крикнул я. Но это был глас вопиющего в пустыне.

В отчаянии я плюхнулся на траву и остался так лежать, стараясь усилием воли изгнать голод. Надо ли говорить, сколь тщетны были мои попытки?

Как только они исчезли, я с жадностью набросился на то, что мне принесли. В кувшине была просто вода, зато огромный кусок мяса был великолепен. Великолепен, несмотря на то, что был несолен и несколько жестковат для моих цивилизованных зубов (наутро они у меня с непривычки здорово болели).

Съев все до крошки и осушив кувшин, я отрубился...

Утром я проснулся от того, что пробившийся в окошко солнечный луч упал мне прямо на лицо. С трудом поднявшись со своей лежанки, я прошелся по комнате, разминая кости. Хотелось умыться, но водопроводного крана я отчего-то нигде не обнаружил, так что пришлось терпеть несвежесть лица и скверный привкус во рту.

Впрочем, ждать пришлось не так уж и долго. Вскоре явились двое молодых дикарей и знаками велели двигаться за ними. Я не стал возражать и молча подчинился. Очутившись на улице, я едва не ослеп от яркого солнечного света, казавшегося еще более ярким после полумрака моей темницы. Было позднее утро, солнце припекало вовсю, голые дети резвились в грязи и не обратили на меня никакого внимания. По своим хозяйственным делам сновали туда-сюда женщины. Им, как ни странно, тоже не было до меня дела: и куда девалось вчерашнее любопытство?

Мы пересекли вытоптанную площадку между утесами и очутились перед входом в другую “многоэтажку”. Когда меня ввели вовнутрь, я понял, что это здание, если так можно назвать утес, напоминавший собой изъеденный мышами сыр, было намного чище и светлее, чем то, где содержали меня.

“Не иначе, как на допрос ведут,” - тоскливо подумал я. - “Еще бить, пожалуй, будут. А за что? За то, что уснул возле их поганого ручья?”

Но мое мрачные опасения не оправдывались.

Меня ввели в большой светлый зал, имевший довольно приветливый вид. Стены были увешаны звериными шкурами и черепами, в углу был очаг, сложенный из тщательно подобранных прямоугольных камней, в котором, несмотря на жару, полыхал огонь. Дым уходил в отверстие в потолке. Окно, если его можно так назвать, было несравнимо больше, чем в месте моего заключения, и яркий солнечный свет позволял рассмотреть окружающую обстановку в подробностях.

Посреди комнаты возвышалась огромная квадратная каменная глыба, отесанная на удивление ровно. Мне пришла в голову мысль о том, что это жертвенник, где меня хотят принести в жертву какому-нибудь мрачному божеству. Однако меня несколько успокоило то, что засохшей крови предыдущих жертв я на камне и около него не обнаружил. В дальнем углу комнаты находилась ниша, в которой, я заметил, стояло много глиняных горшков разных размеров и конфигураций.

“Ага, гончарный круг они все-таки знают,” - подумал я. - “Что ж они мне-то зажмотились принести нормальный кувшин?”

И крайне изумился, когда ничего этого не почувствовал.

“Шаманка,” - подумал я. - “Колдовка, сейчас превратит меня в лягушку, и буду квакать. Поди потом, докажи, что я человек.”

Стремительным движением, столь не свойственным людям ее возраста, бабка подскочила к нише, где стояли всяческие кувшины, и стала что-то размешивать в одной из посудин, бормоча что-то себе под нос. Затем она протянула эту посудину, напоминавшую большую глиняную кружку, мне и знаком предложила выпить.

Пока ведьма готовила новый состав, я лежал, любуясь на закопченный потолок, и тоскливое ожидание меня томило. О том, чтобы вырваться, не было и речи: держали крепко, а о том, что за гадость хотели в меня влить, приходилось лишь догадываться.

Наконец, зелье было готово. Двое держали меня за руки, двое - за ноги, один прижимал к камню голову, а бабка вливала в меня содержимое посудины. Вопреки ожиданиям, питье было вовсе не противным и напоминало травы, заваривавшиеся дома, когда кто-то мучился желудком.

После того, как все без остатка зелье было в меня влито, тиски державших меня рук разжались, но, странное дело, никакого желания подниматься у меня не было. Более того, мною овладело чувство любви ко всем окружающим, и даже старуха не казалась такой скверной.

Последнее, что я видел - это то, как она выпроваживала охранников, повелительно указывая им на дверь.

Затем, как почудилось мне, я уснул.

-Ну, что, не умер? - было первое, что я услышал после пробуждения.

В моем положении ничего не изменилось: я по-прежнему лежал на камне и чувствовал, что мне жестко и неудобно. Старуха была рядом и говорила все на том же гортанном языке, но, удивительная вещь, я ее понимал.

-Как чувствуешь-то себя? - снова спросила ведьма.

-Нормально, - буркнул я, с удивлением отметив, что разговариваю на том же языке. - А я ведь тебя понимаю.

-Еще бы! Столько добрых трав на тебя угрохала, да ты еще, поганец, разлил половину, да кружку разбил, а она дорогого стоит.

-Я думал, ты меня в лягушку превратить хочешь.

-В лягу-ушку, - презрительно протянула бабка. - Кому такая поганая лягушка нужна? Это мое волшебство, чужеземец. Теперь ты сможешь говорить на языке любого народа, населяющего наш мир.

-Какое там волшебство... - начал я и осекся. “Гипноз - и все тут!” - хотел я продолжить фразу и вдруг понял, что слова “гипноз” в этом языке нет. Я хотел подобрать синоним, но не смог.

-Ты хочешь сказать, что волшебства не бывает. Конечно, там, откуда ты явился, его так мало, что не удивительно, что ты в него не веришь. Еще бы! Окружили себя горой металла и думаете, что все вам по плечу. К вам бы какого-нибудь стоящего волшебника, он бы мигом показал вам, чего стоят все ваши железяки!

-Ладно, - досадливо сказал я. - Мы дураки, а вы - умные. Но хоть узнать-то можно, где я нахожусь и какого рожна я здесь делаю?

Я хотел что-то сказать по поводу несделанного курсового, но, как нетрудно догадаться, не нашел в новоприобретенном лексиконе подходящих слов.

-Что ты здесь делаешь - спрашивать будешь не у меня, - не замедлила ответить старуха. - Я тебя сюда не призывала, ты сам пришел.

-Вообще-то я пошел за пивом... - начал было я.

-Не важно, куда ты пошел, - прервала колдовка. - А очутился ты здесь, и я чувствую, что твой путь этим не закончиться. Тебе еще придется побродить по просторам Азельбунга...

-А что это - Азельбунг?

-Это как раз то, о чем ты и спрашивал. Так называется наша земля.

-Что-то не слышал я раньше о такой стране.

Старуха ничего не ответила, лишь презрительно покачала головой и отвернулась.

-Чем отворачиваться, рассказала бы, просветила глупого, - обиженно проговорил я.

-Да уж расскажу. Атха, великая волшебница народа соттов, знает все.

-Ну уж и все, - не удержался я от ехидного замечания.

-Прекрати, - старуха сурово посмотрела на меня. Я взглянул ей в глаза, и мне стало не по себе: почему-то я поверил, что она знает все и при желании может превратить меня во что ей заблагорассудится.

-Я слушаю тебя, мудрая Атха, - пробормотал я.

-Азельбунг очень большая страна, чужеземец. И много народов живет в ней. Она протянулась от северного до южного моря. С востока и запада ее также омывают моря. Моря эти...

Атха говорила долго, и я слушал ее с неослабевающим интересом, несмотря на то, что она порой с ненужными подробностями описывала, к примеру, каких размеров рыба водится в морях, о других же вещах, на мой взгляд, более важных, упоминала только вскользь.

Что ни говори, а вещи я услышал удивительные. Я так увлекся, что совсем перестал обращать внимание на время и на ехидные замечания Атхи о моей глупости и ничтожестве. В конце концов она произнесла:

-Мы говорили здесь довольно много, и ты теперь, я думаю, готов предстать перед вождем соттов Маухом. Я тебя не спрашиваю, кто ты и откуда, он спросит тебя обо всем. Прощай.

Старуха отвернулась и словно тотчас забыла о моем существовании.

Те же охранники или другие (для меня все они были на одно лицо) вывели меня из комнаты и повели по коридору, плавно перешедшему затем в лестницу, извивавшуюся по спирали вверх. Когда подъем окончился, мы сразу очутились в большом просторном зале, по сравнению с которым комната Атхи казалось темной каморкой. Стены, как и у колдуньи, были увешаны шкурами, шкурами же был застелен пол. Никаких колдовских приспособлений здесь не было, зато стены поверх шкур были увешаны оружием. Что меня больше всего удивило, так это то, насколько оно отличалось от царившей вокруг обстановки каменного века. Здесь были и сабли, и мечи различных форм и размеров, с изысканной отделкой, и даже ружье, старинное, украшенное резьбой и бросавшееся в глаза своей неуместностью.

Вождь Маух сидел у окна на возвышении из шкур и, видимо, уже меня ждал. Он приветливо кивнул мне, знаком предлагая сесть напротив него.

Маух был уже немолодой, но и не старый еще человек. Во всем его облике чувствовалась давняя привычка властвовать, но благородство, сквозившее в его поведении, говорило о том, что он не просто властвовал, а властвовал умело и разумно.

Одет он был совершенно так же, как и мои охранники. Амулет, висевший у него на шее, вероятно, был знаком высшего звания. Это была искусная золотая работа с вправленным большим камнем. Камень привлек мое внимание тем, что постоянно менял цвет, хотя никакой игры света на нем не наблюдалось.

Лицо вождя было все в шрамах, что придавало ему еще больше величественности. Глаза из-под густых бровей смотрели доброжелательно, но вместе с тем, казалось, не оставляли никакой возможности солгать их владельцу.

-Мне сказали, что Атха подготовила тебя, - начал Маух, когда я сел напротив него.

Я молча кивнул.

-Тебя нашли у Звериного ручья. Кто ты?

-Я?

Мне стало несколько не по себе. Взгляд вождя, казалось, проникал в душу, а ответить ему я не мог. Вернее, ответить-то мог, но выразить это на его языке никак не получалось.

-Я не знаю... Вернее, не могу объяснить... В вашем языке таких слов-то нет. Но я такой же человек, как ты. Я - русский, - добавил я на своем родном языке.

-Рус-ский, - как эхо отозвался вождь. - Никогда не слышал. Что значит рус-ский?

-Это племя такое, - ответил я, решив стать доходчивым.

-Хорошо. Но как ты попал в наши владения? На будь Атхи, мы бы решили, что ты - деульский шпион. Но она сказала, что это не так.

-Я, конечно, рад, что она так сказала, но откуда она могла это узнать?

-Атха стара, очень стара. Еще мой дед пользовался ее советами, когда отправлялся на охоту или на войну. И даже тогда она была немолода. И она никогда не ошибалась. Про тебя же она сказала только то, что ты явился с Проклятых развалин.

-Да, действительно, проклятые. Мне казалось, что за мной все время кто-то следит. И эти деревья... Никогда таких не видел.

-Раньше там был дом волшебника Анция. Он повелевал почти половиной Азельбунга, оставаясь при этом в тени. Он жил среди леса, выращенного им самим, и никто не мог пройти через него, чтобы попасть в дом Анция. Для этого надо было или пролететь по воздуху, или проползти под землей. Что, как сказала Атха, ты и сделал. Страшные дела творил Анций, много невинной крови он пролил. Но вот другие волшебники объединились против него, сокрушили его власть, а самого Анция изгнали.

-А почему не убили?

-Добрые были волшебники, - Маух усмехнулся. - Решили, что лишение власти само по себе суровое наказание. Впрочем, об Анции с тех пор больше не слышали, а место, где он жил, так и осталось проклятым. Хотя...

-Она.

-А не могла бы она объяснить, как я попал сюда из своего мира, да еще в такое скверное место, как эти развалины?

-Нет, этого она не знает. Ей известно все то, что касается этого мира, что же находится вне его, ей неизвестно.

-Но почему злая магия Анция не коснулась меня?

-Ты новый человек здесь и ты слишком мало там пробыл. Хотя любому из моих воинов хватило бы и этого.

-А что было бы?

-Он бы сошел с ума и кинулся бы убивать своих соплеменников, женщин и детей, до тех пор, пока не убили бы его самого.

Речь Мауха произвела на меня тяжелое впечатление. Чтобы как-то рассеять его, я спросил:

-Раз ты все про меня знаешь, зачем ты меня вызвал?

-Во-первых, чтобы познакомиться. Кстати, ты так и не назвал своего имени.

-Меня зовут Аксл, - зачем-то искренне соврал я.

-Во-вторых, Аксл, - продолжал вождь, не осознав нелепости такого имени для русского человека, - мне хотелось бы узнать побольше о твоем мире.

-Я бы рассказал, но ваш язык больно не подходящ для этого. Слишком многое у нас отличается от вашего.

-Ну, расскажи, что можешь и как можешь.

В этот момент в комнату вошли два воина. Один прошептал что-то вождю на ухо, отчего тот нахмурился. Ответив что-то вполголоса, он повернулся ко мне и сказал:

-Мы побеседуем с тобой, Аксл, но не сейчас. Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя пленником, но, я надеюсь, ты от нас никуда не уйдешь. Тропы нынче неспокойны, да и тебе надо получше ознакомиться с жизнью Азельбунга

-Куда мне идти, - тоскливо сказал я. - Все равно не дойду до родного города. Вот только рассказал бы мне кто-нибудь обо всем.

-Я надеюсь, ты найдешь себе друзей.

Попрощавшись с Маухом, я покинул его покои. Воины по-прежнему сопровождали меня, но уже не как пленника, а, скорее, как почетного гостя.

Так я оказался среди людей свободного племени соттов. Надо заметить, что я никогда не был силен в истории, так что многое из жизни доисторических народов мне приходилось узнавать впервые. Помимо разнообразных бытовых подробностей, я так же выяснил кое-что из истории племени, в частности то, что эти жилые утесы, так меня удивившие, были найдены предками соттов за много лет до моего появления. До этого сотты жили в шатрах из шкур, кочуя по обширным просторам Азельбунга. Несмотря на то, что кочевой образ жизни сменился оседлым, в привычках племени мало что изменилось: ни столов, ни стульев они не признавали, письменности не имели, вся история племени запечатлялась в памяти и передавалась сказителями из поколения в поколение.

Тот “теплый” прием в день моего появления среди соттов заставил меня превратно о них думать: на деле же это были добрые, слегка наивные люди, лишенные, казалось бы, всякого злого умысла. Всяким тайным проискам они предпочитали открытый бой, и сильная рука ценилась среди них намного больше, чем изворотливый ум. Очень часто среди них проводились соревнования по метанию копья и стрельбе из лука, где, как не трудно догадаться, мне совершенно нечего было делать. Видя упражнения удальцов, я начинал чувствовать, что цивилизованность далеко не так хороша, как кажется, и стыдливо удалялся.

Одеваться я стал, приблизительно, как сотты, оставив только рваные свои джинсы вместо набедренной повязки. Босиком ходить сначала было неприятно, но потом я привык и закинул свои зимние сапоги далеко в угол. Впрочем, зимой бы они понадобились, так как, судя по рассказам, здесь порой бывали нешуточные морозы.

Хлеба сотты не употребляли, а ели по преимуществу мясо, запивая его вином, которое выменивали у приезжих торговцев на предметы, которые находили среди холмов, совершенно бесполезные для соттов, но необходимые для более цивилизованных людей.

В горах зачастую валялись вещи отнюдь не каменного века. В этом я мог убедиться хотя бы тогда, когда в первый раз побывал у вождя. Откуда тут было это оружие, украшения тонкой работы, а так же смутно знакомые мне и вовсе не известные соттам орудия для вспашки земли, не знал никто. Казалось, что время текло вспять в этом мире, и я не сильно удивился бы, если бы в один прекрасный день кто нибудь приволок бы изъеденную ржавчиной раму велосипеда.

Я сдружился с одним воином, моим ровесником. Он был в том отряде, обнаружившем меня на берегу ручья, и даже заехал сгоряча мне по физиономии. Впрочем, было это не со зла, так как из-за белой кожи меня приняли за шпиона деулов. Эти извечные враги очень походили на меня внешне, но здорово отличались не свойственными мне воинственностью и экстремизмом.

Этот воин первый подошел ко мне, когда я был полностью оправдан, и предложил свою дружбу. Я был очень ему за это благодарен, так как чувствовал себя в новой обстановке крайне неуютно. Несмотря на молодость, Квита (так звали моего нового друга) успел повидать многое. Он был в походе против деулов в страну Вечных Снегов, сопровождал торговцев из цивилизованного мира и побывал даже в каком-то городе. Помимо этого, у него было столько охотничьих трофеев, о которых, как мне казалось, в моем возрасте оставалось только мечтать, так что мне даже становилось стыдно за мою цивилизованную немощность. Благодаря Квите я научился немного владеть копьем, луком и даже немного деревянным мечом: иногда мы удалялись в лес, где молодой воин давал мне уроки обращения с оружием. Нельзя сказать, что я был толковый ученик, но кое-какие приемы все же усвоил. Копье я метал скверно, стрелял косо, но зато не понаслышке знал, как это делается.

...Так шли день за днем. Я почти привык к своему новому существованию, хотя очень многого мне по-прежнему не хватало. Я очень скучал по миру, в котором вырос, по близким людям, в нем оставшимся. Все-таки я был здесь чужак и поэтому был одинок.

Между тем что-то тревожное стало вкрадываться в столь мирную жизнь племени. Все чаще разведчики, отправлявшиеся в разные стороны, возвращаясь, докладывали Мауху об увиденном, и были эти сведения неутешительны: отряды деулов все чаще и чаще встречались в землях, издревле являвшихся угодьями Соттов. Это были мелкие отряды, поспешно ретировавшиеся при появлении хозяев, однако, они были предвестниками отрядов более крупных. Непрерывно росшее напряжение, возникшее в лагере, передавалось и мне. В глубине души я осознавал, что если я когда и попаду домой, то эта дорога будет намного длиннее и тяжелее, чем та, по которой я сюда пришел.

...Напали в одну из ночей, и напали внезапно. Как деулам удалось подобраться незамеченными к утесам в то время, как заставы соттов были почти на каждом шагу и разведчики не замечали каких-либо крупных отрядов врага поблизости - неизвестно. Беда обрушилась, как снег на голову.

Я проснулся среди ночи от сильного шума. Огненные блики метались по стенам и потолку моей, так называемой, комнаты. Несмотря на то, что мне было страшно, я выбежал на улицу. Там было много факелов, в свете которых сражались люди. Беспорядок царил необычайный; люди дрались - кто врукопашную, кто размахивал дубиной, редко встречались воины с мечами: их у соттов было мало. Копья в такой свалке были почти бесполезны. Увидел я и врагов: людей с хищными лицами и длинными светлыми волосами. Они были вооружены лучше: это бросалось в глаза даже такому неопытному человеку, как я. Мечи были у каждого, помимо этого, у них были щиты, которых у соттов почти не было.

В суматохе у увидел своего друга Квиту, я подбежал к нему, но он, схватившись с хищным деулом, не обратил на меня никакого внимания.

“Вот черт,” - только и подумал я.

Как ни странно, но страх совершенно меня покинул. Возможно, причиной этого было то, что я все-таки не до конца всерьез воспринимал мир, в котором оказался. Я расхаживал между сражавшимися совершенно безоружный, словно на прогулке. Льющаяся кровь и то и дело падавшие тела казались мне обыкновенной бутафорией, которой я насмотрелся в кино. Пару раз меня едва не рубанули мечом, но я увернулся, причем большой ловкости мне при этом не потребовалось.

-Держи, храбрец, - внезапно услышал я голос. Обернувшись, я увидел Квиту, который, разделавшись с очередным неприятелем, на мгновение оказался не у дел.

Воин кинул мне дубинку. Я поймал ее на лету и понял, что это как раз то, что мне нужно. Очутившись в моей руке, это примитивное оружие, казалось, слилось с ней, и я, сам того не заметив, вступил в сражение.

Побоище продолжалось. Множество изуродованных трупов с разбитыми черепами и с изувеченными телами валялось уже на земле. Кровь и мозги хлюпали у меня под ногами, несколько раз я оскальзывался и едва не падал, но каким-то образом сохранял равновесие. Как я выжил в той схватке, было для меня загадкой, ведь многие опытные воины, в совершенстве владевшие оружием, полегли в сражении. Я впал в какое-то опьянение: видя перед собой врага, я молотил его дубиной, и хотя в основном враг погибал не от моей руки, а от оружия другого, более опытного воина, приходившего ко мне на помощь, но пару деулов все же завалил и я.

Враги теснили. В отличие от соттов, они были хорошо подготовлены, и это дало им перевес с самого начала. Даже самоотверженность защитников утесов не могла остановить их натиска.

Как мог, я уворачивался от вражеских мечей, и, как ни странно, это у меня получалось неплохо. В то время, как опытные воины, сраженные, валились на пропитанную кровью землю, я получил всего лишь несколько незначительных царапин. Но везение не может быть абсолютным: внезапно искры посыпались у меня из глаз, а потом изображение той “несерьезной игрушки”, в которой я принимал участие, померкло. Я потерял сознание.

“Ой, черт, как голова болит, а во рту - как кошки нагадили... Да еще это солнце...”

Сколько я находился в себе - сказать не могу, но, когда я очухался, было явно за полдень.

Меня тащили в некотором подобии паланкина. Мои руки и ноги были крепко привязаны к этому сооружению кожаными ремнями, и я их не чувствовал. Лежа на спине, я не мог открыть глаз: день был безоблачный, и солнце светило ярко. Когда же мне с большим трудом удалось разлепить веки, перед моим взором предстал отряд деулов. Двое из них несли меня, и вид у них был крайне недовольный. Мне трудно было в моем положении определить даже приблизительную численность врагов, но тогда мне почудилось, что они стеной обступили мои носилки и вот-вот со мной расправятся. Я застонал и пошевелился.

-Ожил, - раздался злобный голос. - Стряхивайте его, ребята, хватит тащить дармоеда!

Язык, на котором была произнесена эта фраза, был мне почему-то знаком, хотя это не был язык соттов. Тогда меня это не удивило, только в голове промелькнула смутная мысль:

“Хорошо старая карга потрудилась...”

Здоровенный деул развязал мои ноги и руки, затем меня скинули с носилок. Я упал, как мешок, не в силах пошевелить затекшими конечностями.

-Ну, вставай же, дерьмо, - деул пнул меня ногой, но, слава Богу, несильно.

Я попытался встать и вновь повалился.

Тогда двое дикарей, схватив меня под руки, подняли меня и повели, в то время как третий, видимо, дабы придать ускорение, отвесил мне хорошего пинка под зад.

Постепенно ноги приходили в норму, и довольно скоро я мог уже идти самостоятельно.

Первым делом я осмотрел себя, и меня вырвало. Я был весь вымазан в крови, причем, судя по тому, что я шел своими ногами и был в сознании, явно не своей. Я с трудом вспоминал вчерашнюю битву, и теперь она предстала перед моим внутренним взором во всем ужасе.

Немного придя в себя, я посмотрел по сторонам и увидел, что чуть впереди меня вели моего друга Квиту и рядом с ним молоденькую девушку-соттку. Судя по их бедственному виду, немногим отличавшемуся от моего, они тоже были пленниками. Деулы толкнули меня к ним.

-Иди к своим шакалам, - проговорил один из них, больно ткнув меня древком копья пониже спины.

Квита, увидев меня, молча мне кивнул, девушка же почти не обратила внимания. Приглядевшись к ней, я понял, что никогда раньше ее не видел, и удивился этому, так как отирался среди соттов довольно долго.

-Куда нас ведут? - тихо шепнул я Квите, опасливо озираясь.

-Башкой-то не верти, - прошептал в ответ Квита, едва заметно шевеля губами. - В Страну Вечных Снегов. Там нас обратят в рабство или продадут.

-Куда?

-Заморским людям. Им нужны рабы, но для чего - никто не знает. Ни один человек оттуда не возвращался.

-А что, у деулов есть порты?

-И куда же потом плывут корабли?

-Куда-куда! Ясно куда - за море.

Квита несколько повысил голос и это привлекло внимание деулов.

-Заткнитесь, вы! А то хуже будет - крикнул один из них.

После этого мы надолго замолчали. У Квиты с девушкой был угнетенный вид, у меня - тоже. Я не знал, что случилось с племенем, и теперь сожалел, что не спросил Квиту об этом. Девушка за все время не произнесла ни слова.

“И на кой же черт мне такие приключения?” - думал я. - “И почему это выпало мне; нет, чтобы какому нибудь идиоту, у которого шило в заднице. А я... так приятно сидеть дома и ничего не делать. Да еще все эти катаклизмы...”

Нас вели по довольно широкой тропе вдоль обрыва. Внизу журчал ручей. Страшно хотелось пить, но пить не давали и это направляло мои мысли в еще более трагическое русло.

Но, в конце концов, тропа спустилась к ручью, и здесь нам разрешили напиться. Затем повели дальше. Почувствовав себя намного лучше и немного уверенней, я вновь обратился к своему другу с расспросами:

-Что случилось с остальными? - прошептал я.

-Атаку наши отбили, хотя с большим трудом. В другой раз нам не устоять. Но и деулам тоже досталось, - Квита едва заметно кивнул, как бы указывая на окруживший нас отряд. - Их было намного больше.

-Так что же теперь делать?

-Нам - пока не знаю. А соттам... Боюсь, что им придется искать защиты у других племен, хотя... кто знает? Когда меня пленили, битва еще продолжалась.

-А нам можно сбежать? - задал я глупый вопрос, причем так громко, что охранники на меня злобно посмотрели.

-Тише ты, - шикнул Квита. - Давно по заднице не получал?... Сбежать, - продолжал он угрюмо. - Да ты и копья-то путем метнуть не можешь, а туда же - о побеге рассусоливаешь!

Я обиделся.

-Если я и не умею кидать копья, так не по своей вине. Просто в моем мире такое занятие не в почете. И вообще, мы привыкли больше работать головой, чем руками.

-Ну так что же ты ко мне пристал? Вот и придумай своей умной головой что-нибудь умное.

-А ты, как я понял, так и рвешься, чтобы тебя продали куда-нибудь за море, - ответил я зло.

-Ладно, уймись. Я сам думаю о побеге. Только при этих выродках болтать об этом не следует. С беглецами они расправляются - и жестоко: обдерут с тебя кожу и отпустят на все четыре стороны, или еще что-нибудь в таком же духе.

Меня передернуло.

-И что ж делать? Не хочется быть ободранным.

-Я хорошо знаю эти места, - голос Квиты упал так, что я с трудом его понимал. - Есть тут один хитрый поворот над пропастью... Правда, это очень опасное место. Но другого выхода, пожалуй, нет.

-О чем это ты?

-Там под обрывом есть маленький клочок земли. И еще пещера. Она выходит на тот уступ. Если мы внезапно кинемся в пропасть, да еще прихватим с собой пару стражников, все подумают, что мы предпочли смерть рабству.

-А как же она? - кивнул я на девушку, молчание которой все больше и больше меня удивляло.

-Это Амелла. Она глухонемая и даже не понимает, о чем мы говорим.

-Вот как? - я был изумлен. - А с ней что делать будем?

-С ней? Боюсь, ничего. Самим бы удалось смыться. А она... Ведь можно ненароком сигануть в пропасть и по-настоящему. А надо ли ей это? Она же ничего не знает о том клочке земли.

-А что ее ждет у деулов?

-Скорее всего, она будет младшей женой какого нибудь не слишком удачливого разбойника.

-Как младшей: по возрасту, что ли?

-Нет, по званию. Она будет выполнять самую грязную работу, и если какая-нибудь из старших жен проштрафится, отвечать будет она.

-Так уж лучше в пропасть.

-Это ты так думаешь. А она... Да не знаю я, что она, - Квита внезапно разозлился. - Ну, раз ты такой отважный и умелый, попробуй.

-А ты будешь стоять и смотреть!

-Иди ты в шакалью задницу!

Деулам, до этого довольно либерально относившимся к нашим шушуканьям, наконец, это надоело.

-Да замолчите, вы, мерзавцы! Хватит болтать!

Замечание сопровождалось весьма ощутимыми битками по шее, так что пришлось умолкнуть. Я шел, мрачно глядя под ноги и злясь на Квиту. Временами я бросал косые взгляды на девушку. Как большинство девушек племени, она была красива: смуглое продолговатое лицо, темно-карие глаза, полные губы, длинные волосы и высокая грудь.

“Эх, не была бы она глухонемой,” - подумал я, забывая, что нахожусь в плену. Прекрасная же дикарка не обращала на меня никакого внимания, и это меня слегка задевало.

“Хорош кавалер,” - оглядев себя, подумал я.

Избавиться, выражаясь языком школьной биологии, от непереваренных остатков пищи и жидких продуктов распада, нас водили по одному, причем не когда мы, а когда они, деулы, считали нужным. Это могло бы показаться смешным, если бы не было столь печальным.

Солнце здорово клонилось к западу, когда Квита шепнул мне на ухо:

-Приготовься. Скоро. Вон за тем утесом.

Тропинка вновь вилась вдоль узкой скалистой расщелины, дна которой не было видно. Слева и справа от расщелины высились пологие холмы, поросшие редкими соснами. Солнце пекло невыносимо. Пахло хвоей. Впереди, на краю расщелины, возвышался высокий гранитный утес. Тропинка огибала его таким образом, что скала отделяла ее некоторое время от бездны.

-За утесом, - вновь шепнул Квита. - За скалой мы снова выйдем к пропасти, и в нее надо будет прыгать.

-В пропасть? - растеряно отозвался я. - Прямо в пропасть?

-Не хочешь - не прыгай.

-А мы не промахнемся?

-Если вдоль обрыва - то нет. Конечно, если сиганешь вперед... Кости твои деулы собирать не станут. Они им ни к чему.

Обход утеса не занял много времени, вскоре пропасть вновь замаячила перед нами.

-Приготовься, - снова шепнул Квита. - Внизу хватайся за кусты. О ней, - сотт кивнул в сторону девушки, - я позабочусь.

Я коротко кивнул.

-Пора! - крикнул мой спутник, когда мы вплотную приблизились к обрыву. Одной рукой он схватил девушку за руку, другой толкнул одного из охранников в пропасть. Затихающий крик и смачный удар, этот крик прекративший, свидетельствовали о том, что толчок Квиты был удачен. Я попытался совершить то же самое, но вышло скверно: два охранника схватили меня за руки и швырнули вслед своему неудачливому товарищу. Бросок у них получился довольно меткий: я попал аккурат на выступ, о котором говорил Квита. Лететь до него было метра три с половиной, так что я удачно грохнулся, ничего себе не поломав. Я изобразил вопль человека, расстающегося с жизнью, и в этом мне не надо было особенно притворяться: ушибся я пребольно. Это мне, однако, не помешало тотчас встать на ноги и стоя ожидать Квиту с девушкой и, если что, им помочь.

Судя по воплям, раздававшимся сверху, там происходила потасовка. Время от времени вниз сыпались деулы. Некоторым из них приходилось помогать: они пытались цепляться за кусты, росшие по краю выступа, так что надо было сталкивать их вниз.

Наконец, я увидел Квиту. Он держал девушку за руку, но летели они не совсем туда, куда надо. Чтобы удержаться, Квита схватился за кусты, росшие чуть выше уступа, на котором я стоял, и на мгновение выпустил руку девушки. Она полетела в пропасть. Еще немного, и ее было бы не спасти, но тут я, с неизвестно откуда взявшейся прытью, кинулся к ней и в последний момент, схватив за руку, втащил на уступ.

Уступ был, действительно, в нашей ситуации укрытием что надо. Его не было видно сверху, отчасти от того, что сверху обрыв несколько нависал над ним, отчасти из-за кустов, в обилии росших по его краю.

Девушка впервые взглянула на меня, и в ее глазах уже не было той отрешенности, что прежде. В них была благодарность. Мне.

Наконец, голоса врагов стали удаляться и вскоре стихли вдали.

-За мной, - сказал Квита и стал пробираться вдоль уступа.

Уступ был совсем узким - от силы метр, длиной метров десять, причем к краям он заметно сужался. Мелкие камешки выскальзывали из под ног и со зловещим шуршанием скатывались вниз. В самом конце уступа приходилось пробираться боком, но, в конце концов, мы пробрались к пещере, о которой говорил Квита. Чернота ее входа на фоне заходящего солнца выглядела зловеще. Мы вползли под ее низкий свод и остановились.

Некоторое время мы молчали. Квита первый нарушил молчание:

-А здорово ты ее ухватил. Вот уж не думал, что ты такой ловкач.

-И вовсе не такой я пентюх, как ты обо мне разумеешь, - отозвался я. - И я кое-что могу.

-Это хорошо.

-А откуда ты узнал про этот уступ и пещеру?

-От Атхи.

-От Атхи? - удивился я. - Ты что же, хочешь сказать, что ни разу здесь не был?

-Нет. Здесь не был. Тропа мне знакома, по ней мне приходилось ходить. А тут...

-Но Атха могла ошибиться! И мы бы полетели вниз и летели бы долго! - я был возмущен. - Это ладно, что повезло. А могло бы...

-Атха не могла ошибиться. Она никогда не ошибается. И, по-моему, она может предвидеть то, что должно произойти. Не зря она рассказала именно мне.

-Так-таки одному тебе.

-Ну, вообще-то, не мне одному. Но пригодилось-то мне. Но я, пожалуй, мог бы и напутать.

-Странно все-таки, - задумчиво проговорил я. Спрашивать о том, откуда Атха узнала про уступ и пещеру, было бы и глупо, и не по адресу. - И как же мы будем отсюда выбираться?

-Пойдем через пещеру.

-И куда мы через нее выйдем?

Квита нахмурился:

-Если бы я знал... Была бы здесь Атха, она бы сказала...

-А может, она вообще никуда не ведет?

-Куда-то ведет. Атха рассказывала про какие-то подземные ходы... Но вот куда они ведут. Меня тогда как раз вызвал Маух, и я не дослушал.

-А может наверх выберемся?

-Опасно. Все вокруг кишит деулами. Не для того мы скрылись от одних, чтобы попасться другим. А пещера может вывести нас в безопасное место.

-Ну, ладно, - вздохнул я. - Пещера так пещера.

-А все-таки ты молодец, Аксл, - похвала из уст Квиты была, как елей на душу. - Ты спас Амеллу, в то время, как я едва ее не угробил.

Амелла смотрела на меня, и это был первый раз в этом мире, когда женщина смотрела на меня не как на какую-нибудь странную заморскую диковинку, а как на обыкновенного парня.

Мы углубились в пещеру. Дальше от входа она уходила вниз и расширялась. Через некоторое время мы смогли идти в полный рост. Это радовало, но настораживало другое: что мы будем есть и пить во время подземного путешествия? Когда я спросил об этом Квиту, он ответил беззаботно:

-Ничего, найдем.

Его странный оптимизм меня удивил, но я промолчал.

Идти было довольно просто: пол был ровный, от стен шло странное свечение, что давало возможность неплохо видеть окружающее.

Мы все дальше и дальше удалялись от входа. Я держал Амеллу за руку и был крайне расстроен тем, что не могу с ней поговорить.

-Разве не могла Атха ее вылечить? - спросил я Квиту.

-Могла. Но она не стала этого делать.

-И почему же?

-Да кто разберет этих старых мудрых людей? Предназначение там какое-то или что-то еще. Вечно что-нибудь выдумают.

-А как она в плен попала?

-Ну, насколько я понял, она была первой пленницей. Ее схватили ночью, когда она выходила...

-Зачем?

-А ты обычно зачем иногда выходишь по ночам?

-А-а.

Пещера шла прямо и немного под уклон. Иногда попадались боковые проходы, но они были темны, и мы не рисковали их исследовать.

Чем дальше мы уходили вниз, тем холоднее становилось, и совсем скоро в нашем более чем скромном прикиде мы стали дрожать от холода. Я вспомнил тот далекий зимний вечер, когда я пошел за пивом, и пожалел, что сейчас со мной нет моего пуховика.

-И долго так будет холодать? - спросил я, тщетно стараясь унять колотьбу зубов.

-Не знаю, но мне кажется, это не слишком страшно.

-А что, бывает страшнее?

-Жар. Я слышал о пещерах, сохранивших древний жар. Они как живые, сначала в них нормально, но когда зайдешь поглубже... Жар внезапно накатит на тебя и испепелит.

-А здесь, как я понял, древний холод. Сейчас набросится и превратит в ледышку.

-Не воняй, - огрызнулся Квита. - Без тебя тошно.

-Молчу, - смиренно отозвался я. - Только зря мы сюда поперлись.

-Сам вижу.

Я прижал к себе дрожащую Амеллу, пытаясь хоть немного согреть ее и согреться сам. Тщетно. Случайно я коснулся рукой стены и обнаружил, что она покрыта инеем.

Внезапно позади нас раздался рокот и стал стремительно к нам приближаться. Я понял, что это огромная каменная глыба. Через несколько мгновения мы смогли ее видеть.

-Отходи! - крикнул я Квите, а сам, схватив Амеллу за руку, прижался к стене.

Глыба была поистине велика. Когда она катилась мимо нас, я подумал, что вытяни я руку хоть ненамного вперед, мне не пришлось бы никогда никому ей помахать. Когда камень прогрохотал мимо, мы с облегчением вздохнули. Но зря: появилась новая напасть: вода. Вскоре после того, как рокот глыбы стих вдали, ее первые струи омочили ноги. Вода была значительно теплее воздуха, и поначалу это было даже приятно. Но вода прибывала, а течение усиливалось. Когда мне было по пояс, я окунулся в нее целиком, но, когда вынырнул, почувствовал, что вот-вот покроюсь ледяной коркой. Это меня совсем не порадовало.

Воды между тем стало по грудь. Потом по горло. Потом пришлось плыть. Потом впереди словно что-то прорвало: течение во много раз усилилось, и волны с ревом устремились вперед, увлекая и нас. Я обо что-то ударился головой и, в который раз за последнее время, потерял сознание.

...Я лежал в нормальной кровати с нормальным белым бельем. Ни с чем не сравнимое блаженство... Но, черт возьми, откуда?

Я вскочил и огляделся. Ну и обстановочка! Прямо как в Эрмитаже. Хотя, не совсем: комната, в которой я находился, была намного меньше необъятных залов Зимнего дворца. Но роскошь...

Украшенный лепниной потолок, пышные драпировки, закрывавшие стены, занавеси на окнах... А что это была за кровать! Вот бы мне домой такую! Метра три в длину, метра четыре в ширину, в меру мягкая, как мне как раз и нравилось, спинка была украшена замысловатой резьбой.

На мраморной полке камина в творческом беспорядке были расставлены всяческие безделушки. Приглядевшись, я решил, что они золотые.

Пол был застелен шикарным ковром. Пройдясь по нему из угла в угол, я внезапно сообразил, что абсолютно гол. Хотя, вроде бы, за мной никто не наблюдал, но это мне совершенно не понравилось. Тревожно оглядевшись по сторонам, я увидел, что на углу необъятной кровати лежала одежда, но явно не моя. Это было нижнее белье, видно, что не из моего века, белоснежная рубашка, а рядом на спинке стула висел фрак. На полу стояли ботинки.

“Вот, фрака еще я не носил,” - пробормотал недовольно я, однако стал одеваться. Это заняло довольно много времени, так как такой прикид мне был совершенно непривычен. Наконец, когда процесс одевания окончился, я подошел к зеркалу, висевшему на стене. Оно было огромным, так что я мог видеть себя в полный рост. Выглядел я элегантно, хотя, на мой взгляд, по-идиотски.

В этот момент в комнату вошли. Судя по всему, это был слуга, причем слуга-негр. Он был тщедушен и одет в ливрею. Его вид так меня насмешил, что я громко расхохотался, притопывая ногами.

-Не вижу ничего смешного, - холодно заметил слуга на языке соттов. - Я провожу вас к хозяину.

Холодный тон меня не смутил, но слово “хозяин” насторожило.

-К какому хозяину? - тревожно спросил я.

Негр не снизошел до ответа, жестом предложив следовать за ним.

“Ох, и свинья,” - подумал я. - “Пакость заморская.”

Я последовал за слугой. Мы вышли в коридор, казавшийся унылым и убогим по сравнению с только что покинутой комнатой. Затем поднялись по лестнице, вроде бы и украшенной, но имевшей какой-то жалкий вид, словно тут давно не делали ремонта. Потом вошли в зал.

Зал был поистине великолепен. Казалось, что все лучшее со всего света свезено сюда и расставлено в идеальной гармонии. Тем большее недоумение вызывала ведущая сюда затрапезная лестница. Не скрывая своего восхищения, я стал вертеть головой. Яркий солнечный свет освещал комнату, играя бликами на потолке, расписанном изображениями сказочных растений и животных.

Хозяина среди этого великолепия я сразу не заметил. Он был облачен в пестрый халат и был настолько мал, что совершенно терялся в окружающем интерьере.

-Здравствуй, Аксл, - проговорил вкрадчивый голос.

Я вздрогнул и повернулся. Маленький человечек был стар: личико у него было крошечное и сморщенное, жидкая бородка и жалкие усишки не придавали ему импозантности. Но глаза, пристально смотревшие на меня, недвусмысленно говорили о том, кто здесь хозяин.

-Приветствую, - ответил я на языке соттов. Про себя я подумал, что это выходец из сказки.

-Нет, Аксл, - ласково сказал хозяин. - Я не из сказки.

“Что ж, он и мысли читает?” - ошарашено подумал я.

-Есть такой грех, - усмехнулся хозяин.

Мне стало не по себе.

-В общем-то, я не Аксл, - мой язык прилипал к гортани.

-Знаю, знаю... Впрочем, не присесть ли нам?

Хозяин знаком отпустил негра, и мы с ним остались одни в этом шикарном зале. Старик указал мне на одно из огромных кресел, сам же сел напротив.

-Ты пришелец из другого мира, - начал он. - И твой приход был заранее предрешен.

-Кем предрешен? - я немного осмелел.

-Кем? - хозяин усмехнулся. - Знамение было.

-А я-то какое отношение имею к этому знамению? И, разреши узнать, с кем имею честь разговаривать?

-Я Малькук, один из Великих Магов. Помнишь, Атха рассказывала о них?

-Не помню, - честно признался я. - Она много чего рассказывала. Всего и не упомнить.

-Зря, зря... Так знай, что все вожди племен, все короли, ведущие бесконечные войны, вся знать, которая гонится за еще большими богатствами, чем у нее есть, а так же какой-нибудь самый бедный горшечник - все они находятся под влиянием Великих Магов, всех направляют Великие Маги, - Малькук словно вырос и теперь только что не нависал надо мной.

-Вы что, боги? - ошеломленно спросил я.

-Да... можно сказать и так. Только нам не нужно поклонения, как нужно богам. Нам главное знать, управлять и наблюдать.

-Хорошо. Но я-то здесь зачем?

-Потому что так надо. Ты прибыл сюда с определенной миссией, и на тебе лежит большая ответственность.

-Ответственность? На мне? И что я должен сделать?

Лицо волшебника стало суровым и он ответил торжественно:

-Ты должен спасти Азельбунг.

-Спасти Азельбунг? - я едва не вывалился из глубокого кресла. - Я?

Мое удивление было столь велико, что я даже не знал, что и сказать. Уж кем-кем, а спасителем я никогда не был и не предполагал в себе каких-либо талантов к спасению миров.

-Если ты этого не сделаешь, то не сделает никто.

-И вы уверены, что я соглашусь?

-У тебя нет иного выбора. К тому же, действовать тебе придется в твоем мире.

-Вот здорово! Значит, я вернусь?

-Не сразу... Далеко не сразу.

-Что значит не сразу? - страх перед магом у меня пропал, и захотелось дерзить. - Какого дьявола вы меня сюда притащили?

-Не шуми, - в спокойном голосе хозяина послышалось нечто стальное. - Я все объясню.

Я вздрогнул и промолчал. Перспектива быть превращенным за дерзость в обезьяну меня совсем не радовала. Малькук начал издалека:

-Предназначение Великих Магов, как я уже говорил, наблюдать и направлять, препятствуя каким-либо существенным изменениям. Нельзя сделать так, чтобы все были счастливы и богаты: тогда непременно возникнут такие трудности, о которых сейчас даже невозможно и подумать. Нас семеро магов и до недавнего времени все придерживались такого же мнения. До недавнего времени...

Малькук замолчал, задумчиво глядя перед собой. Его рассказ меня заинтересовал, так что я не удержался и спросил:

-И что, кто-то из магов изменил свое мнение на этот счет?

-Да. И это именно то, из-за чего ты здесь. Маг Химмет решил прибрать весь Азельбунг к рукам, дабы властвовать там безраздельно. Хочет провозгласить себя верховным божеством Азельбунга.

-Но, раз вы такие мудрые, разве сами не можете с ним справиться?

-В этом мире - да. Но дело в том... Дело в том, что он скрывается в том мире, откуда пришел ты, а там мы бессильны. Наша магия там не действует, а он каким-то образом может пользоваться ею как здесь, так и там. Так что...

-Ну, раз он может колдовать и там, и тут - он действительно лучше вас и по праву заслужил быть верховным божеством, - во мне снова пробудилась дерзость.

-Не говори так, - сурово проговорил Малькук. - Он действительно лучше нас, так что опасность грозит и вам.

-Нам? - растеряно проговорил я. Магия и мир, откуда я пришел, как-то не вязались между собой.

-Вы там хорошо живете? - спросил маг.

-Смотря кто, - отозвался я. - Кто хорошо, кто не очень, а кто - и вовсе скверно.

-Так вот, Химмет постарается сделать так, чтобы было скверно всем.

-Но как? У нас машины, технологии; магия против них...

-У нас тоже были машины, технологии... и где они? Иногда находят остатки: да ты же сам видел у соттов. Одно такое пришествие было у нас, хочешь, чтобы у вас оно повторилось?

-Зато у вас воздух чище, - пробурчал я.

-Да, он стал чище - после того, как девять десятых людей вымерло, а одна десятая впала в варварство, из которого только-только выбирается. А если бы мы, Великие Маги не навели тут порядок, ты, попав сюда, задохнулся бы в дыму и гари.

Я задумался. Все, о чем говорил Малькук было настолько чуждо и непонятно, что я тщетно пытался переварить эту порцию неудобоваримой информации.

-И что я могу? - растеряно проговорил я.

-Ты должен доставить Химмета сюда, обратно в Азельбунг. Сам он появляется здесь довольно часто, но его крайне трудно обнаружить: что и говорить, он четыреста лет скрывал свои коварные планы.

-Четыреста лет?

Малькук усмехнулся.

-Это для волшебника не так уж и много. Вот, скажем, в твоем мире сколько лет надо, чтобы выучиться какой-нибудь профессии?

-Ну, лет пять...

-А чтобы стать магом, более или менее сносно колдующим, нужно как минимум лет двести.

-Двести лет? Так ведь никакой жизни не хватит!

-Поэтому-то у вас машины, технологии... У вас нет Великих Магов, которые направляют... Но кое-кто колдовать умеет. И Химмет их нащупал... Но все же его магия более совершенна здесь, в Азельбунге, так что в твоем мире он вряд ли тебя обнаружит. Если не его помощники...

-И что же, я с ними буду бороться один?

-Не совсем, не совсем...

Малькук замолчал, примолк и я. Бороться с кем бы то ни было мне не хотелось. Внезапно я вспомнил про Квиту с Амеллой и удивился, почему не подумал о них раньше. Ведь они могли погибнуть в водовороте.

-Не ершись, - ехидно отозвался на мою мысль маг. - С твоими друзьями все в порядке.

-Я хочу их видеть!

-Увидишь, увидишь.

-Сейчас, - настаивал я.

-Ну, хорошо...

Малькук сделал какое-то едва различимое движение рукой в воздухе, и в зал вошел чернокожий слуга.

-Приведи Амеллу, - приказал волшебник.

Негр слегка наклонился и вышел. Через несколько минут он вернулся. Вслед за ним вошла Амелла. Я взглянул на нее и... вторично едва не выпал из кресла. Девушка была одета в красивое белое платье, подчеркивающее ее стройную фигуру, и в кожаные сандалии. Чтобы так одевались женщины у соттов... Исходя из того, с какой уверенностью она держалась, мне показалось, что такое одеяние для Амеллы в порядке вещей. Я медленно поднялся с кресла и замер в нерешительности. Девушка же уверенным шагом направилась прямо ко мне. Остановившись передо мной и насмешливо глядя на меня, она произнесла на чистейшем русском языке:

-Послушай, Аксл, а ты - ничего: классно смотришься в этих шмотках.

Я вытаращил глаза, открыл рот и стоял с таким идиотским видом довольно долго. Амелла и Малькук насмешливо смотрели на меня, а я и не знал, как реагировать на произошедшее. Наконец я воскликнул, причем довольно-таки не к месту:

-Но почему?

-А ты, я смотрю, не рад? - отозвалась девушка.

-Да что ты, - пробормотал я смущенно. - Рад, конечно.

-Теперь она знает все, что знаешь ты, как о своем, так и о нашем мире. Иначе, как бы она научилась твоему языку, да еще, как я понимаю, настолько засоренному. С навыками, присущими тебе, пришлось посложнее, но... мы в Азельбунге тоже кое-что умеем.

-Но я же не женщина, - заметил я. - Я никогда не носил платья и даже не знаю, как оно одевается.

-Но, надо думать, женщин ты в своем мире видел?

-Видел.

-Ну вот, немного работы над твоим подсознаньем...

-Так что, я был тут у вас подопытным кроликом? - мне стало несколько не по себе.

-Почему подопытным? - искренне удивился Малькук. - Такое я проделывал и раньше, только с другими.

-И что же, теперь она знает меня, как облупленного?

-Да, что-то вроде этого.

-Ох, и оболтус, - насмешливо вставила Амелла. - Тоже мне, Аксл нашелся! Скажите на милость! Знаем мы таких Акслов!

В тоне девушки чувствовалось такое ехидство, которого при всем желании я никак не мог в ней предположить.

“Откуда что берется?” - недоуменно размышлял я.

-А ты на себя-то посмотри, - ответил на мою мысль Малькук. - Сам же не пройдешь мимо, чтобы не поиздеваться над кем-нибудь. Ведь так?

-И что же, Амелла будет всегда так издеваться?

-Только сначала. В дальнейшем, когда она привыкнет к знаниям, у нее проявится ее натура, а пока... сам такой, так что терпи.

-Спасибо на добром слове, - выдавил я из себя.

-Вы, однако, видимо, голодны, - продолжал маг, внезапно став вежливым до подобострастия. - Не соблаговолите ли вы откушать?

-Соблаговолим, - отозвался я.

-Соблаговолим, - повторила Амелла.

-Тогда пройдемте в соседнюю залу.

-А как же Квита? - спросил я.

-Квита? - Малькук замялся. - Он присоединится к вам несколько позже. Он еще не отдохнул должным образом.

-Да? - недоверчиво проговорила Амелла. - Не проснулся? Странно - вечер скоро.

-Видите ли... Квита - обычный сотт, попавший в переделку. Он не поймет всего, что здесь творится... Но чуть позже, чуть позже.

-И когда мы сможем его видеть? - настаивала девушка.

-Как только пожелаете. А пока - прошу к столу.

...Да, что ни говори, давно я не ел за нормальным столом. А таких яств, которые там были, наверное, не ел вообще. Зажаренный на вертеле поросенок (и не один), птица всякая, приготовленная самыми разными способами, салаты... Не было только моих любимых пельменей. Не было также ничего спиртного.

Все это великолепие не удивило Амеллу, разве что самую малость. Сели за стол. Нельзя сказать, что у девушки были манеры английской королевы, но они были довольно неплохи для дикарки, впервые стол увидевшей.

Когда с трапезой было покончено, Малькук предложил нам c девушкой прогуляться по саду.

-Нам бы увидеть Квиту, - вновь напомнила Амелла.

-Увидите, увидите, - поспешно отозвался волшебник. - Прогуляетесь и увидите.

Что-то в его тоне мне не нравилось, но я не высказал вслух своих подозрений. В конце концов, мы были в его власти. Амелла сдержано ответила:

-Хорошо.

Слуга негр проводил нас по затрапезному коридору на улицу.

-Что же коридор такой скверный? - поинтересовался я у него.

-Хозяину некогда отвлекать свой драгоценный ум на всякие там коридоры. Его мысли заняты более возвышенными материями.

-Ум? - удивился я. - По-моему, для того, чтобы сделать ремонт, больше надо работать руками, чем головой.

-Если ты дурак - работай руками. А у волшебника на то есть магическая сила, - с презрением отозвался негр.

Я промолчал. Этот слуга оскорбил меня второй раз за этот день.

Выведя нас из замка, слуга поклонился, не слишком при этом утруждая спину, и удалился. Мы с Амеллой остались вдвоем в чудесном саду.

Да, что и говорить, сад был воистину чудесен. Аккуратные, посыпанные гравием дорожки причудливо извивались между диковинными насаждениями: деревьями и кустарниками неизвестного мне происхождения. Впрочем, я, кажется, не смог бы их идентифицировать, даже если бы мои познания в ботанике были в десять раз обширнее. Неведомые цветы источали неведомый, немного странный, но все же приятный аромат, а легкий ветерок, гулявший в кронах неведомых же деревьев, казался волшебной музыкой.

Когда мы отошли от замка настолько, что он скрылся за деревьями, я обнял Амеллу за талию и притянул к себе.

-Ох, и хамло, - произнесла она, однако сопротивляться не стала.

Потом я долго не мог понять, где она научилась так целоваться, ведь, насколько я знал, у соттов это не было принято. Лишь много позже я сообразил, что и это, и многое другое многомудрый Малькук выкачал из моей головы и поместил в голову девушки.

-Расскажи мне, что с тобой произошло, - наконец, спросил я, немного отдышавшись.

-Когда вода меня затопила, я вырубилась. Ничего не помню. Потом очнулась - лежу в постели, все чисто, хорошо. И шмотье это лежит рядом. Ну, я кое-как одела его, потом перед зеркалом крутилась. А после этот негр пришел и поволок меня наверх.

-И как же ты одела платье? Ты ведь раньше никогда такого не носила!

-Разве? - Амелла на мгновение задумалась. - А ведь и правда, не носила. Да, знаешь, как-то само получилось.

-Но ведь ты не слышала и не могла говорить!

-Да... Вспоминаю. Но это было так давно, я уж и не помню, как научилась.

-Давно? Так ведь день прошел, не больше.

-Слушай, а ведь и правда.

Мы задумались. То, что в моей голове и в голове девушки кто-то шарился, расставляя там все по своему усмотрению, мне не нравилось. Но разрешения у меня никто не спрашивал, так что приходилось мириться.

-Послушай, а ты помнишь, что было до того? - спросил я.

-До того? Это когда я не говорила и не слышала? Да, помню. И довольно неплохо. Только это было так давно и я была такая глупая... Столького не понимала...

-А знаешь ли ты, куда меня посылают?

-И куда?

-Оказывается, какой-то ваш злобный волшебник заполз в наш мир и сейчас там гадит. Так вот, я должен его схватить, связать и приволочь на расправу Малькуку и его друзьям.

-Ты говоришь про Химмета?

-Да, - ответил я слегка удивленно. - А ты что, знаешь его?

-Его знают все. И его надо сломить. А то не видать удачи ни тебе, ни мне.

Та жесткость, что появилась в ее словах, еще больше меня удивила. Сначала этот карла Малькук, а теперь и Амелла...

-Что ты хочешь этим... - начал было я.

-Конечно, я из дикого племени, конечно, я была долгое время глухонемая и многого не понимала, но это...

-Да что это?

-Я не всегда жила среди соттов. Когда-то давно деулы уже один раз похитили меня и продали. Купивший меня и был этот Химмет. Он сделал меня глухонемой, он проделывал надо мной опыты... страшные опыты. Я не помню какие, но когда я теперь слышу его имя, меня охватывает ужас и отвращение. Потом он оказался вблизи места обитания моего родного племени вместе со мной. Не знаю как, но меня отбили обратно... Атха заботилась обо мне. Она заставила меня забыть все пережитые ужасы, но не смогла вернуть слух и речь. Но теперь вместе с ними вернулись и воспоминания, правда, не все, далеко не все. Наверное, это и к лучшему... Но я знаю, на что он способен.

Я ошарашено молчал, глядя на свою спутницу. Ее подбородок дрожал, она готова была вот-вот расплакаться. Я прижал ее к себе:

-Успокойся, - прошептал я. - Хватит этой политики. Я тебя не дам в обиду.

Говоря это, я несколько подзабыл о своем “виртуозном” владении оружием и рукопашным боем.

-Поцелуй меня, - внезапно прошептала девушка.

Я исполнил ее просьбу.

-Крепче, иди ко мне, ближе... ближе...

О, что было дальше! Такого блаженства я не испытывал никогда! Мне казалось, что я вот-вот взлечу и пронесусь метеором над этим чудным садом, траву которого мы столь беззастенчиво измяли. Все проблемы стали далекими-далекими, и впервые от этого мира на меня повеяло чем-то милым и родным.

Когда с одеванием было покончено и я окончательно вернулся на бренную землю с ее проблемами и неприятностями, я вновь вспомнил про Квиту. Что с ним? Может, Малькук отмочил в отношении него какую-нибудь гадость?

-Надо найти Квиту, - сказал я.

-Да, - отозвалась Амелла. - Как мы могли о нем забыть?

Она совершенно успокоилась: передо мной вновь была та уверенная в себе и слегка ехидная девушка, которую я увидел впервые в замке Малькука.

-Пойдем, - проговорил я, взяв ее за руку и увлекая за собой. Куда идти, я не знал и поэтому пошел по первой же подвернувшейся дорожке.

-Мне страшно, - сказала Амелла и прижалась ко мне.

Что и говорить, мне тоже было не по себе. Я изо всех сил пытался унять дрожь. Мы остановились, и так стояли, тесно прижавшись друг к другу...

-Хозяин зовет тебя к себе, - сказал чернокожий слуга.

Мы с Амеллой стояли под палящими лучами солнца все на той же дорожке, вокруг был все тот же чудный сад и, казалось, что не было ни туч, ни молний, ни уродливых деревьев, ни зловещих лиан.

-Прямо сейчас? - спросил я дрожащим голосом.

-Да.

Мы двинулись вслед за негром. Подойдя к замку, он пропустил меня вперед, сказав Амелле:

-А тебя хозяин попросил подождать здесь.

Я хотел было возмутиться, но холодный и неприступный вид слуги это мое хотение подавил. Я молча вошел в замок.

Снова прошли в большой зал. Малькук дожидался меня там, и вид у него был недовольный. Когда слуга вышел, он проговорил с ядовитой усмешкой:

-Не больно-то ты храбр, чужеземец.

-О чем это ты? - хмуро спросил я.

-Пошел друга искать, а сам грома испугался. Поджилки-то затряслись.

-Не затряслись, - соврал я. - Просто не надо так пугать - неприятно очень.

-Неприятно, - передразнил Малькук. - Скажи уж просто: струсил.

Поскольку он был прав, я почел за благо промолчать.

-Не надо, Аксл, против меня злоумышлять.

-Ага, - меня внезапно прорвало. - Сам говоришь не злоумышлять, а друга нашего куда-то запрятал и не говоришь куда. И не злоумышлял я - просто хотел его найти.

-Да, кое в чем ты прав. Мне надо было потянуть время. Теперь вы можете его видеть. Хоть сейчас.

-А зачем ты его прятал? - все не унимался я.

-Видишь ли... Вам троим предстоит совершить поход через Азельбунг. И Квиту надо было подготовить. Ведь вы пойдете через цивилизованные королевства.

-Что-то ты про это ничего не говорил.

-Я не успел сказать. Дело в том, что в твой мир так просто не попасть. Туда есть несколько троп, ведомых только магам. Одна из них в бывшем его жилище, там, откуда ты пришел сюда. Я знаю, Амелла рассказала тебе про Химмета и и про то, что ее отбили у него соплеменники. Как раз тогда он направлялся к той тайной тропе.

-Так туда-то идти ближе! Зачем тащиться через всю страну?

-Тот путь под контролем. Выйти-то ты выйдешь в свой мир, но вот только встретят тебя там... Скажи, в твоем мире часто бывают несчастные случаи?

-Часто, - признался я.

-Так вот, если мы отправим тебя тем путем, их будет на один больше. Чтобы этого избежать, вы должны миновать Серединные королевства и дойти до владений мага Адонания. С его помощью ты вернешься в свой мир ради своей миссии. Впрочем, о деталях вашего похода мы поговорим позже.

-А с чего ты взял, что Квита с Амеллой пойдут со мной? Им проще вернуться.

Малькук помрачнел:

-Им некуда возвращаться. Племени соттов больше нет. Деулы повторно напали на них и истребили всех.

-Как? - я был поражен. - И ты не смог их остановить?

-Я не могу столь явно вмешиваться в людские дела. Я только направляю.

-Иными словами, ты направил деулов на беззащитное, ослабленное племя?

Мне хотелось плюнуть в физиономию этому сморчку, мнившему себя мудрым, и уйти, громко хлопнув дверью.

-Ты не прав, - спокойно ответил волшебник. - Мне действительно жаль, что так случилось. И мне подвластно не все. Но погибших не вернуть.

...Квиту мы встретили чуть позже. На первый взгляд он ни в чем не изменился, но потом я понял, что он научился многому такому, чему нигде, кроме, как в замке Малькука, научиться не мог.

Сначала он ходил в своей набедренной повязке, но потом сменил ее на более цивилизованную одежду. В чем заключалось “подготовка”, о которой говорил волшебник, я так и не понял: сам Квита об этом не помнил ничего.

Его новые знания, прежде всего, заключали в себе сведения о землях Серединных королевств. Иногда он рассказывал о них так, словно недавно оттуда вернулся.

-Я буду вашим проводником, - сказал как-то он. - Никто из вас не был в Серединных землях, а там очень много такого, чего здесь не сыщешь.

-А когда мы отправимся? - с тайной надеждой на то, что не скоро, спросил я.

-Через месяц двинем. Надо скорее доставить тебя к Адонанию, чтобы ты расправился с этим... Химметом.

В общем и целом, мне нравилось в замке у Малькука, особенно тогда, когда я не видел перед собой его хозяина. У меня была возлюбленная, друг, мы могли часами ходить по окрестностям и заниматься чем угодно. Во владениях мага, несмотря на приближающуюся осень, было по-прежнему тепло и уютно. Правда, к его парку, после того случая, я стал относиться с некоторым подозрением.

Я научился довольно сносно владеть копьем, а так же мечом и шпагой. Последние виды оружия были новыми и для Квиты, но, благодаря его прирожденной ловкости, он осваивал их намного быстрее, чем я. Мои успехи были более, чем скромны, но нельзя было сказать, что их не было вовсе.

Амелла... С ней мне было очень хорошо. В той своей жизни я не испытывал ничего подобного, и все те, прошлые связи в том мире, казались мне жалкими огрызками на фоне спелого сочного яблока. Было очень приятно ощущать близость человека, который, несмотря на твою неуклюжесть, все же тебя любит. Любил ли я ее - не знаю: вряд ли моя пошлая и циничная натура могла возвыситься до столь высокого чувства, но мне чудилось, что, не будь Амеллы, я давно бы повесился с тоски.

С Малькуком мы виделись редко. Обед аккуратно подавали в обеденной зале, но он к нам не выходил. Большую часть своего времени он проводил в башне, возвышавшейся над замком. Как-то ночью, выйдя на улицу, я увидел свечение в башне, а затем исходящие из ее вершины мерцающие кольца. Видимо, маг занимался своими непосредственными обязанностями.

Квита иногда порыкивал на меня, намекая на мои отношения с Амеллой, но я на него не обижался - мужик ведь, известное дело.

-Ничего, - говорил я. - Вот отправимся в Серединные земли, а там, поди, таверны, трактиры...

-Ага, - ехидно отвечал Квита. - Тебе дай волю, ты вообще никуда бы не пошел.

Между тем месяц подходил к концу. И конец его был для меня совсем не радостным.

Как-то Малькук собрал нас в зале.

-Пришло время отправляться в путь, - сказал он. - Сейчас наиболее благоприятное время для свершений.

-Ну, что ж, мы готовы, - обреченно сказал я.

-Отрадно слышать, - ехидно отозвался волшебник.

Я так обленился и так прижился в этом замке, что мысли о новых странствиях меня совсем не вдохновляли. Но другого выхода не было.

-Все надобное для дороги приготовлено, - продолжал Малькук. - Но поскольку вы пойдете через Серединные королевства, где, можно сказать, никто из вас не был, вам может понадобиться помощь. В городе Нестуде живет маг по имени Элис. Вы обратитесь к нему и покажете ему это, - волшебник протянул мне перстень с большим камнем. - Он вам поможет и укажет дальнейший путь. Выступаете завтра с утра.

Все это было сказано резко, почти в приказном тоне. Я было обиделся, но потом только рукой махнул, поняв, что от такого сухаря, как Малькук, ожидать больше нечего.

Наступала наша последняя ночь в этом замке.

С утра отправились.

Скверно было у меня на душе, и погода стояла на редкость скверная. Впервые я почувствовал, что лето не бесконечно. Все трое мы были одеты в куртки и штаны из какой-то непонятной материи. Как объяснил Малькук, в такой одежде не было холодно в морозы, но и не было жарко в зной.

Перед уходом маг вновь призвал нас. На этот раз он был более приветлив, и я даже почувствовал к нему некоторую симпатию. Я впервые заметил, что, несмотря на все его могущество, это был всего лишь старый, одинокий человек, отягощенный знаниями и годами. Его пегая борода топорщилась как-то жалко, глубокие морщины залегли вокруг унылых глаз. И надменность его куда-то подевалась.

-Я привык к вам, - сказал он грустно. - Простите меня, если я был порой резок и надменен, но мой знания и годы поневоле делают меня таким. Поверьте, я очень бы хотел, чтобы вы еще погостили у меня, но Химмет не дремлет, и если Аксл не поторопится, может произойти нечто страшное. Я подготовил вам кое-что в дорогу, это поможет вам в вашем нелегком путешествии.

Малькук немного помолчал, затем продолжил:

-Тебе, Аксл, я даю этот медальон. Пустяковая на первый взгляд вещица, но, тем не менее, вглядись в него.

Я открыл медальон и вгляделся. Сначала он был пуст - только ровная стеклянная поверхность. Потом она словно подернулась туманом, который с каждым мгновением все густел. Затем он поплыл тяжелыми хлопьями, как будто подул ветер, а потом внезапно поредел и в нем вырисовались смутные очертания холмов, которые постепенно приняли более четкий вид.

-В этом медальоне ты можешь видеть тех, кто строит козни против вас, - сказал волшебник. - Их злобные умыслы, как в зеркале отражаются в этом медальоне. Сейчас он пуст, и я бы вам искренне пожелал, чтобы так было и впредь. Береги этот медальон, и он будет предостерегать вас от опасности.

Аккуратно закрыв, я спрятал драгоценный подарок в карман.

-Тебе, Квита, - продолжал волшебник, - я дарю этот меч. Он разит врагов даже тогда, когда ты не видишь, куда бьешь. Для твоих врагов он неотвратим, ему лишь требуется, чтобы его в руках держал храбрый и умелый воин, каковым ты и являешься. Береги этот меч, и он защитит вас от врага, которого покажет медальон Аксла.

Мы поблагодарили Малькука за подарки, после чего он обратился к Амелле.

-И, наконец, ты, маленькая Амелла, - торжественно произнес он. - Тебе я дарю этот браслет. Я знаю, что твои спутники-мужчины подвержены вредному влиянию различных пороков и слабостей. Особенно это касается Аксла. И этот браслет даст тебе власть над ними, чтобы спасти их от самих себя.

С этими словами он одел браслет на руку Амеллы. Сначала я хотел сказать, что вряд ли такая штуковина пригодится в дороге, но потом передумал.

-Теперь о том, какой вы пойдете дорогой. Мой слуга проводит вас через пещеру, и вы вновь окажетесь в большом мире. Вы выйдете недалеко от Страны Вечных снегов, обиталища деулов. Там как раз их снежные владения врезаются во владения свободных племен, и, чтобы срезать путь, вам придется пересечь этот язык. Эти места обычно довольно опасны, но я надеюсь, вы благополучно их минуете. Дальше, дня через два пути, начнутся обжитые земли королевства Гранж. Там вам надо принять вид путешественников и смиренно добираться до города Нестуда, где вы встретитесь с магом Элисом. Нестуд - это столица Гранжа, город, полный соблазнов, так что будьте осторожны, не попадитесь на собственной глупости. О дальнейшем вам расскажет Элис. Берегите перстень, иначе он не узнает, кто вы, и убедить его в том, что вы друзья, вам не удастся. Он, хотя и моложе меня, но гораздо въедливей и подозрительней.

Малькук замолчал, грустно глядя на нас. Мы тоже молчали, не зная, что ответить.

...С тяжелым чувством мы стали спускаться с холма, на котором возвышался замок волшебника, ко входу в пещеру, однако еще долго могли видеть его фигуру на фоне пасмурного неба.

Расставшись с Малькуком, вскоре мы расстались и с его слугой. Путь через пещеру не был столь длинным, как почему-то мне казалось, так что, через полдня блуждания, мы снова вышли на свет Божий. Слуга шел впереди нас с такой же уверенностью, как если бы он шел по коридорам замка, освещая дорогу светившимся во тьме жезлом.

На поверхности непривычно холодный ветер ударил нам в лицо. Здесь, вне владений Малькука осень наступила уже давно: трава пожухла, а местами почернела от заморозков, листва на деревьях пожелтела, и только ели угрюмо зеленели вдали.

Мы находились на границе холмистой зоны, перед нами простиралась равнина, по которой извивалась широкая река. На ближнем к нам берегу росли раскидистые деревья и зеленели кое-где остатки травы. Летом здесь, видимо, было чудесно. Противоположный берег был покрыт снегом и почти безжизнен, если не считать уродливых кустов, жавшихся к берегу реки. Снежная равнина тянулась до горизонта, и казалось, что нет ей конца. Прямо перед нами через реку был перекинут каменный мост, судя по всему, очень старый; с этого берега на противоположный тянулась дорога; чернея среди снегов, она исчезала вдали.

-Но так же не бывает, - ошарашено проговорил я, глядя на открывшийся перед нами пейзаж.

-Напрасно ты так думаешь, - отозвался негр, впервые заговорив с нами. - Эта древняя дорога, которую обошло проклятие деулов, и она ведет в Серединные земли. Вам нужно идти по ней. Главное - пересечь земли Вечных снегов, дальше будет проще. А я с вами должен тут проститься.

Негр слегка поклонился, по обыкновению не слишком утруждая спину, и, не успели мы и глазом моргнуть, как он скрылся в пещере. Квита попытался его догнать, но сильный, нарастающий шум, исходивший из пещеры, заставил его отскочить. Мы отбежали от пещеры и в ужасе смотрели, как ее зев закрывается, подобно пасти гигантского чудовища. Вскоре только небольшая поперечная борозда на гладком склоне холма напоминала о том, что здесь был вход в пещеру.

Мы остались одни...

-Да, - только и мог вымолвить я.

-Странно, - проговорил Квита, скорее отвечая своим мыслям, чем мне. - В этих местах я никогда не был, но отлично знаю дорогу... Как будто кто-то проложил предстоящий путь в моей голове.

-И так проложили, - отозвался я. - Этот колдун здорово умеет в головах рыться.

Как только пещера закрылась за слугой, все мое недоверие к Малькуку проснулось вновь. Мои спутники не спорили: все это им тоже нравилось крайне мало.

-Ну, что поделать, надо идти, - вздохнула Амелла. - Не здесь же торчать. Только давайте подкрепимся, а то изголодалась что-то я в этой пещере.

То, что нам дали в дорогу из пищевых припасов, напоминало по вкусу и консистенции картофельное пюре, только было гораздо вкуснее и питательней. Из питья нам дали что-то вроде компота: из чего, я так и не понял.

-Ну что - в путь! - пытаясь казаться бодрым, сказал я, когда с трапезой было покончено. Смерть от голода с такими припасами нам не грозила, но вот от чего другого...

-Пойдемте, - мрачно отозвалась Амелла.

Квита промолчал и первый пошел в сторону дороги, мы последовали за ним.

С ближнего берега не хотелось уходить. Хотя я и не любил осень, но зиму, особенно раннюю, вообще терпеть не мог.

Ночлег мы устроили еще на этом берегу, возле самого моста. Я взглянул в медальон: никаких злоумышлений против нас пока не намечалось.

Что ни говори, а на земле спать было гораздо хуже, чем на мягкой постели. Правда, присутствие Амеллы несколько скрашивало это неудобство, но каково было Квите, прилегшему в сторонке...

У нас был шатер, данный нам в дорогу предусмотрительным волшебником, но его мы раскладывать не стали, о чем ночью здорово пожалели.

Поднялся ветер со стороны снежной равнины, принесший с собою холод и изморозь. Воспоминания о том, что всего пару дней назад я мог разгуливать по владениям Малькука почти голым, казались теперь дикими и неуместными. Я прижимался к Амелле, но это не помогало. В конце концов Квита, ворочавшийся поодаль, подполз к нам. Втроем, замотавшись одеялами и плотно прижавшись друг к другу, мы провели время до утра в зябкой полудреме.

Такой скверной ночи в моей жизни не было давно.

Дальше - хуже.

-И как эти обезьяны тут живут? И что ж они не покинут столь скверные места? - спросил я Квиту, тщетно пытаясь перекричать шум ветра.

Квита ответил лаконично:

-Мрут.

-Как это мрут? - не понял я.

-Ни один деул не проживет вне своей страны больше десяти дней. Как только минует десятый день с тех пор, как деул покинул страну Вечных Снегов, он умрет. Это часть проклятья.

-Да, не позавидуешь им.

После этого разговор надолго прекратился. Путешествие против ветра и без того отнимало немало сил.

Внезапно я почувствовал на груди жженье. Я пошарил рукой и нащупал медальон, о котором было совсем позабыл. Он был горячий. Я открыл эту волшебную штуковину и вгляделся в стекло. Сначала, как и в первый раз, там был только туман, но он вскоре рассеялся. Я увидел черную дорогу, извивающуюся по белой равнине, а на ней человеческие фигуры. Они становились все ближе, и, наконец, я смог рассмотреть их лица. Это были деулы.

-Деулы! - крикнул я.

-Не ори так, - отозвался Квита. И добавил тихо: - И ведь почувствовали как-то, гады.

-Почему почувствовали? Может, они просто идут по своим делам.

-Если бы они просто шли, твой медальон бы ничего не показал.

Я поразился догадливости Квиты и промолчал.

-Сколько их? - спросила Амелла.

-Человек двадцать или чуть больше.

-Будем сражаться, - решительно произнес Квита.

-Но ведь нас всего двое, - растеряно проговорил я.

-Трое, - поправила Амелла.

-Хорошо, пусть будет трое. Но их-то ведь двадцать!

-Зато у меня есть меч. Опробуем его в деле. Да и выхода другого у нас нет, здесь ведь не спрячешься.

Квита был прав. Бесснежный берег с высившимися вдали холмами давно скрылся за горизонтом, и мы были окружены со всех сторон былой пустыней.

-Будем сражаться, - вздохнул я.

Опять судьба втягивала меня в сомнительную заварушку, из тех, которых в своей прошлой жизни я старался всячески избегать. Но теперь была другая жизнь, и выбирать не приходилось.

Пока что вокруг было совершенно безлюдно. Поблизости врагов не было. Но, глядя в медальон, я по-прежнему мог видеть отряд деулов. Невзначай я приложил к медальону ухо и вдруг услышал голоса. До меня не сразу дошло, что это голоса деулов. Я крайне удивился: о таком свойстве медальона Малькук ничего не говорил. Еще больше я удивился, когда, вслушиваясь, я разобрал, о чем деулы говорили, ибо говорили они, как я понял, обо мне.

Одетые в шубы из черного пушистого меха, они решительно шли по дороге, судя по всему, прямо нам навстречу. Маленькая группка, шедшая несколько поодаль от основной массы деулов, собралась вокруг крупного мужчины, видимо, предводителя, с изрезанным шрамами лицом, еще более хищным и жестоким, чем у его соплеменников. Именно их разговор я и подслушал.

-Этого чужака надо взять живым, - сказал главный. - Властитель обещал за него крупную награду.

-Но, говорят, он колдун и может нас заколдовать, - отозвался один из его спутников.

-Его надо схватить до того, как он что-либо предпримет. Руотл донес, что вчера они пересекли нашу границу и теперь идет по Древней дороге нам навстречу.

-Но мы до сих пор их не встретили. Не обманул ли Руотл?

-Всего трое?

-Да. Не думаю, что они от нас уйдут. А от властителя мы получим хорошую награду.

После этих слов деулы погано захохотали, и я почувствовал себя мерзко, услышав этот отвратительный дребезжащий звук.

Между тем необходимость смотреть на врагов в медальон отпала: они появились в поле нашего зрения на черной дороге.

Приблизились они как-то внезапно: вроде всего мгновение назад только точки на горизонте были, и вдруг...

Деулы скинули шубы, под которыми скрывались кожаные доспехи, и с ревом бросились на нас. Мы едва успели приготовиться.

Закипело сражение. Я очень трусил, махал мечом как попало, вкривь и вкось, только случайно избегая смертельных ударов. От Амеллы было толку в бою намного больше, чем от меня: извиваясь, как кошка, она точно наносила удары кинжалом, они в основном не были смертельны, но здорово ослабляли врага. Двух человек и я изрубил в капусту, уж и не знаю, как это у меня получилось. Большую часть положил Квита; его меч был действительно волшебным: он выписывал такие пируэты, настигая порою трех врагов одновременно.

Заваруха длилась всего несколько минут, и по истечении этого времени вокруг нас валялись лишь трупы деулов, изрубленные и обезображенные донельзя. Тут и там можно было видеть вражеские шубы, истоптанные и щедро залитые кровью. Мы не получили никаких царапин, если не считать того, что я умудрился ободрать руку о ножны, второпях доставая меч.

Меня едва не стошнило от представившегося зрелища. Я все еще не привык к подобным сценам.

-Пойдемте отсюда, - прохрипел я.

-Действительно, надо убираться, - ответил Квита. - Пока другой отряд деулов не напал на нас.

-Они говорили о каком-то Руотле, а мы ведь никого не видели.

-Похоже, и снег тут имеет уши, - вставила свое слово и Амелла.

Мы поспешно стали удаляться от места побоища, и вскоре чернеющие трупы и рдяная кровь слились с белизною вечного снега.

Дальше, пока мы шли по земле деулов, с нами не произошло ничего существенного. Все было спокойно, хотя иногда мне казалось, что кто-то за нами следит. Медальон не показывал ничего, но беспокойство меня не оставляло. Стемнело, но мы продолжали идти, опасаясь новых нападений. С непривычки я едва не падал, но старался не показать своей слабости.

-Хорошо, что волков нет, - произнес Квита.

-А что, они тут бывают?

-Волки живут стаями несколько севернее. Их тысячи, и любой меч, каким бы он ни был волшебным, здесь бы не помог. Иногда они забредают и сюда.

Я поежился. Эта новость бодрости мне отнюдь не прибавила.

Как бы то ни было, но, сколь это ни странно, до конца снежной пустыни мы добрались целыми и невредимыми. Границы, вроде реки, здесь не было: словно черту провели по земле, и снег сменился степью. Вблизи снега почва была безжизненной, но, чем дальше от него, тем гуще была трава, едва тронутая осенним увяданием. Спотыкаясь, я прошел метров сто по траве и рухнул, не в силах больше подняться. В тот момент мне было наплевать и на деулов, и на прочих недругов...

Наутро меня кое-как растолкали. В лучах восходящего солнца я смог получше рассмотреть окрестности. Черная дорога извивалась среди трав; сквозь камни, которыми она была замощена, кое-где пробивались жиденькие поросли, позади белели снега, впереди, насколько хватало глаз, простиралась степь, только где-то впереди виднелся островок леса. Дорога шла в направлении него.

-И что же это за дорога, по которой никто не ходит? - спросил я. - И почему трава до сих пор не уничтожила ее?

-Сейчас не ходят, но ходили раньше, - наставительно проговорил Квита. - Народы приходят и уходят, но оставляют после себя следы, которые не сразу стираются. Эта дорога - один из этих следов.

-Да? - удивился я. Раньше я не замечал за Квитой склонности к подобному философствованию.

“Не иначе, как опять Малькуковы выходки”, - подумал я, а вслух переспросил:

-А трава-то почему ее до сих пор не разрушила?

Квита пожал плечами:

-Наверно, какие-то древние чары. На ней ведь и снега не было.

Да, в этом Азельбунге ничему не приходилось удивляться.

-Это пограничье королевства Гранж, - сказал Квита. - Деулы опасны и здесь, надо скорее уходить от границы.

-Да, - задумчиво отозвался я, обнимая Амеллу. - Пойдемте тогда.

Позавтракав, мы отправились дальше по дороге. Камни были необыкновенно плотно пригнаны друг к другу, и время, казалось, было над нею не властно. Идти было куда легче, чем накануне: холодный ветер больше не дул в лицо, и чувствовалось, что становилось все теплее и теплее. Переночевав среди деревьев небольшого островка леса, мы продолжали путь. Дорога забирала к югу, и становилось положительно теплее. Несколько раз нам попадались руины, настолько древние, что невозможно даже было судить о том, чем это некогда было. Но ни одного человека мы не встретили.

Степь кончилась, теперь дорога проходила через сплошной лес. Он был чист и жизнерадостен, здесь осени почти не ощущалось, только местами листья начали едва желтеть.

-Где же люди? - удивлялся я. - Мы, вроде, далеко отошли от вечных снегов.

-Не настолько далеко, как тебе кажется. Это уже территория Гранжа, но люди тут не селятся. Они вообще стараются избегать этой дороги. Но скоро нам придется с нее свернуть.

-Свернуть? - удивился я.

-Да, она ведет в древний мертвый город, где нам делать нечего. Наша цель добраться до Нестуда и найти Элиса, а для этого нам придется идти по людным местам, ведь это все же столица.

-Конечно, к людям! - воскликнул я. Я здорово соскучился по обществу сколько-нибудь цивилизованных людей.

Еще через день мы расстались, наконец, с дорогой. В том месте ее пересекала другая, далеко не столь необычная, как та, по которой мы шли, но зато такая родная. Похоже, что здесь довольно часто проезжали повозки.

Повернув на эту человеческую дорогу, мы отправились дальше. Хотя пока что мы не встретили ни одного человека, но уже повсюду виднелись следы человеческого присутствия: там и сям по обочинам валялся всяческий мусор. Такое загрязнение природы после диких мест меня просто умиляло.

Километрах в трех от древней дороги мы наткнулись на сожженную деревню. Пожар был, судя по всему, недавно.

-Здесь что, война? - спросил я.

-Нет, местные жители не воюют, - раздумчиво ответил Квита. - Вот, разве что, кочевники...

-Деулы?

-Нет, другие. Они живут южнее земли свободных племен и западнее деулов, в степи. Они такие же разбойники, как и деулы, только не из-за проклятия, а просто так. Живут они далековато отсюда, но, чтоб поживиться, порой отправляются в дальние набеги.

-И что же, никто не может навести порядок, унять их? Король Гранжа, например?

-Он, конечно, король, но Нестуд далеко, а забот хватает и так: войны с другими королевствами и царствами не прекращаются никогда. А это самый отдаленный район королевства, сюда даже сборщики налогов не суются.

-Вот это хорошо, - заметил я с удовлетворением. - А как же местные борются с этими кочевниками?

-У них свое ополчение, они порой объединяются несколькими деревнями, и тогда это - сила. Вот только тут, видно, не успели.

Да, что ни говори, познания Квиты изумляли. Откуда мог знать дикарь о сборщиках налогов?

Все сказанное им было поучительно и любопытно, и, чтобы немного переварить услышанное, я замолчал.

Идти по этой человеческой дороге было гораздо сложнее, чем по дороге древних, так что наша скорость значительно снизилась. Как ни странно, люди нам по-прежнему не встречались, хотя их присутствие все время незримо ощущалось.

Таким образом, совершенно без приключений, тащились мы еще три дня, углубляясь в королевство Гранж. Несколько раз нам попадались совершенно покинутые деревни. Бревенчатые дома стояли пустыми, но они не были сожжены. Это, вместе с отсутствием людей, наводило на размышления.

Приключения начались на четвертый день.

Мы подошли еще к одной деревне. Я сразу понял, что, в отличии от прочих селений, которые мы проходили, это было обитаемо, но какое-то ощущение чего-то неладного вдруг закралось мне в душу и не отпускало.

Деревня располагалась в поросшей лесом низине, дорога спускалась к ней по лесистому склону. Бревенчатые дома, покрытые соломой, напомнили мне картинки из учебника истории, где описывалась жизнь крестьян в России во время крепостного права. Селение насчитывало дворов сто и было гораздо больше тех покинутых деревень, которые нам попадались раннее.

Я достал медальон и вгляделся в него, но, видимо, находившиеся здесь ничего против нас не имели, так как туман не рассеивался. Тогда я попытался сосредоточиться, и, глядя в стекло, стал думать о селении, раскинувшемся перед нами.

И у меня получилось! Сначала туманно, но потом все яснее и яснее передо мной стала вырисовываться обстановка в деревне. Я увидел людей, похожих на русских крестьян, с картинки из учебника, и вид у них был угнетенный. Это меня удивило, ведь, по словам Квиты выходило, что они были сами себе хозяева. Вглядевшись внимательнее, я увидел людей, совсем на крестьян не похожих, и вид у них был отнюдь не угнетенный, а, скорее, хозяйский. Они были одеты в грубые шерстяные блузы и штаны и были столь же черные, как негры, и столь же узкоглазые, как китайцы.

Я показал их Квите.

-Я так и думал, - отозвался он. - Это кочевники. Они захватили деревню. И захватили внезапно: им не успели оказать сопротивления и не успели вызвать подмогу.

-Что делать будем? - спросил я.

-Убраться бы отсюда по добру-по здорову, - проговорил Квита. - А то, неровен час, обнаружат нас - солоно придется.

Меня возмутило такое отношение:

-Их надо спасти, - воскликнул я. - Это же мои земляки!

-Нашел земляков, - усмехнулась Амелла. - Хотя... - добавила она, вглядываясь в медальон, - пожалуй, похож.

Квита только усмехнулся.

-У нас ведь есть меч, - не унимался я. - Как мы с деулами-то расправились!

-У меня есть меч, - поправил Квита. - Здесь силой не возьмешь, здесь надо умением.

-Хорошо, давайте умением. Надо что-то придумать.

Я высказал несколько мыслей, каждая последующая из которых была раза в два глупее предыдущих. Квита лишь снисходительно глядел на меня, Амелла же хохотала, думая, что я придуриваюсь.

Наконец, когда мои убогие мысли иссякли, Квита предложил свой, неплохой и оригинальный план, который мы и осуществили.

Мрачная туча нависла над Тупаком, большой деревней, расположенной на краю королевства Гранж. Их селение совершенно неожиданно было захвачено племенем кочевников - разбойников из степи. Этого не произошло бы, если бы не праздник Волчьей головы, во время которого все жители, в том числе и приставленные охранять, напились до непотребного состояния.

Вообще, набеги с севера в последнее время участились, участились настолько, что жители вынуждены были не столь давно покинуть все деревни севернее Тупака. А раньше их было куда как много... Но жители этого славного селения были уверены в своей неуязвимости: обычно кочевники нападали на менее крупные селения. А тут еще этот праздник... Он был связан с какой-то древней легендой, которую почти никто не знал, но, тем не менее, его шумно отмечали каждый год.

Тупак издревле славился своим пивом, и не только изготовлением, но и потреблением. Так и в этот праздник Волчьей головы употреблено было его изрядно. Настолько изрядно, что брать их можно было голыми руками. Что кочевники и сделали.

Хаос и насилие царило на улицах Тупака. Все что можно было разграбить, уже было разграблено, и завоеватели со своими черными лоснящимися физиономиями гордо ходили по селению, задирая местных жителей, по преимуществу женского пола.

Мужчины были разоружены, часть из них перебита, многие - заперты в подвалах, где хранили пиво.

А разбойники хотели как следует отдохнуть от своей кочевой жизни. Они выставили усиленную охрану, дабы никто не убежал в соседнюю деревню за подмогой. Да если и убежал бы кто, без лошади не скоро бы до нее добрался: далеко была ближайшая деревня.

Такое положение вещей царило в Тупаке, когда по дороге к деревне спустился одинокий путник, неизвестно откуда взявшийся. Он подошел к первому же кочевнику и закричал на него на родном языке разбойника, требуя отвести к начальнику. Кочевник сначала рассердился, хотел ударить наглеца, но, видя, что тот вовсе не собирается отступать, почел за благо исполнить приказ, опасаясь худа от начальства. А предводитель кочевников был человек лютый, и за малейшую провинность перед ним можно было поплатиться головой.

Итак, незнакомец был отведен к атаману разбойников. Это был негр с угрюмым, несколько туповатым лицом. Здоровенные мускулы играли под его одеждой. Незнакомец взглянул в его раскосые глаза и произнес смело:

-Мне надо с тобой говорить!

-Говори, - отвечал предводитель. - Но если мне не понравится то, что ты говоришь, я прикажу бить тебя палкой по голове до тех пор, пока твои мозги не разлетятся по всей деревне.

Нельзя сказать, что такой ответ поднял дух незнакомца: он смутился, опустил глаза и стал переминаться с ноги на ногу.

-Так ты будешь говорить? - прорычал угрожающе негр.

-Да, да, буду, - незнакомец и вовсе стушевался.

-Так я слушаю...

-Я знаю, что ты собираешься идти на Миссары...

-Откуда тебе это известно?

-Мне открылось это в гадании. Я узнал еще много разного. Страшные знамения видел я, предвещавшие гибель твоего народа, и спасти своих людей сможешь только ты.

-Что ты несешь, кусок конского навоза! - закричал атаман. - Мне не интересно, кто ты такой, но я сейчас же повелю умертвить тебя!

Незнакомец задрожал крупной дрожью, но, постаравшись унять ее, робко проговорил голосом, скорее напоминавшим блеянье:

-Ты можешь убить меня, но этим ты погубишь и себя, и своих людей. Подумай об этом. Что тебе какой-то одинокий путник, зарабатывающий на жизнь скромным гаданием... Смерть твоих людей будет легкой, а твою голову я видел нанизанной на жердину, в то время как твое тело пожирали свиньи.

По мере того как незнакомец говорил, голос его крепчал и дрожь унималась. Разбойник же, наоборот, явно начинал нервничать. Его лицо перекосилось, он ничего не мог сказать и только тревожно водил раскосыми глазами из стороны в сторону. Никем не останавливаемый, незнакомец продолжал:

-С севера движутся несметные полчища деулов, людей из страны Вечных снегов. Их жестокость не имеет границ, они сокрушают все на своем пути, и нет от них спасения. Они совсем близко и с каждым мгновением становятся еще ближе.

-Откуда ты узнал это? - глухим, изменившимся до неузнаваемости голосом спросил атаман.

-Я долгое время провел в плену у деулов. Они заставляли колдовать для них, и теперь они могут напускать на себя невидимость, так что ни один твой дозорный не увидит их, пока они не кинуться на вас и не растерзают вас в клочья.

Разбойник по-прежнему ошарашено молчал. По всему было видно, что он верил всему, что ему говорилось.

-Побег от деулов дался мне очень дорого, - продолжал незнакомец. - Я потерял всю колдовскую силу, но кое-что все-таки могу. Смотри сюда.

С этими словами незнакомец снял с шеи медальон и открыл его. Повинуясь жесту предсказателя, атаман наклонился к нему. Внутри медальона плыл туман.

-Видишь этот туман? - спросил незнакомец.

Разбойник молча кивнул головой.

-Этот туман - деулы. Они превращаются в туман, но... смотри, туман рассеивается и теперь их совсем не видно. Но видишь тех двоих?

Разбойник вновь кивнул. В медальоне появились фигуры двоих: молодого мужчины и девушки, вооруженных мечами.

-Это пособники деулов, но не деулы, и поэтому они не могут превратиться в туман. Но они могут быть опаснее всех северян, вместе взятых. У них заколдованные мечи.

Все сказанное и показанное произвело на атамана сильное впечатление. Из грозного воителя он в течение нескольких минут превратился в глупого узкоглазого мужика, напуганного к тому же.

-Что же делать? - пробормотал он растерянно.

-Уходить, и немедленно! Не думай, что я это делаю из любви к тебе или к твоим головорезам: просто я ненавижу деулов. А уходить вам надо всем сразу и быстро. Как бы ни были деулы жестоки, но коней у них нет, так что догнать вас они не смогут.

-Кони! - внезапно встрепенулся атаман. - Они же могут увести коней!

-Нет, нет, - поспешно успокоил его незнакомец. - Они боятся коней и не подойдут к ним близко. Но лучше, чтобы твои люди привели их сюда. Здесь другая трудность: у деулов есть очень могущественный колдун, который может день превратить в ночь и творить под ее покровом свои черные дела. Но настоящая ночь очень сильно ослабляет его, поэтому придется двигаться ночью.

-А не проще ли нам сейчас же вскочить на коней и...? - спросил атаман.

-Можно и так, но тогда колдун превратит день в ночь, а вас - в конский навоз. Он следит за вами и только и ждет, что вы поступите так, как ты сказал. Поселок окружен, но я выведу вас из окружения. Как только наступит ночь...

-Уже темнеет.

-Да, но до наступления ночи еще есть время. Собери людей и коней в одном месте, а я пока отдохну.

-Конечно, отдохни. Эта хибара, я думаю, тебе как раз подойдет.

Сказав это, удрученный атаман ушел отдавать соответствующие распоряжения, а незнакомец растянулся на кровати в позе хозяина...

К ночи все нужное было сделано. Вся банда кочевников была в сборе. Она насчитывала человек сто, все они были хорошо вооружены и являлись, видимо, хорошими воинами. Лошади, приведенные с луга, на котором паслись, тихо похрапывали в темноте. Лица бандитов освещали факела.

-Факела потушить надо, - проговорил незнакомец. - Увидеть могут. И на лошадей не садитесь, пока я вас не выведу из окружения, малейшая неосторожность может все испортить.

Все было сделано так, как приказал незнакомец. Местные жители забились по углам, и их нигде не было видно. Банда выступила из деревни.

Незнакомец повел их вдоль ручья, протекавшего по дну широкого оврага. Он то и дело спотыкался, цеплялся за ветви, чтобы не упасть, и производил шума гораздо больше, чем кочевники, то и дело на него с неудовольствием косившиеся. Однако никто ему не сказал ни слова. Атаман шел поодаль, ведя за узду своего черного, как смоль, коня, его в темноте вообще не было видно.

Внезапно что-то яркое, словно молния, прорезало кромешную тьму, и вслед за этим раздался человеческий крик, перешедший сначала в стон, а затем в хрип...

Недолго продолжалось побоище, если не сказать избиение: через короткое время большинство, поверженные, валялись на земле. Некоторые вскочили на своих коней и ускакали во тьму. Остальные, не попавшие под острие клинка, разбежались.

...Квита сразу понял, что с кочевниками, рассредоточившимися по деревне, сделать ничего не удастся. Поэтому нужно было собрать их вместе и затем сразиться с ними. В силе своего меча он не сомневался, поэтому неравный бой ничуть его не пугал. В отличии от меня. Ведь, что ни говори, кочевников было чуть ли не в пять раз больше, чем деулов в день сражения на снежной равнине. Но это был я, кто поднял вопрос об освобождении деревни, так что идти на попятный перед глазами Амеллы я просто не решился.

Мне выпала роль подсадной утки - заманить врагов в ловушку. Я был единственным пригодным для этой роли: я, в отличии от моих спутников, понимал язык кочевников, а так же у меня был медальон. Место для будущего боя мы нашли не сразу, затем я исследовал путь, по которому должен был в дальнейшем вести кочевников. Дальше произошло все, описанное выше. Меня до сих пор удивляет, как могли поверить разбойники той ахинее, что я им наплел, ведь в моем мире этому не поверил бы даже двухлетний ребенок! Но они поверили, да еще как! Даже тому, что надо выдвигаться не верхом, а держа коней в поводу, что я толком не обосновал...

Но, как бы то ни было, это случилось. Мы победили!

Тупак встретил нас как героев. В предрассветный час у околицы нас уже ожидали старейшины в нарядных, соответствующих случаю, одеждах, имевшие торжественно-напыщенный вид. Как ни странно, они уже знали в подробностях о побоище у ручья, а так же о событиях прошедшего вечера и ночи.

-Приветствую вас, освободители Тупака, - произнес самый старый и самый выспренний из них.

Мы молча поклонились.

“Когда ж ты кончишь, старый хрен?” - думал я. И, по-моему Амелла с Квитой думали то же самое.

Но вот старикан завершил свою трепотню, и, наконец, нас повели в деревню. Там нас разместили в лучшей избе - в той самой, где всего несколько часов назад я загружал чернокожего разбойничьего атамана.

Здесь мы хорошо выспались. Очнувшись после полудня, мы были представлены семейству, приютившему нас. Это была семья того старейшины, который долго и нудно говорил.

Хоть из самого старейшины и сыпался, казалось бы, песок, но жена у него была молодая и симпатичная. Ей можно было дать и тридцать, и двадцать пять лет, а когда она улыбалась, то порой казалась моложе своих падчериц, двадцати и шестнадцати лет. Это были очень миловидные девушки, так что, глядя на угрюмого хозяина, никак нельзя было подумать, что это его дочери.

Вся женская половина дома была настолько мила, что за обедом я поневоле строил им всем глазки. Они совершенно не смущались и отвечали мне тем же. Даже супруга седовласого старейшины. Квита смущался.

На следующий день планировался праздник по случаю избавления от степных пришельцев. Этим же вечером мы легли спать довольно рано.

...Проснулся я ночью от криков и женского плача. Мягко отстранив голову Амеллы, склонившуюся мне на плечо, я встал и осторожно подкрался к двери. Дверь была деревянная, тяжелая, но отворялась бесшумно. Я приоткрыл ее и выглянул наружу.

Увидел я то, что, примерно, и ожидал увидеть: старейшина гонялся за своей молодой женой по горнице, сжимая в руке гибкий прут и выкрикивая проклятия. Женщина была совсем голая, на ее спине я заметил несколько красных полос: старикашка был проворнее, чем я думал.

-Шлюха! - кричал старейшина. - Глазки строишь! Хоть они и наши спасители, но ты-то - моя жена! Не смей так себя вести!

-А ты, старый тупой болван, - сквозь слезы кричала в ответ женщина. - Десять лет я живу с тобой, а кроме тупой ревности и жестокости, ничего не видела. Ладно бы, хоть мужик был нормальный, а то...

Тут старейшина и вовсе взъерепенился:

-Я старейшина! - вопил он. - Не смей со мной так разговаривать!

Все увиденное и услышанное вызвало во мне омерзение. Я хотел неслышно ретироваться, не вмешиваясь в семейные разборки, но как раз в этот момент старик увидел мою физиономию, выглядывавшую из-за двери. Я понял, что придется вмешаться.

-Оставь ее! - крикнул я.

-Не вмешивайся, чужеземец, - глухо отозвался старейшина. - Со своей половиной я сам разберусь.

-Отстань от нее! Не то хуже будет!

Старик нехотя выпустил руку жены, за которую успел ее схватить, и злобно посмотрел на меня. Я запоздало подумал, что все-таки нехорошо так вести себя с человеком, тебя приютившим, поэтому добавил миролюбиво:

-Нехорошо жен обижать. Там, откуда я пришел, это не принято. А если я еще услышу что-либо подобное, с тобой случиться то, что случилось с кочевниками.

Последней фразы я совсем не хотел говорить, но язык понес меня опять вопреки моей воле, и таким образом я приобрел в лице старейшины злейшего врага.

-Я не буду, - угрюмо проговорил он и бросил на меня тяжелый взгляд.

По его взгляду я понял, что он с удовольствием сплясал бы на моей могиле, представься ему такая возможность.

Я затворил дверь и вновь улегся спать. Напившиеся за ужином пива, мои спутники даже не проснулись, только Амелла, приподняв голову спросила сонно:

-Что там у тебя за крики?

-Порядок наводил, - пробормотал я и уснул.

Наутро старик ни словом не обмолвился о ночном происшествии, но в его глазах ясно читались настороженность и недружелюбие. Явно их выразить он боялся. Меня такое его отношение волновало мало: на следующий день было большое празднование, где враждебность старейшины на фоне приветственных восклицаний других сельчан казалась чем-то нелепым и даже смешным.

Празднование началось с утра и растянулось не на один день. Надо ли упоминать, что мы принимали в нем активное участие! Квита стал кумиром местных девушек, они ходили за ним косяками; ему лишь оставалось срывать плоды, вознаграждая себя за долгое воздержание. Многие местные кавалеры остались без внимания и, рыча, затаили обиду.

К большому моему удовольствию, здесь было ПИВО! И пива было много. Его подавали к обеду и употребляли в качестве прохладительного напитка. Оно отличалось от того, что было в моем мире, но все равно это было ПИВО, и оно было великолепно.

Квита, никогда раньше его не пивший, однажды попробовав, уже не мог остановиться. Я насмешливо смотрел, как он поглощает кружку за кружкой, и... не отставал от него.

Мы пробыли в деревне в общей сложности недели две, и все они слились в непрекращающийся кутеж, принявший затем довольно-таки зловещий оттенок...

Началось все с того, что я закрутил роман с Даяной, молодой женой ревнивого старейшины.

Случилось это через день после ночной разборки между мужем и женой. Даяна нашла меня, когда я сидел под деревом, наслаждаясь приятной ранне-осенней погодой, попивая пиво из большой глиняной кружки, куда подливал его время от времени из стоявшего тут же большого глиняного кувшина. Квита где-то гулял, окруженный поклонницами, Амелла тоже куда-то исчезла, так что я наслаждался покоем в полном одиночестве.

Женщина подошла ко мне сзади и мягко прикоснулась к моим плечам. Я вздрогнул и пролил пиво себе на колени. Повернувшись, я увидел ее в лучах закатного солнца: каштановые волосы, зеленые глаза, пухлые губы и правильный овал лица, все это заставило меня восхититься и позабыть о мокрых штанах.

-Я пришла поблагодарить тебя, - начала она. - Ты спас меня от тирана-мужа. Вот только надолго ли?

Даяна тяжело вздохнула.

-И часто он тебя так обижает? - спросил я.

-Все время. Особенно в последнее время. Хиреет он: ничего не может как следует, а на меня думает, что я ему изменяю. Злится, бьет... А что толку, сил-то своих не вернешь.

-Правда, - задумчиво пробормотал я. - Не дай Бог когда-нибудь стать таким же.

Я взял ее за руку. Она не пыталась освободить ее.

-Будь осторожен с ним: он замышляет против тебя, твоей жены и этого юноши. Пуще прежнего он злится: замордовал бы меня, да тебя боится.

-Ну, он мне не страшен, еще не таких видывали, - небрежно отозвался я.

-Молодой ты, - сказала она с жалостью и снисхождением одновременно. - Хоть и спаситель.

-Да не спаситель я. Вот Квита... И вообще, Даяна, зачем ты попрекаешь меня моей молодостью: во мне же еще столько неистраченных возможностей.

В данном контексте эти слова, вычитанные мною в какой-то книге, прозвучали абсолютнейшей белибердой, но Даяне такая белиберда понравилась.

-Милый, - прошептала она, внезапно ко мне прижимаясь. - Я помогу тебе их растратить...

И завертелось...

-Ну и дурак же твой дедок, - были мои первые слова после того, как все закончилось.

-Он не дурак, - вздохнула Даяна. - Он просто не может и поэтому злится.

-Но я-то могу, и готов принять его работу на себя.

-Ты думаешь, ты один такой? - усмехнулась она. - Многие брали его работу на себя, но рано или поздно он узнавал и было плохо - и помощнику, и мне... Муж умеет отомстить, у него на то много возможностей, он ведь старейшина...

-А с дочками его, как у тебя отношения?

-С ними мы друзья. Им давно пора замуж, но старикашка на редкость разборчив: местные ему кажутся недостойными. Ему бы род познатнее, а его отец торговал рыбой.

-Рыбой? - удивился я.

-Какие же мы знатные?

-А разве нет? - искренне удивилась Даяна.

-Ну-у, - мне очень захотелось прослыть знатным. - Можно сказать и так.

Помолчали.

-Вот ты говоришь, замуж за нас выдать, а как же Амелла? - спросил я, немного обдумав сказанное Даяной.

Женщина задумчиво посмотрела на деревню: с того места, где мы сидели, на нее открывался великолепный вид.

-Видишь ли, у ручья кое-где есть крутые берега, с них можно сорваться и сломать шею... Да мало ли других опасных мест поблизости?

Легкий хмель выветрился из моей головы.

-Это правда? - спросил я, ужаснувшись замыслам старого мужа Даяны. - Он действительно хочет...?

-Я не знаю точно, чего он хочет, но чего-то подобного от него можно было бы ожидать.

Я расстроился. Мне вспомнилась Амелла, ее преданный взгляд, доброта, сметливость и унаследованная от меня насмешливость. Мне стало стыдно за свое поведение. Торопливо попрощавшись с Даяной, я пошел к деревне, чтобы поскорее найти Амеллу и предупредить об опасности.

Но Амеллу я не нашел, зато встретил пьяного Квиту, и вместе мы напились еще больше...

Вскоре непрекращающиеся кутежи притупили во мне всякое чувство совести и меры. Пользуясь тем, что нам были рады в каждом доме, мы с Квитой ежедневно болтались по гостям. Везде нас кормили и поили на славу. Квита, прежде сдержанный и скромный, совсем изменился. Он приставал ко всем женщинам подряд, независимо от семейного положения, и очень часто добивался того, чего хотел. Я почти не отставал от него; порой хмельные пары немного рассеивались, и я шел искать Амеллу, чтобы сообщить ей об опасности, но, как правило, встречал Квиту или кого-нибудь из деревенской праздношатающейся молодежи, охочей выпить, примазавшись к чужому подвигу.

Пьянство стало нормой жизни. День слился с ночью, ночь слилась с днем, женщины, выпивка... Все сплелось в единый клубок.

Местная молодежь, между тем, все больше крысилась на нас. Парни были явно недовольны таким нашим отношением к женскому полу. Они собирались кучками, хмуро о чем-то совещаясь. Завидев нас, они злобно на нас смотрели, но я не придавал этому никакого значения. А зря.

Дед-старейшина тоже все хмурился. Как-то раз он позвал нас с Квитой к себе.

Мы ввалились в его горницу пьяные, по обыкновению, и развалились на скамьях в самых свободных позах.

-Вы люди молодые, - начал он напыщенным тоном, к которому, как я заметил, он прибегал лишь в торжественных случаях. - Вам надо жениться.

-Жениться? Зачем? - отозвался Квита, глупо хихикнув. Он уже довольно неплохо изъяснялся по-местному и еще лучше понимал их речь.

-Как это зачем? Это должен совершить каждый молодой человек, рано или поздно.

-Ну, лучше поздно, - развязно сказал я.

-Да, лучше поздно, - подтвердил Квита наисерьезнейшим тоном, за которым, однако, явно виделось кривляние.

Старик почувствовал это.

-Я не шучу, - холодно произнес он. - Я желаю оказать вам честь и предлагаю в жены моих дочерей.

Я был предупрежден Даяной, поэтому не удивился такому предложению. Квита же, не ожидавший такого поворота, на мгновение лишился дара речи, а потом разразился хохотом. Дело в том, что мы великолепно сдружились с дочерьми старейшины и неоднократно лазали с ними на сеновал. Квита повалился на пол и, катаясь по нему, продолжал хохотать. Глядя на него, захохотал и я.

Старейшина онемел от бешенства. Не в состоянии ничего сказать, он дико вращал глазами, и казалось, что вот-вот изо рта у него пойдет пена.

-Вон, - наконец прошипел он.

Мы вывалились из дома и продолжали хохотать, валяясь на желтеющей траве. В тот же вечер мы напились больше обычного, так что этот маленький эпизод совершенно изгладился из нашей памяти.

А тучи над нами все сгущались. И жители были уже совсем не рады, когда мы вламывались к ним в гости. Тем более что была осенняя страда, люди пропадали целыми днями в поле, а мы мешали их отдыху. Но осознал я это все позже, много позже...

Как-то ночью я лежал на сеновале. Один. Я упился так, что мне было плохо. Квиты не было рядом: он уединился со старшей дочкой старейшины на другом сеновале. Внезапно я почувствовал жжение на груди. Я нащупал рукой медальон, он был настолько горяч, что обжигал. Опасность была близка, но до опасности ли мне было? Досадливо я сдернул медальон с шеи и, положив рядом на сено, замер. Потом я услышал, что кто-то поднимается ко мне на сеновал. И этот кто-то был не один. Поднимавшиеся переговаривались; несколько раз в разговоре мелькнуло мое имя в сочетании с глаголами “запинать”, “измолотить”, “разорвать”. В глубине отягощенного алкоголем сознания я понял, что запахло жареным. Я кое-как встал и попытался спастись. Куда там: я был окружен, и окружившие были настроены совсем не дружески. Это были обиженные парни, они визжали, мяукали, гоготали, лаяли, блеяли, и было очевидно, что они жаждут моей крови. Я тщетно высматривал лазейку, чтобы убежать и не мог найти. Парни наступали, круг сжимался.

Внезапно в воздухе возникла какая-то вспышка. На мгновение я ослеп, а потом почувствовал, что куда-то проваливаюсь. Последнее, что я видел, были вытянувшиеся от удивления лица нападавших.

Я валялся на дне какой-то ямы, усыпанной сосновыми иглами. Взглянув вверх, я увидел вершины сосен, высившихся по краям ямы на фоне утреннего неба. Постилка из игл немножко кололась, хмеля в голове не было, хотя некоторая тяжесть во всем теле чувствовалась. Я повертел головой и увидел Квиту, лежавшего в обнимку с... дочкой старейшины. Старшенькой. Амеллы нигде видно не было. Они, как и я, только что очнулись и бестолково смотрели по сторонам.

-Где мы, - пробормотал Квита сдавленным голосом.

-Черт его знает, - отозвался я и грязно выругался. Дочка старейшины, не понимая, смотрела на нас, переводя взгляд то на одного, то на другого.

-Помнится, - задумчиво продолжал Квита. - Лежали мы на сеновале, пока эти не навалились, а потом вспышка, и... здесь, - закончил он растеряно.

-Странно, у меня было почти то же самое, - ответил я. - Только лежал я один. И плохо мне было.

Квита только головой покачал. На трезвую голову было стыдно. Прошедшее вспоминалось с трудом и клочками, но и этих клочков было достаточно, чтобы почувствовать себя абсолютным дерьмом.

-А мне что делать? - прервала тягостное молчание дочка старейшины.

-Отведу тебя к отцу, - отозвался Квита бесцветным голосом. - Вот только узнаем, где мы находимся.

-Ну уж нет! К отцу я не пойду! Хватит, опозорил меня на всю деревню, как же я теперь людям буду смотреть в глаза?

-Будто ты была против, - буркнул Квита и отвернулся.

Вновь воцарилось молчание. Вдруг страшная мысль пришла ко мне в голову: я поспешно схватился за грудь, где раньше висел медальон, и в ужасе замер: медальона не было.

-Медальон! - вскричал я страшным голосом.

-Меч! - отозвался Квита голосом не менее страшным. Действительно, меча при нем не было. Как выяснилось позже, он, подобно мне, оставил его на сеновале.

-Ох, и балбесы мы с тобой, - хмуро проговорил я.

Я пасмурно отбрехнулся:

-А ты, поди, еще больше меня выпил.

Препирались мы долго и деловито, с таким видом, дескать, обсуждали что-то дельное. Дочка старейшины непонимающе вслушивалась в нашу речь. Языка соттов она не знала.

Поток взаимных попреков и всяческих препирательств был прерван приходом Амеллы. Она появилась на краю ямы, в одной руке она сжимала меч Квиты, в другой - на цепочке болтался мой медальон. Какой стыд, какой позор!

-Ну что, вояки, живы? - спросила она насмешливо.

От стыда я готов был провалиться сквозь землю - так же, как и Квита, заелозивший рядом.

-Живы, - тихо ответил я.

-Тогда подымайтесь, пора в путь. И так мы тут долго задержались. Ведь не для того же мы пришли сюда, чтобы слегка освежить глотки местным пивом.

И все. Никаких попреков, никаких поводов для долгих оправдываний. Это было хуже всего.

-А как же я? - снова спросила дочка старейшины.

-Вернешься домой, - отозвалась Амелла. - Отец, поди, заждался.

-Я не хочу, как я буду в глаза людям смотреть?

-Раньше думать-то надо было, - Амелла была непреклонна. - Они-то, конечно, хороши, но и ты не намного лучше.

Девушка потупилась. Квиту внезапно прорвало:

-Я вернусь, я приду за тобой, - воскликнул он, вздымая руки ввысь, как актер плохого театра.

Дочка старейшины (я до сих пор даже не знал, как ее зовут) кинулась ему на шею. Вроде, ни Квита, ни девушка не смотрели мыльных опер по телевизору, но их прощание выглядело диалогом, вырванным из одного такого сериала. Я в смущении отвернулся. Глупость все это: когда Квита будет в этих местах? Неизвестно, будет ли вообще. Но все равно...

Наконец, слезы, которые должны были быть пролиты, были пролиты и они вылезли из ямы. (Я вылез оттуда еще раньше.) Мы находились неподалеку от Тупака. Дома деревни виднелись в отдалении за деревьями. Чуть дальше проходила дорога. Мы вышли на нее. Там произошло окончательное прощание, затем дочка старейшины пошла по дороге к деревне. Мы же отправились в противоположную сторону.

И я, и Квита напоминали побитых собак. Амелла шла как ни в чем не бывало, но с нами не разговаривала...

Теперь это была не та пустынная дорога, что вначале, когда мы только свернули с древнего пути. Нам то и дело попадались люди: местные крестьяне или бродячие торговцы с коробами за спиной. Мы здоровались с ними, они - с нами, и доброжелательное удивление сопровождало их простодушные взгляды на наши необычные наряды.

Чуть позже, когда притупляющееся чувство стыда стало уступать любопытству, я стал потихоньку расспрашивать Амеллу о том, каким чудом мы избежали расправы, оказавшись в яме за околицей. И она рассказала приблизительно следующее.

Старейшина давно косо смотрел на нее. Несмотря на то, что ее поведение по сравнению с нашим было ангельским. Нас с Квитой он с чего-то (и поныне не пойму, с чего) принял за людей знатных, молодых отпрысков иноземных отпрысков, путешествовавших инкогнито. И в его голове зароились честолюбивые планы породниться со столь знатными людьми, выдав за нас замуж своих дочерей. Но Амелла явилась ему помехой в этом деле (во всяком случае, старейшине мнилось, что именно так оно и было). Он принял ее за мою жену (судя по моим проделкам, не слишком любимую) и хотел во что бы то ни стало от нее избавиться. Пользуясь нашим с Квитой свинским поведением и связаным с ним невниманием к нашей спутнице, он пытался ее то отравить, то задушить, то скинуть с обрыва. Конечно, эти попытки осуществлялись не им лично, но злокозненность старейшины слишком явно проглядывала.

-И ты ничего мне про это не сказала? - возмутился я.

-Не сказала? Тебе?

Ее тон был красноречивее всяких слов, так что мне не оставалось ничего другого, как стыдливо опустить голову.

...Итак, видя такое к себе отношение, Амелла покинула дом старейшины. Я в это время где-то пьянствовал, совсем потеряв всякое представление о времени и пространстве. Она тщетно пыталась воспользоваться браслетом Малькука, но абсолютно не знала, как им пользоваться. Девушка перепробовала все: и разговаривала с ним, и пыталась нагревать, и опускала под воду, и кидала оземь - бесполезно: штуковина оставалась безжизненной.

Браслет сработал тогда, когда местные парубки хотели с нами расправиться. Без каких бы то ни было действий со стороны Амеллы он перенес нас из горячих точек Тупака в лощину, где находилась Амелла, в отчаянии тщившаяся измыслить еще что-нибудь, что помогло бы ей постичь науку пользования браслетом. Она была уже на грани отчаяния, так как понимала, что наше безрассудное поведение добром не кончится, и развязка должна была наступить очень скоро. Увидев наши тела, с треском выпавшие из темноты, она обрадовалась было, но тот факт, что мы не подавали никаких признаков жизни, очень ее встревожил. Она принялась нас тормошить, но бесполезно - наши тела были подобны чурбакам.

...К вечеру мы остановились на ночлег в маленькой деревне, в трактире. На ужин там подавали, помимо кушаний, пиво и вино, но мы с Квитой вынуждены были ограничиться лишь двумя кружками пива: деньги взяла в свои руки Амелла, и, подумав, мы решили, что это правильно. Денег, чтобы расплачиваться за что бы то ни было в Серединных королевствах, Малькук выдал нам предостаточно: это были увесистые золотые монеты с изображением маски с одной стороны и меча - с другой. Никаких цифр, означающих достоинство монет, я на них не обнаружил, но Амелла, как ни странно, четко знала, что сколько стоит, так что трактирщик, вздумавший было ее обмануть, был награжден таким взглядом, что вынужден был поспешно исправить свою неосторожность. На сдачу он дал кучу меди, тусклой и невзрачной.

Деньги именовались масакрами и чеканились в Гранже, но, несмотря на это, имели хождение по всем Серединным землям.

Общество, собравшееся в трактире, совсем мне не понравилось. Пока мы ужинали, компания плохо одетых людей, сидевших в углу, с лицами, не отмеченными печатью добродетели, кидала злобные взгляды на то, как мы поглощаем сытный ужин. Когда же в руках Амеллы сверкнуло золото, их глаза загорелись настолько ярко, что у меня мурашки пробежали по коже.

Отужинав, мы отправились в отведенную нам комнату, где по углам стояло три кровати. Повалившись на них, мы мгновенно уснули, так как за день здорово вымотались.

...Среди ночи я проснулся от жжения на груди. Медальон сулил новые беды. Я ни за что не расстался бы с ним, как накануне, поэтому вскочил как ошпаренный, протянув к нему руку, и посмотрел, что же нам угрожает.

Впрочем, в этом уже не было необходимости. Я увидел, как дверь, которую я лично закрыл на засов, стала медленно открываться.

“Странно,” - подумал я.

Затем между дверью и косяком просунулась лысая голова. Голова огляделась, но меня, затаившегося в углу, не заметила. Затем дверь приоткрылась еще шире, и лысый бесшумно проскользнул в комнату.

Взглянув на него, я понял, что уже видел эту шельмовскую рожу во время ужина. Он по-прежнему меня не замечал, а я по-прежнему не решался пошевелиться.

Человек, словно кошка, прокрался к кровати Амеллы и наклонился над ней. В его руке что-то блеснуло.

Лысый резко развернулся и кинулся на меня. В его руке был нож. Я попытался увернуться, но не слишком удачно: по плечу он меня-таки задел. Меня перекосило от внезапной боли.

Но я на мгновение отвлек внимание лысого, этого вполне хватило Квите и Амелле, чтобы вскочить на ноги. Квита потянулся было за мечом, но почему-то сразу его схватить не смог. Это была роковая заминка: в комнату ввалилась толпа вонючих мерзавцев, бросавших на нас косые взгляды во время ужина. Было такое чувство, что они ожидали знака за дверью.

В мгновение ока все мы оказались поверженными на пол...

Не только мы с Квитой были сеятелями наших бед: судьба откалывала с нами фортели не хуже. И это совсем не радовало. И суток не прошло с момента нашего счастливого избавления от тупакских парней, а мы уж снова вляпались. Да еще как!

Нас сволокли с лестницы, предварительно отобрав все, что можно было отобрать, связали и вытолкали на улицу под дождь. Ни других постояльцев, ни трактирщика мы не видели; впрочем, я был уверен, что последний был в сговоре с нашими врагами.

-Поторапливайтесь, засранцы, - грубо крикнул лысый, толкнув Амеллу.

-Ах ты, свинья, - прошипел я, превозмогая боль в плече. Рана оставалась неперевязанной, и кровь капала на землю, смешиваясь с дождем.

В ответ на мою гневную реплику и пользуясь тем, что руки у меня были связаны, другой бандит, выглядевший еще гаже лысого, заехал мне по лицу. Я почувствовал, что расстался с зубом. Хоть этот зуб и гнил давно, причиняя мне порой томительные страдания, но все равно: бессильная злоба душила.

Пасмурной была погода, и пасмурно было у нас на душе. Холодный дождь, слегка накрапывавший еще вечером, лил теперь вовсю, вокруг было ни зги не видать, нас вели черт знает куда, и эта неизвестность беспокоила больше всего. Сначала шли по дороге, потом свернули куда-то вбок, где, как мне казалось, и тропинки-то не было: ноги то и дело запинались за древесные корни, и ветки непрестанно больно хлестали по лицу.

Рана причиняла мне все больше и больше страданий, но я крепился, как мог. Слава Богу, она была неглубока, но довольно болезненна.

Еще одна странная вещь: медальон, который я когда-то сам стянул с шеи и едва его не лишился, бандиты, как ни старались, сдернуть с меня не могли. Было ощущение, что цепь укоротилась ровно настолько, чтобы снять его стало возможным лишь при отсечении моей головы. С этим наши пленители, однако, не торопились. Колдовская штучка непрерывно жгла мне грудь, но заглянуть туда не было никакой возможности, да и, учитывая, что мы были окружены злоумышленниками, это было и не нужно.

Шествие продолжалось довольно долго: до тех пор, пока на востоке не посветлело небо. А дождь все не кончался. Колдовская одежда Малькука промокла, и мы промерзли до костей.

Как только горизонт начал окрашиваться розовым, едва заметным на фоне свинцовых туч, затянувших все небо, нас столкнули в какую-то яму, аналогичную той, в которую нас перенес браслет Амеллы, только мокрую и грязную. Затем, помимо рук, связали ноги и хотели так оставить.

-Рану перевяжите, - прохрипел я.

-Как же, станем мы с тобой, щенок, возиться, - отозвался оборванец, врезавший мне по физиономии, вслед за чем полез прочь из ямы.

Через минуту мы остались одни.

-Да что же это? - проговорил Квита злобно.

Я в ответ только простонал. От неперевязанной раны и холода меня начинало мутить, и я с трудом уже различал то, что происходило вокруг. Я был не в состоянии не только говорить, но и просто рычать.

-Видимо, нас похитили, - сказала Амелла довольно спокойно.

-Но зачем похищать-то? - не унимался Квита. - Ограбили бы, так ведь и так ограбили. Но зачем нас тащить сюда было?

-Видимо, но то у них своя выгода.

-Надо бежать!

-Конечно, надо. Только сначала освободиться, потом найти этих оборванцев, забрать у них твой меч, перстень Элиса, деньги. И еще надо будет тащить на себе Аксла: он совсем стал плохой. А так... если мы и смоемся, то без денег... Милостыню просить, что ли, будем?

-Я все равно попробую бежать, а потом и вас выручу!

Во время этого разговора, я лежал, как полено, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Сознание меня почему-то не покинуло, я слышал все, что говорилось вокруг, но сам ничего сказать не мог.

-Аксл, как ты? - Амелла подкатилась ко мне.

Я простонал что-то едва различимое.

-Аксл, милый, я бы помогла тебе, но не могу - руки связаны!

В отчаянии Амелла заплакала. Это было последнее, что я видел и слышал. Дальше мое восприятие мира плавно сошло на нет.

...Я очнулся в земляной пещере, лежащим на душистой подстилке из трав. Мое плечо было аккуратно перевязано чистой тряпицей Чуть пошевелив рукой, я почувствовал в нем боль и решил пока не двигаться. Вообще, хотелось так и дальше лежать, ничего не делая, и глядеть в потолок. Такое блаженное состояние портил только голод, проявлявший себя с каждой минутой все сильнее. Это, впрочем, не помешало мне, полежав некоторое время, уснуть вновь.

Когда я проснулся, в изголовье моего ложа сидела Амелла и грустно смотрела на меня. Увидев, что я продрал глаза, печальное выражение ее лица сменилось улыбкой. Но и эта улыбка была грустной.

-Как хорошо, что ты очнулся, милый, - проговорила она нежно.

-Где мы? - ответил я, пытаясь подняться, и добавил: - Рад тебя видеть.

Хоть это и был не Бог весть какой комплемент, но Амелла расцвела. И быстро угасла.

-Мы с тобой пленники озера, - грустно проговорила она.

-Какого озера? А Квита?

-Он убежал, чтобы потом вернуться. А я с тобой осталась. Ты ведь был такой беспомощный...

Я едва не прослезился. Мне вспомнились с особой четкостью все мои тупакские похождения, и горячая волна стыда захлестнула меня с новой, доселе невиданной силой.

-Прости меня, - бормотал я. - Прости за все мои гадости. Прости, если можешь...

-Успокойся, - Амелла нежно погладила меня по голове. - Ты еще слишком слаб. Тебе вредно расстраиваться.

Помолчали.

-Слушай, - наконец, вымолвил я. - Ты говорила про какое-то озеро, про каких-то пленников... Это ты о чем?

-Они называют его озером Смерти. А мы находимся на острове посреди него.

-Кто они? И как мы вообще сюда попали?

-Ты помнишь тех, кто нас схватил в трактире?

-Смутно... Сначала был один лысый такой... Он еще тебя хотел зарезать, а потом навалились... Оборванцы какие-то. Только зачем нас тащить на какой-то остров? Не проще ли было просто зарезать всех, а деньги и вещи - забрать.

Амелла помрачнела.

-Ты знаешь, - произнесла она. - Пока ты был без сознания, тут такое происходило... Я расскажу тебе попозже, когда ты окрепнешь.

Я не стал спорить, тем более что долгий разговор меня утомил. Я снова погрузился в сон.

Озеро, посреди которого мы находились, полностью оправдывало свое название. Вода в нем была зловеще-черной и напоминала собой разлившуюся нефть. Береговая полоса, шириной примерно полтора метра, была черной и безжизненной. Несколько раз я подходил к воде, но тут же отскакивал, орошая рвотой прибрежную полосу. Потом валился на траву и долго корчился... После двух подобных экспериментов от третьего я благоразумно отказался.

История же, которую рассказала мне Амелла, была воистину удивительной...

А произошло следующее.

К полудню дождь стих, но по-прежнему было сыро и неуютно. Впрочем, этого я уже не чувствовал. Амелла с Квитой тщетно пытались освободиться: они катались и так, и сяк, вывалялись в грязи донельзя, пытались зубами развязать кожаные путы друг у друга, но тщетно: бродяги связывать умели.

Стемнело.

С приходом темноты вернулись и бродяги. Чего им надо было от обобранных ими же путников, связанных и обреченных на медленное умирание - непонятно. Их появление крайне удивило Амеллу с Квитой. Драться было бесполезно: бродяг было больше и они были вооружены, Квита же с Амеллой были безоружны и измотаны.

-Беги, - крикнула Амелла Квите, замершему от удивления, пихая его ногой в сторону кустов. - Потом за нами вернешься!

Квита в мгновение ока скрылся. Амелла осталась со мной.

Как ни странно, побег Квиты бандитов ничуть не тронул, они даже не попытались его преследовать. Двое из них подхватили меня под руки, еще один схватил Амеллу и нас повели. Или, если быть точным, повели Амеллу и поволокли меня.

Квита был все время поблизости: много раз Амелла видела его, мелькавшего среди деревьев. Однако освободить нас он не пытался, что было удивительно.

С каждым днем погода портилась. Без конца шел дождь, становившийся все холоднее и перешедший под конец в снег. За те шесть ночей, что продолжалось наше шествие, деревья облетели почти полностью, не успев пожелтеть. Вокруг было мрачно и уныло, а впереди была неизвестность.

О нашем пропитании бродяги тревожились мало, но мое болезненное состояние, видимо, их встревожило. Они обращались со мною более бережно, позволяли Амелле регулярно менять повязки у меня на ране, из чего Амелла заключила, что мы нужны им зачем-то живыми. Но зачем? Об этом бродяги не распространялись, а на все вопросы девушки отвечали грубой руганью.

В одном месте в цепи холмов была арка, куда нас и потащили. Свод арки был довольно низким и так зловеще нависал, что, казалось, вот-вот обрушится на головы. Но бродяги шли уверенно: по всему было видно, что они здесь не впервой.

Наконец, проход кончился. Мы вышли к свету...

Каково же было удивление Амеллы, когда вместо дождя, снега и грязи она увидела яркое солнце на ясном небе, зеленеющие молодой листвой деревья, необыкновенной красоты цветы и нежную траву.

Все казалось здесь приветливым и радостным, за исключением бродяг (или не бродяг?), нас сюда приведших.

В этот раз нас не оставляли на день: мы продолжали идти.. Несмотря на явное несоответствие внешнего вида наших пленителей и окружающего ландшафта, они чувствовали себя тут как дома.

Узкая тропинка вилась между скалистыми зеленеющими холмами и к вечеру привела нас на большую поляну, посреди которой возвышался дом.

Как Амелла ни пыталась мне описать его, я так и не смог представить себе этого сооружения. Единственное, что я понял, это то, что в его архитектуре присутствовала столь эклектичная смесь всевозможных стилей, что, наверное, выглядел он крайне дико. Кто построил этот дом и зачем, этого Амелла понять не могла.

Внезапно, появившись откуда-то из-за спин путников, на поляну перед процессией спустилось какое-то странное существо. Это была какая-то нелепая помесь человека и птицы. Вернее, у этого создания были человечьи только руки и голова. Все остальное было птичьим. И руки росли у них каким-то странным образом - из-под крыльев.

Увидев человеко-птицу, бродяги подобострастно бросились ниц перед ней, заставив Амеллу сделать то же самое. Меня же и заставлять не пришлось.

-О, Коакл! - воскликнул лысый подобострастно, слегка приподнявшись. - Ты - самый великий, ты - лучше всех! Мы привели пленников, и пусть солнцеподобный Айрист возрадуется столь щедрому жертвоприношению!

В ответ на пламенную тираду человеко-птица (судя по лицу, это был мужчина), плюнул лысому в рожу и сказал презрительно, глядя мимо него:

-Отведите их в главную залу, возведите на помост, привяжите, затем можете быть свободными. Награду получите вечером.

Лысый утер плевок таким жестом, словно подобрал золотую монету, затем кивнул другим разбойникам. Они принялись выполнять поручение.

...Главная зала представляла собой большое мрачное помещение, описание которого почему-то навело меня на ассоциацию со средневековым залом суда, откуда еретиков отправляли на костер. За позорным помостом, куда нас затащили, возвышалась сцена, которая была несколько выше этого помоста, но, хотя и с трудом, с него можно было видеть то, что происходило на сцене. Вместо сидений в зале были огромные поперечные палки, напоминавшие значительно увеличенные в размерах куриные насесты. Бандиты привязали нас кожаными ремнями к железным кольцам, торчавшим из пола помоста, оставив в неудобном полусидячем положении, после чего оставили, наконец, в покое.

Занавес, украшенный изображениями еще более дикими, чем архитектура здания, стал медленно подниматься. За ним обнаружилось чучело человеко-птицы. Человеческий череп, абсолютно лысый, обтянутый пергаментной кожей, покоился на пропыленном и довольно облезлом птичьем туловище. Глазницы были пусты, что придавало чучелу зловеще-торжественный вид.

На лицах присутствовавших человеко-птиц появилось выражение благоговения. Казалось, будь они людьми, они повалились бы ниц, и только их телосложение мешало им это сделать.

На сцену впорхнул пожилой представитель человеко-птиц, видимо, жрец. Подойдя к чучелу, он преклонил голову, словно петух, нашедший жемчужное зерно, и заговорил торжественным голосом сначала что-то по-своему, но затем перешел на более понятный Амелле язык

-О великий Хакст, прародитель наш! Ты - самый великий, и ты лучше всех! Давно мы не собирались на молитву в этом зале, давно наш народ не покидал Солнечную долину, в виду заклятия, наложенного много лет назад. Но, великий Хакст, дни нашего заточения кончаются, и помогут нам в этом наши пленники, доставленные сегодня презренными людишками, ибо сказано в скрижалях, что в четвертый день второго месяца осени двое, мужчина и женщина, должны быть доставлены на остров Смерти и в четвертый день третьего месяца осени должны быть принесены в жертву на Большом жертвеннике во славу великого Хакста. Как и оговорено в скрижалях, мужчина - уроженец не нашего мира, а такие пришельцы встречаются редко. Благодарим тебя, великий Хакст, что ты указал нам на него! И снято будет заклятие, и вновь наш народ будет свободным и вернет себе потерянное величие. Сегодня - четвертый день второго месяца осени, и сегодня пленники должны быть доставлены на остров Смерти.

После этой, поистине величественной, речи все, находившиеся в зале, крикнули:

-Великий Хакст, ты лучше всех!

Потом жрец еще долго о чем-то разглагольствовал, намного менее торжественно, порою уходя в настолько отвлеченные области, что, казалось, сам он с трудом понимает, о чем говорит.

Из его речи Амелла поняла только то, что остров Смерти, куда нас собираются отправить, находится в середине Мертвого озера, которое, в свою очередь, находится где-то в центре Птичьей страны, или, как они сами ее называли, Солнечной долины. Мертвым озеро было названо из-за ядовитых испарений, исходивших от него. Озеро считалось священным местом, его птице-люди почитали как одну из величайших святынь своей страны.

Как только вторая часть речи была завершена, все присутствовавшие вновь воскликнули:

-Великий Хакст, ты лучше всех!

После этого из толпы птице-людей выделились двое, мужчина и женщина и, взлетев, спикировали прямо на нас. Высокий сводчатый потолок это позволял. Своими человеческими руками, они умело развязали путы, связывавшие нас, затем схватили в свои громадные птичьи когти (раны от них потом долго болели) и взмыли с нами к потолку.

В потолке было отверстие, достаточное для того, чтобы можно было вылететь наружу, что эти существа и сделали. Взмыв в по-прежнему голубое небо, они понесли нас вглубь своей страны.

Летели не то, чтобы долго, но утомительно. Внизу весело зеленели холмы, но их веселый вид не радовал: попасть из огня да в полымя - радости мало.

Когда показалось озеро, солнце значительно клонилось к западу. Вода этого священного водоема была черная, его окружало кольцо голой, безжизненной земли. Над водой клубился легкий туман, но этот туман был нехороший: Амеллу несколько раз стошнило за время, пока мы летели над черными водами. Однако на этих человекообразных летунов, похоже, ядовитые испарения никак не действовали: бросив нас на острове истощенных и обессиленных, они улетели восвояси.

Когда Амелла пришла в себя, было утро. Уложив меня, как полагается, она перевязала мои раны, смочив тряпку в горячем источнике, возле которого нас бросили. Потом, обойдя остров, она нашла пещеру, куда и перетащила мое тело. Несмотря на полное отсутствие каких бы то ни было животных, питаться было чем: на острове росло много не просто съедобных, но и целебных растений, которые помогли моему выздоровлению; очутившись на острове чуть ли не при смерти и провалявшись три дня, на четвертый я очнулся...

Из огня да в полымя! Надо же!

Излеченный, но все равно предназначенный на заклание, я чувствовал себя жертвенным бараном. Бежать было абсолютно невозможно: как только я подходил к воде, мне становилось дурно, а если я, вопреки воле организма, пытался там остаться, меня начинало рвать, и рвота эта переворачивала все внутри. Унылый бродил я по острову, и даже ласки Амеллы не могли избавить меня от полного упадка духа.

А между тем назначенный день неуклонно приближался, и вскоре мы с подругой должны были предстать перед лицом великого Хакста, который “лучше всех”.

Я подумал было рыть подземный ход, но сразу осознал глупость такого предприятия, так что даже и не пытался.

День сменялся днем, все было уныло и однообразно. Мы успели с Амеллой сто раз поссориться, сто раз помириться, пару раз подрались, но это ничего не изменило в нашей горемычной судьбе. Уныние с каждым днем все больше нами овладевало, и по себе я чувствовал, что скоро свихнусь, и придется прародителю этих летающих зверушек довольствоваться сумасшедшей жертвой. А спасение было близко...

Спасение явилось в лице Квиты, несомого в воздушных носилках четырьмя человеко-птицами. Он появился на заре, когда Амелла ушла на поиски трав, а я маялся от безделья. Сначала в небе появилась маленькая точка, затем, все более вырастая, она превратилась в воздушный паланкин, с пышным розовым пологом, с резными деревянными башенками по краям и с гербами впереди и сзади, с изображениями, как я догадался, того пугала, которого именовали Хакстом. Амелла так здорово описала мне человеко-птиц, что, глядя на столь странных носильщиков, какими они являлись, я не испытывал никакого удивления, хотя видел их живьем в первый раз.

Носилки плавно опустились прямо передо мной, полог откинулся, и из носилок, бряцая мечом, как куль, выпал Квита. Несколько мгновений я был не в силах пошевелиться: уж кого-кого, а Квиту я предполагал увидеть на острове в последнюю очередь; потом, видя его бедственное положение, кинулся к нему.

-Квита! - кричал я. - Квита!

-Хозяин нанюхался ядовитых паров, - проговорил один из носильщиков. В его голосе чувствовалось почтение. Будь с Квитой все в порядке, меня бы удивило такое обращение, но сейчас я крикнул на него:

-Сделайте что-нибудь! Видите, ему же плохо!

В этот момент появилась Амелла. Видя, что происходит, она бросила травы, что собрала, и кинулась к нам. Вдвоем мы склонились над вновь обретенным другом. Веки Квиты дрогнули: он приходил в себя. Вдвоем с Амеллой мы помогли ему подняться на ноги; он слабо улыбнулся и пробормотал:

-Ну, вот и долетели...

И его стошнило. Если бы я не увернулся, мне пришлось бы долго отмываться...

-Как это все тебе удалось? - восхищенно спросил я.

-Все мой меч, - слабым голосом пробормотал Квита.

-Его ж у тебя отобрали. Да и как ты мог одним мечом, пусть даже и волшебным, затерроризировать целый народ?

-Что за Иения?

-Страна, где мы находимся. Люди ее так называют.

-Как? А эти, - я кивнул в сторону носильщиков, - называют ее Солнечной долиной.

-А-а, эти. Я-то про людей говорю. Вообще-то я давно про эту страну слышал и про этих летунов... Их птисами называют. Только я и подумать не мог, что мы попадемся им в руки. А сейчас нужно лететь отсюда - и как можно скорее. А то мы все отравимся.

-Но мы живем здесь довольно долго и еще не отравились. Как видишь: живы.

-Этот яд невидим. Он в воздухе, он в земле. Он в травах. Он впитывается медленно, зато верно, и если отсюда вовремя не убраться, можно сгнить заживо. Будешь сидеть и отщипывать от себя куски гнилого мяса.

По моему телу пробежала дрожь. Машинально я стал искать на себе гнилые места.

-Не беспокойся, - Квита улыбнулся. - Со сроками я, пожалуй, маханул. На тебе пока не видно никаких следов гниения. Ты тут прожил все-таки мало.

-Ничего себе мало! Да мы тут чуть с ума не сошли!

Все это время Амелла не произнесла ни слова. Похоже было, что она до сих пор толком не поняла, что же произошло. Птисы отирались поодаль, иногда посматривая на нас. Иногда они переговаривались на своем языке, но я их не понимал.

-Ты еще не окреп после полета, - наконец, сказала Амелла Квите. - Ты же вообще отравишься, когда полетим обратно. Да и вообще, выдержат ли нас носилки?

-Они бы выдержали, даже если бы нас было вдвое больше. Птисы народ крепкий. Да и неохота здесь мне оставаться, а вас оставлять - тем более. Слишком много скверного я слышал об этом озере и об этом острове.

-Тогда летим! - воскликнул я. Мысль о том, что надо лететь немедленно, крайне меня обрадовала.

Квита отошел к птисам и что-то им сказал, после чего мы влезли в носилки. Все их убранство состояло из подушек и подушечек всяческих форм и размеров, между которыми мы удобно устроились, стараясь, однако, избегать тех мест, где виднелись следы квитиной блевотины...

Носильщики подняли нас в воздух. В первые моменты это меня восхитило, но затем начались рези в животе, и меня стало выворачивать наизнанку. Я видел, что с Амеллой и Квитой происходит то же самое.

...Я очнулся в большой постели, укрытый тонким одеялом. Кровать стояла в большой светлой комната, где ничего, кроме этой кровати да еще пышного ковра на полу, не было. Рядом со мной справа лежала Амелла, слева- Квита, и все трое мы были голые. Вскоре очнулась Амелла, затем - Квита, и вид у них был не менее растеряный, чем у меня.

Я стал вертеться в поисках одежды, но не нашел ее, после чего, плюнув, решил, что мне хорошо и так. Я прижал Амеллу к себе и сказал весело:

-Ну что, устроим нудистский пляж?

Амелла рассмеялась, Квита же непонимающе на меня уставился.

-Что ты там лопочешь? - спросил он.

-Да так, ничего... Может, расскажешь, чем ты занимался все это время?

-Расскажу.

И Квита начал рассказывать...

После того, как Амелла хорошим пинком послала Квиту в кусты, он уже не оглядывался. Внезапный ужас охватил его, и природы этого ужаса он понять не мог, как ни старался. Вскоре он поскользнулся на мокрой траве и скатился в какой-то овраг, вывозившись при этом с ног до головы в жидкой и холодной грязи. Вновь заморосил кончившийся было дождь, и все это немного отрезвило Квиту: он осознал, что погони за ним нет, и вздохнул облегченно. Благодаря одежде Малькука он не чувствовал холода, но вода, попавшая в сапог, предательски хлюпала. Квита остановился и задумался. Что делать дальше, он не знал: вернее, чувствовал, что надо выручать нас с Амеллой, но каким образом - не имел никакого понятия. Да еще без оружия... В конце концов, видя, что его не преследуют, он решил отправиться за похитителями, дабы по пути решить, что же делать. Первым делом он вернулся к тому месту, откуда бежал. Бандитов и нас уже не было; походив по окрестностям, он обнаружил холм свеженасыпанной земли.

“Уж не Аксла ли тут похоронили?” - тревожно подумал он. Чтобы удостовериться в этом или убедиться в обратном, он стал копать.

В тот же день он освободил бы нас, если бы не подслушанный им разговор.

Прошагав всю ночь, имея бродяг в поле зрения, он видел, где они оставили нас на день, и, отойдя на приличное расстояние, стал подкрепляться остатками Малькуковой еды, обнаруженной им в одном из баулов. Вдруг он увидел отряд из шести человек, двигавшийся прямо на него. Приглядевшись, Квита узнал бродяг, наших похитителей. Квита поспешно спрятался в кусты, желая, прежде чем расправиться с этой толпой голодранцев, узнать, зачем, собственно, нас потащили в эти дебри. Бродяги были так увлечены разговором, что не заметили, как он подобрался к ним почти вплотную.

-...А я говорю, что я первый понял, что это за пташки нам попались! - возбужденно говорил лысый. - И львиная доля награды Большого Птиса тоже моя!

Его спутники недовольно зароптали.

“Большого Птиса?” - удивленно подумал Квита. - “Так, значит, они служат птисам. Вот где, оказывается, собака зарыта!”

Благодаря знаниям, вложенным в его голову Малькуком, он знал о народе птисов, о их Солнечной долине, которую люди именовали Иенией. Он приблизительно представлял, как выглядят эти существа, хотя ни разу их не видел.

“Так если эти оборванцы служат Птисам, значит, их ведут в Иению. Да, она должна быть где-то в этой стороне. Хорошо, послушаем, что они еще расскажут.”

Бродяги продолжали спорить. Основным предметом их спора было то, в какой пропорции они поделят полученную награду. Наши вещи тоже фигурировали в споре, но их ценность была столь смехотворна по сравнению с ожидаемой платой птисов, что упоминание о них как о дополнительной доле воспринималось в качестве насмешки.

Постепенно, однако, спор стал сходить на нет и, в конце концов, уступил место серьезному разговору.

-А этот мужичонка не окочурится? - спросил самый маленький из бродяг, юркий, чернявый и рябой.

-Это меня беспокоит, - отозвался лысый. - Но - ничего, я разрешил его бабе перевязать его, авось, выживет.

-Не надо было упускать того, третьего, - вмешался еще один бандит, здоровенный угрюмый детина с бычьей шеей и пудовыми кулаками.

-Кто ж знал, что он таким прытким окажется. Да и не думал я, что и этот такой дохлый. Птисам ведь нужны только двое, мужик и баба, причем не какие-то там, а чужие. По-моему, от того полудохлого так и прет чужаком. А баба эта и третий, который сбежал - просто дикари, которые живут за Снежной страной. Уж таких-то я повидал. А в четвертый день второго месяца осени они должны быть на острове Смерти. Обычай у этих птисов такой... Помариновать месячишко прежде чем жертву принести. Нет чтобы сразу прирезать...

-Ну, хоть к сроку мы успеем, - пробормотал удовлетворенно здоровый детина.

-Успеть-то успеем, - лысый нахмурился. - Да вот только ночью надо идти с удвоенной осторожностью. Эти дневные духи так обнаглели, что теперь и ночью встречаются.

-Ну, - лицо маленького оборванца исказилось от испуга. - Не говори ерунды!

-Не ной, - хмуро отозвался здоровяк. - По морде получишь.

Маленький затравленно затих.

-Спать пора, - сказал лысый. - Холодно, конечно, но вот получим награду... Согреемся. А духам с нас нечего взять: пленники-то - далеко.

Бродяги прошли мимо Квиты, едва на него не наступив, и скрылись в кустах. Вскоре до него донеслись звуки, свидетельствовавшие о том, что они укладываются спать.

Осторожно, стараясь не шуметь, Квита выбрался из своего убежища. Все, услышанное им, ввело его в крайнее недоумение. Столь противоречивое поведение бродяг стало более-менее понятным, но назрели другие вопросы: зачем мы понадобились птисам? что это за остров смерти? и многое другое. Благодаря Малькуку, он имел некоторое представление об этом летучем народе, но этих знаний было явно недостаточно.

Квита пошел нас освобождать. Он знал, что мы где-то неподалеку, и дневные духи, кем бы они ни были, не дадут бродягам причинить нам какой-либо вред. Богатырский храп, раздававшийся из-за кустов, говорил о том же.

...Действительно, мы были неподалеку. На этот раз нас спрятали в дупле большого дуба. Снаружи нас было бы не найти, если бы не мрачный бродяга, сидевший у подножия гигантского дерева под дуплом и клевавший носом. В руках охранник сжимал алебарду, ржавую, и, видимо, тупую. Квита неслышно приблизился к нему, неслышно вынул меч из ножен и приготовился хорошенько рубануть его по черепу, но в последний момент какая-то замерзшая птичка, выскользнувшая из-за дерева, на миг отвлекла его внимание...

В мгновение ока он очутился на земле. Бродяга, еще секунду назад, казалось, мирно дремавший, теперь придавил его грудь коленом и с ненавистью смотрел на неудачливого освободителя голубыми водянистыми глазами.

-Скотина, - прошипел бродяга.

Больше Квита ничего не услышал. Мгновенная боль в затылке сменилась провалом... Ни Амелла, ни тем более я не слышали и не видели ничего. Так что известие об этом событии, отложившем наше избавление на столь долгое время, здорово нас потрясло.

Очнулся он уже в сумерках, под деревом, на опушке большой поляны, по которой стелился белесый туман. Было зябко и неуютно. Квита с трудом поднялся на ноги, опираясь на меч, который, как ни странно, у него не отняли. Голову ломило, все тело было словно изломанное, знобило немилосердно. Квита выпрямился и побрел шатающейся походкой. Он шел как сомнамбула, без цели, чувствуя в глубине сознания лишь то, что надо идти. Какие-то бесплотные духи окружали его, корчили рожи и дразнили. Квита отмахивался от них, ругался. Духи шипели, плевались и отставали. Но ненадолго. Полетав где-то, они вновь возвращались, чтобы мучить.

Вскоре Квита почувствовал, что не может уже справляться с нечистью. Впереди была лужа. Вконец обессиленный и опустошенный, он рухнул лицом в грязь.

-Ну, как самочувствие? - спросил он мягко.

Квита в ответ лишь слабо улыбнулся.

-Долго же ты лежал, дружище.

-Долго? А мне кажется, что вчера...

Старик не дал Квите договорить.

-Вчера? - с иронией переспросил он. - Вот уже почти три недели я маюсь с тобой. Только чары Большого Дуба помогли тебя вытащить.

Это сообщение едва не повергло Квиту туда, откуда он едва выбрался. Наконец, он спросил растеряно:

-Кто ты и где я?

-Меня зовут Элиот. Я хранитель здешних мест и повелитель дневных духов.

-Дневных духов? Я что-то слышал о них... Постой, а как же мои друзья? Их похитили... Мне срочно надо в Иению...

-В Иению? - старик был удивлен.

-Да, там мои друзья, и мне надо их спасти.

-Тебе надо окрепнуть. С твоими друзьями пока ничего не случится. Но Иения, или Солнечная долина - опасное место, немногие люди побывали там...

Квита не отвечал. Он слишком ослаб от этого непродолжительного разговора. Элиот же продолжал:

-А здорово ты выглядел, когда я тебя нашел: весь грязный, с обломком алебарды в голове, все лицо в крови... Если бы не Большой Дуб, лежал бы ты теперь на кладбище...

-А кто это - Большой Дуб?

-Большой Дуб? Это волшебник. Дерево, обладающее человеческой душой. Раньше он был человеком. Но он своей волшебной силой встревожил великих магов, и они превратили его в дерево. В дуб. Этим они ограничили его силу. Но он и в облике дерева способен творить чудеса... А теперь тебе надо поесть и поспать, потом будет время поговорить обо всем подробней. А тебе надо восстанавливать силы.

Квита с огромным удовольствием поел куриного бульона и умиротворенно уснул и спал весь оставшийся день и всю ночь. Наутро он чувствовал себя значительно более окрепшим и то и дело пытался встать, но Элиот укладывал его обратно.

...День ото дня силы его прибывали. Квита совершал небольшие прогулки по окрестностям, но далеко не отходил. Череп его зажил совершенно, и каким-то непостижимым образом обритые волосы выросли до их первоначальной длины.

Повидал он и волшебника в обличии дерева - Большого Дуба. Дуб был воистину велик, таких деревьев Квита раньше не видел. В его основании было большое дупло, в котором лежали многочисленные подношения паломников, приходивших к Большому Дубу за помощью.

Преклонив колени перед дуплом, Квита поблагодарил волшебника за избавление. В ответ дерево зашумело ветвями, и в этом шуме Квита разобрал слова:

-На тебя возложена часть великой миссии. Хоть я и враг великим магам, но в этом деле я полностью на их стороне, ибо если победит наш общий враг, погибнем мы все. Я знаю, ты спасешь своих друзей благодаря своему мечу. Он принесет тебе безопасность и могущество в стране птисов. Ничего не бойся, и да прибудут с тобой все добрые силы.

Больше Квита ничего не услышал, но и услышанного было достаточно ему для того, чтобы вновь обрести несколько пошатнувшуюся веру в себя. Еще раз поклонившись Дубу, он вернулся в хижину Элиота.

Старик сидел за столом и что-то читал. Услышав, как вошел Квита, он повернулся к нему и произнес:

-Я знаю, что тебе сказал старый дуб.

-Но откуда? Ты подслушивал?

-Не оскорбляй меня подобными словами. Я тоже был волшебником когда-то и до сих пор являюсь повелителем дневных духов. Они полезны только днем и, к сожалению, не очень умны, но суть вашего с Дубом разговора они передать смогли. Я так же знаю, несмотря на все твои недомолвки, кто ты, кто твои друзья и какова ваша цель.

-Дело в том, - начал старик, - что раньше то, что сейчас именуют Иенией, было магической долиной. Там жило много волшебников, и я - один из них... Птисы - это творения одного из безумных моих коллег. Да, волшебники, проживавшие там, сделали много плохого, но и много хорошего. Теперь их немного осталось... А те, кто остались... Дни их величия далеко позади, они существуют, подобно мне, но... кое-что ведь и я могу пока еще. А Иения до сих пор остается вместилищем всяких магических сил. От этого там тепло и всегда весна. Но, помимо этого, есть ядовитое озеро, остров Смерти... Солнечная долина вобрала в себя все плохое и все хорошее...

-Да, - отозвался Квита. - Прости меня за мою скрытность.

-Здесь не за что прощать. Ты - молодец. Не стоит рассказывать о вашей миссии никому: кому о ней можно узнать, те узнают и так. Теперь ты окреп и можешь отправляться в путь. Места тут возле Иении безлюдны, народ здесь не селится, так что опасайся всяческих встреч. И помни, как бы не был замечателен твой меч, пускать его в ход всякий раз нецелесообразно. Если ты пойдешь на восход солнца, то через два дня ты достигнешь ворот Иении. Торопись, срок жертвоприношения птисов близок, а своих друзей спасти можешь только ты. Мне же путь в Иению заказан.

-Спасибо, - растроганно отозвался Квита. - Может, на обратном пути мы заглянем к тебе втроем.

-Может быть, может быть, - отозвался Элиот задумчиво. - Но не будем загадывать.

...Утро застало Квиту шагающим на восход солнца. Меч был при нем, и юноша был готов к дальнейшим испытаниям. Местность была безлюдной, и до самых ворот Иении ему никто не встретился.

К исходу второго дня он приблизился к воротам Солнечной долины, через которые много дней назад бродяги провели нас с Амеллой. Перекусив на воле и миновав тоннель, Квита вступил в страну вечной весны.

...Заходящее солнце освещало цветущие луга и деревья, покрытые нежной листвой. По сравнению с мокрым снегом, покрывавшим землю там, снаружи, это было так непривычно и так приятно, что он остановился и долго наслаждался теплом и чудными ароматами цветения.

Потом он внезапно ощутил, сколь мягка и сочна трава и насколько он устал, пробиваясь через сырую непогодь...

Выбрав место, где, по его мнению, трава была гуще и мягче, Квита упал как подкошенный и заснул...

Пробуждение его было далеко не таким приятным, как отход ко сну. Ощущение было такое, словно кто-то вцепился когтями в его голову и тиранил ее, сдирая кожу и царапая череп.

Других птисов поблизости видно не было, но Квита каким-то восьмым чувством ощущал их присутствие.

Он вскочил на ноги, но его меч оставался валяться под ногами птицы.

-Стоять! - крикнула она, и в ее голосе послышалась такая злоба, что Квиту передернуло.

-Чего тебе надо? - в отчаянии крикнул он.

Птица не отвечала. Она кинулась на Квиту и обхватила его грудь руками, торчавшими из-под крыльев. Хватка у птицы была железной, и Квите показалось, что пришел конец. Он дернулся раз, два, но тщетно.

Квита взвыл от отчаяния, а на лице странного гибрида появилось сладострастное выражение. Она приблизила свое лицо к лицу Квиты и стала целовать в губы. От такой “нежности” у него глаза полезли на лоб, он задыхался, но поделать ничего не мог. Наконец, полузадохнувшегося и обессиленного, она бросила его на землю.

На протяжении всей этой свалки они несколько отдалились от меча, сиротливо лежавшего в траве. Квита, немного придя в себя, стал примериваться, как лучше до него добраться. Тем временем птица, очнувшись после секундного замешательства, вновь стала нападать. Квита катался по траве, уворачиваясь от острых когтей, и чувствовал, что это продолжаться долго не может. Тем более что, как он ни старался, меч ближе не становился. Наконец, Квита решился на отчаянный поступок: откатившись как можно дальше от птицы, он вскочил на ноги и кинулся к мечу.

С проклятьем птица поднялась в воздух и кинулась ему наперерез. Острые когти полоснули по спине, разодрав Малькукову куртку и заставив Квиту вскрикнуть от боли. Но до меча он дотянуться успел и рывком выдернул его из ножен. В этот же момент лучи восходящего солнца отразились от стали его лезвия, на мгновение ослепив нападавшую.

-Проклятие, - яростно крикнула птица.

-На, получай! - отозвался Квита и рубанул мечом. Однако, несмотря на волшебные свойства оружия и умение Квиты, птица ловко увернулась, и его выпад пропал даром. Он повторил нападение... успех был тот же. Когда же он занес руку для третьего удара, птица замерла, уставившись на меч с благоговейным ужасом. Квита совсем собрался было нанести удар, но тут она жалобно воскликнула:

-Постой, повелитель, не надо!

Удивленный Квита опустил меч.

-Повелитель... - пробормотал он растеряно. Он помнил слова Большого Дуба, но чтобы прямо так, сразу...

-У тебя меч Тота, который сотворил Великого Хакста, прародителя нашего. Почему ты сразу не сказал об этом?

-Ты меня не спрашивала, - отозвался Квита, морщась от боли. - Здорово ты меня полоснула. И что я тебе сделал? Больно ведь.

На лице птицы вновь отразилось смятение.

-Это сделала я, - запричитала она. - Смерть мне, я причинила вред хранителю меча Тота!

Она долго еще вопила и рвала на себе волосы, так что под конец Квите стало ее жалко.

-Уймись ты, - сказал он. - Лучше перевяжи меня да отведи к своему вождю, или царю, или кому там...

Тряпки для перевязки нашлись в мешке Квиты, благополучно уцелевшем стараниями Элиота, так что вскоре раны были перевязаны.

-Несподручно нам идти пешком, - сказала птица. - Держись за мои руки, и я отнесу тебя к нашему владыке.

-А выдержишь? - с сомнением спросил Квита.

Птица не ответила, только усмехнулась.

Сделали так, как она сказала, и через самое непродолжительное время очутились возле того дома, о котором говорила Амелла. Там его встречала целая делегация во главе с птисом, очень подходившим под Амеллино описание того, который скакал по сцене перед лысым чучелом, прежде чем отправить нас с ней на остров Смерти.

Он представился владыкой Каоми, был очень любезен, заставил выслушать длинную речь, которую завершил словами:

-Мы счастливы видеть тебя в Солнечной долине, о хранитель меча Тота! Ты лучше всех.

Далее была баня, ничем не хуже человеческой, а затем - обширный обед. Мылся Квита в гордом одиночестве, зато за столом ему прислуживало множество слуг, все человеко-птицы. Ему оказывали знаки внимания и столь глубокого почтения, что, в конце концов, он даже чуть не возгордился.

Каоми наблюдал за ним с отеческой улыбкой. Казалось, ему доставляет огромное удовольствие видеть, как, давясь и чавкая, кушает хранитель меча Тота. Наконец, с трапезой было покончено.

-Теперь, - сказал владыка, - позволь поговорить с тобой, о хранитель меча Тота.

-Да, - с достоинством отвечал Квита, сыто рыгая. - Нам есть о чем говорить. Где мои друзья?

-Друзья? - удивился Каоми. - Какие друзья? Я хотел говорить совсем о другом.

-О другом?

-Что - меч? - поинтересовался Квита.

-Если этот меч поразит хоть одного птиса, то от этого рокового удара погибнет весь народ птисов. Теперь ты понимаешь, какое страшное оружие у тебя в руках? Никто из нынешнего поколения Птисов никогда не видел этого меча, но все они знают, как он выглядит.

Каоми замолчал. Воспользовавшись паузой, Квита спросил:

-Так что же с моими друзьями? Несмотря на все ваши добрые намерения, они у вас в плену.

-Ты о ком, о хранитель? Уж не о тех ли бродягах, что сейчас ждут своего часа на острове Смерти?

-Они не бродяги! - Квита рассердился. - Они мои друзья. Мы с ними должны победить Химмета...

Тут он поспешно замолчал, поняв, что болтнул лишку. Но было уже поздно.

-Что? - ошарашено переспросил Каоми. - Химмета? Но он же великий маг!

-Бывший, - буркнул Квита. Сейчас ему совсем не улыбалось рассказывать о своей миссии.

-Химмет - наш первый враг!

-Вот как? Ты же говорил о магах вообще.

-Да, великие маги сами решили сделать то, что сделали. Но главным зачинщиком был Химмет. Он приходил часто к нашим волшебникам, пытаясь о чем-то договориться. Но они не соглашались. О чем они говорили - я не знаю, но Химмет, в конце концов, разозлился...

Каоми печально замолчал.

-А зачем вам понадобились мои товарищи? - Квита чувствовал, что птис старается уйти от ответа, и задал вопрос напрямую.

Каоми потупился, и Квита почувствовал, что сейчас тот произнесет нечто постыдное.

-Их должны принести в жертву на жертвенном камне, - глухо проговорил старый птис.

От такого ответа Квита пришел в ярость.

-Так вот как вы любите людей, - гневно закричал он. - Немудрено, что они сторонятся вас и боятся, за исключением разве что той дряни, что нас похитила. Таких-то и в жертву, пожалуй, не принесешь: грязные и поганые. Вам хороших людей подавай. Сейчас как садану тебе по черепу мечом, чтоб вы все тут в жертву принеслись!

Он разошелся так сильно, что и вправду готов был убить Каоми. Видя это, старый птис взлетел и уселся на приступочке вне досягаемости Квиты.

-Пойми, - начал он примирительным тоном. - Это еще одно последствие того заклятия великих магов. Вернее, Химмета. Мы каждый год совершаем такие жертвы, но чтобы чужеземцев... Это должна была бы быть самая большая жертва изо всех предыдущих. Она несла бы нам освобождение. Жертва должна пробыть некоторое время на острове Смерти. Ядовитые пары озера там незаметно подтачивают здоровье и волю жертвы, и к назначенному дню она сходит с ума...

-Прекрати нести эту гадость, - проговорил Квита, немного успокоившись. - Их спасать надо.

-Надо, - птис вздохнул. - У тебя меч Тота. Но пойми, эти жертвы нам не нужны совсем. Так наказывали великие маги.

“Да, хорошие у нас покровители, нечего сказать,” - подумал Квита. Вслух же произнес:

-Подожди до завтрашнего утра. За это время тебе построят носилки, и четверо самых сильных птисов отвезут тебя к твоим друзьям, а потом вы все вместе вернетесь обратно.

-А за эту ночь с ними ничего не случится?

-Нет. Я тебе не буду врать. Ведь в твоих руках жизнь народа птисов...

На этом Квита закончил свой необычный рассказ. Мы с Амеллой слушали его, совсем позабыв про свою наготу.

-Да, - только и смог произнести я. - Надо же так впутаться.

Амелла промолчала.

Минут пять спустя раздался шум крыльев, и в дверь влетел птис с женской головой, или, вернее, птисья женщина, и пригласила на завтрак...

-Одежда в соседней комнате, а дверь не заперта, - слегка насмешливо заметила она.

Облачившись в нашу потрепанную, но аккуратно заштопанную и чистую одежду, мы отправились есть.

Наконец-то мы были вместе и на свободе! После столь долгого пребывания в Солнечной долине, стране вечной весны, столь мне опостылевшей, я с наслаждением вдыхал колючий морозный воздух и ступал ногами по белому снегу. Птисы подарили нам великолепные шубы и шапки, которые, что ни говори, были теплее колдовского тряпья (которое, впрочем, тоже было не лишним). Впереди был неблизкий путь.

Накануне вечером состоялся прощальный ужин в обществе самых высокопоставленных птисов. Вид у них был напыщенный, но, вместе с тем, несколько подобострастный: меч Тота для них действительно был святыней. Мы вели себя соответственно и были похожи на торжественную делегацию на приеме у монарха.

Итак, мы были снова свободны. Время на острове Смерти вспоминалось как затянувшийся кошмар, и даже гостеприимство птисов не было так приятно, как должно было бы.

...Сначала мы радовались снегу, но потом хождение по нему стало утомлять, хотя его и выпало всего лишь по щиколотку. Мы все чаще и чаще останавливались на отдых, и наши остановки с каждым разом становились все дольше и дольше. Благодаря обильным запасам провизии, которыми снабдили нас птисы, голодать не приходилось. Эти запасы были очень кстати, так как охотиться было не на кого: все окрестности словно вымерли. Мы шли унылыми лесами и заснеженными лугами, и ни одного селения, ни одного следа человеческого пребывания не попадалось нам.

Хотя идти и было тяжело, мы решили не делать крюк, а идти напрямую к столице Гранжа. Ни компаса, ничего другого, указывавшего направление, у нас не было: Квита вел нас по собственному наитию.

На седьмой день хождения по целине, уставшие донельзя, выйдя из леса, мы увидели перед собой полосу дороги и одинокий захудалый домишко у обочины.

-Этот тракт приведет нас в Нестуд, - сказал Квита, отдышавшись.

-А что там за халупа? - отозвался я.

-Не знаю. Трактир, наверное. Пойдемте посмотрим.

Квита оказался прав: это был действительно трактир, грязный, пропахший насквозь какой-то гадостью, но, судя по многочисленным следам на снегу, посещаемый.

Я забарабанил в дверь.

-Кто? - раздался хмурый голос из-за двери.

-Мы, - отвечал я кратко.

Дверь немедленно открылась, словно произнесенное мной слово было условным паролем.

На пороге стояла хмурая девка, босая, нечесаная, одетая в невообразимо грязную блузу, кое-где грубо заштопанную; с заспанными глазами на чумазом лице. Она посторонилась, пропуская нас.

-Что есть будем? - по-прежнему хмуро спросила она.

-А что есть? - осторожно осведомился я. Несмотря на голод, окружающая обстановка навевала чувство некоторой брезгливости, которое могло заглушить даже голод.

-Что спросите, то и будет, - отвечала девка. - Проходите скорей: избу выстудите.

Когда мы оказались в грязном, с низкими закопченными потолками, общем зале, хозяйка (почему-то мне показалось, что она и вправду хозяйка) стала неспеша перечислять то, чем она могла нас попотчевать.

В этой забытой Богом харчевне ее разглагольствования было слышать дико. Мы слушали, раскрыв рты, не в силах прервать неторопливый, но полноводный поток слов, повествовавших о всяческих яствах. Чего тут только не было: и бараний бок, и молочный поросенок со сметаной и хреном, и куча всяких экзотических блюд, из которых я запомнил только свиные веки в белом вине... А сколько всякой выпивки...

-И сколько это все стоит? - осведомилась Амелла, когда словесный поток немного обмелел.

Цены оказались настолько смехотворными, что мы даже и не знали, что подумать...

Заказав и съев кучу всякой всячины, которая загадочным образом немедленно приносилась хозяйкой, мы не переставали удивляться, так как никакого запаха, напоминавшего запах кухни, не чувствовалось, и никто трактирщице не помогал. Похоже, что блюда появлялись из воздуха и материализовывались непосредственно за дверью. К тому же никаких следов какого-либо хозяйства возле трактира мы не заметили, а многовековая грязь повсюду давала повод подумать, что хозяйка не слишком-то утруждает себя. А тут такой ужин...

-Где же ты все это достаешь? - спросил я.

-Где достаю? - трактирщица усмехнулась. - В другом месте.

-Что за другое место?

-Другое место - это другое место.

-Я понимаю, что другое место - это другое, но не могла бы ты сказать яснее? - встрял Квита, только что закончивший обгладывать баранью кость.

-Поешьте сначала, а потом, если хотите, я покажу вам его.

С этого момента еда потеряла для нас добрых две трети своей привлекательности. Призрак новой тайны не давал нам покоя, что здорово отразилось на процессе поглощения пищи: мы торопились, давились и представляли собою зрелище полностью соответствующее окружающей обстановке. Трактирщица насмешливо за нами наблюдала.

Наконец, с едой было покончено.

-Ну что, пошли? - нетерпеливо спросил я.

-Эдакий непоседливый, - усмехнулась хозяйка. - Даже полежать не хотите после обеда. Впрочем, правильно: клопы все равно не дадут. Идите за мной.

Мы прошли вереницей за трактирщицей в заднюю комнату, такую же запущенную и грязную, как и все остальные помещения.

Наша провожатая уверенно направилась к большому шкафу, стоявшему в углу и, открыв его, отошла, пропуская нас вперед.

-И что, ты хочешь, чтобы мы лезли в шкаф? - с ехидцей осведомился Квита.

-Это не я хочу, а вы, - невозмутимо отозвалась трактирщица. - Не хочешь - не лезь.

Квита, бормоча что-то неразборчивое, полез в шкаф, мы - за ним. Когда все мы оказались в пыльном полумраке, хозяйка закрыла дверь. Стало совсем темно.

-Да, хорошее же другое место, - проговорил Квита с издевкой.

-Ты можешь помолчать? - оборвала его Амелла.

Я безмолвствовал. Наша провожатая тоже не произнесла ни слова. В молчании прошло несколько томительных минут. Наконец, хозяйка произнесла:

-Выходите.

Мы вышли.

Да, это, действительно, было Другое Место. И какое!

Мы вылезли из шкафа и оказались в маленькой, чистенькой комнате, убранной просто, но со вкусом. На окнах висели чистые желтые занавеси, за окнами светило солнце... И шкаф был вовсе не той старой развалиной, в которую мы вошли несколько минут назад. Это было очень достойное сооружение черного дерева с ручками, искусно вырезанными в виде львиных голов. Но где же хозяйка?

Трактирщица все не появлялась, хотя в шкаф залазила последней, но как-то так получилось, что мы все вышли, а ее до сих пор не было. Мы замерли в нерешительности. Исчезновение провожатой было более, чем странным...

Но она появилась. Хотя... Она ли это была? Без сомнения, лицо ее, фигура... Но все остальное! Как изменилось...

Перед нами была принцесса. Безобразная блуза исчезла, уступив место белому платью, скромному, но изящному; некогда начесанные черные волосы были уложены в красивую прическу. На ногах были одеты изящные белые туфельки.

-Ну, как вам грязная трактирщица? - шутливо спросила она.

-Amazing, - только и смог выдохнуть я.

Квита, хоть и не понял, что именно я сказал, суть уловил и полностью со мной согласился. Амелла промолчала.

-Впрочем, - продолжала хозяйка. - Что мы тут стоим? Пройдемте.

Мы пошли вслед за ней, и я с удивлением убеждался, что расположение комнат, насколько я его запомнил, в точности такое, как и в грязном трактире... Но обстановка: насколько отличалась! Везде царила абсолютная чистота, обстановка была скромна, но не бедна, и тем милее казалась она после помпезного и тоскливого великолепия дворцов, виденных мною в последнее время.

Мы вошли в комнату, бывшую в трактире общей залой. Она была почти пуста: только большой круглый стол в центре да несколько мягких кресел вокруг составляли всю его обстановку.

-Присядем, - сказала хозяйка. - Ну, садитесь же, - добавила она с улыбкой, видя, что мы не решаемся.

Уселись. Помолчали.

-Так, кто же ты, хозяюшка? - наконец, осмелился спросить я.

-Я - Фея Лесов.

- Фея Лесов? - изумился Квита. - Я много о тебе слышал, но даже и подумать не мог, что увижу тебя когда-нибудь... Да еще в таком месте.

-Ну вот, Квита, ты меня и увидел.

-Ты знаешь, как меня зовут?

-Знаю, - просто ответила фея. - А с тобою Амелла и Аксл.

-Точно... Но откуда?...

-А теперь поведайте, какие указания вам дал Малькук. И почему вы идете именно в Нестуд?

-Ты и это знаешь? - такое повсеместное знание нашей тайны Квиту просто убивало. - Каждый встречный знает о нас.

-Я не каждый встречный, - строго сказала хозяйка. - Помнишь, что тебе сказали тогда, перед тем, как ты отправился в Иению? Те, кому полагается знать, знают.

-Извини, - пробормотал Квита. - Просто, куда не придем...

-Ладно, ладно, тебя можно понять.

-Ты можешь чем-то нам помочь? - с прохладцей спросила Амелла. Было видно, что она не шибко доверяет сидевшей напротив нее женщине. - А то странно как-то все это...

-Я должна вас предупредить, - ничуть не смущаясь таким тоном, отозвалась фея. - Я про Элиса. Вы ведь к нему идете, не так ли?

Я кивнул.

-Так вот, вам не стоит очень-то ему доверять.

-Почему?

-Его тоже беспокоит то, что делает Химмет, но не так, как других... Он хотел бы сам завладеть тем могуществом, на которое претендует Химмет. И ради этого готов временно вступить с ним в союз. Только он этого не показывает... Пока не показывает.

-Час от часу не легче, - сказал я, едва удерживаясь, чтобы не сплюнуть. - Одной проблемой больше, одной меньше... Черт бы побрал этих властолюбцев! Развесить бы их на столбах и бить плетьми до тех пор, пока дух не вылетит!

-И что же, он сдаст нас Химмету? - спросил Квита. - Может, к нему не ходить, а? А то превратит в какую-нибудь сволочь, навроде малькукова слуги.

Фея печально усмехнулась.

-Если вы не захотите придти к нему по своей воле - придете по его. Он давно наблюдает за вами и с нетерпением вас ждет. Если вы заартачитесь, он поможет вам... добраться до славного города Нестуда. А потом... Я не знаю его планов, но какие-то планы насчет вас у него имеются. Может, и Химмету сдаст, хотя до открытого сотрудничества с ним он еще не опустился... А может, сам что-нибудь удумает...

-И ты уверена, что ты не врешь? - ледяным тоном спросила Амелла. Мы с Квитой с удивлением воззрились на нее.

-Уверена, - спокойно отозвалась фея. - Не веришь - в ближайшем будущем убедишься сама.

-Так что же, выхода нет? - спросил я. - Столько приключений, и все - попусту?

-Нет, не все так плохо. Выход есть.

-Есть?

-Так как он решил подстроить вам ловушку, вы должны как бы попасть в нее, а затем его перехитрить.

-Перехитрить? - усмехнулся я. - Волшебника? Да он сам кого хочешь перехитрит. Поди, читает в наших мозгах, как в открытой книге. Как этот друг его, Малькук. На всю жизнь запомнится!

-Малькук не читает мыслей, - заметила фея. - Во всяком случае, сейчас он понятия не имеет о том, что у вас под черепом. Другое дело, когда вы были в его владениях...

-Так что же за выход? - перебила Амелла.

-Я дам вам снадобье, которое убьет на время его магическую силу.

-И в каком же виде, позволь спросить, ему его подавать? - не без ехидства спросила Амелла.

-Действительно, это самое трудное, - отозвалась фея, снова проигнорировав вызывающий тон моей подруги. - Эту жидкость надо подавать в чистом виде, не смешивая ни с чем, но вряд ли он будет пить это по своей воле...

-Что ж это за жидкость такая? - спросил Квита.

-Да, - покачал головой Квита. - Не думаю, чтобы он стал пить такое добровольно.

-А, между там, он должен выпить это именно добровольно, без принуждения, - сказала хозяйка.

-Э-э-э, - я почесал затылок. - Можно сказать, что нет никакого выхода. Задачка-то невыполнимая.

-Почему невыполнимая? Вы же не дураки, вы сможете... Да еще такие смельчаки...

-А что, и сможем, - заметила Амелла. - И нечего издеваться над нами. Тоже мне, колдовка нашлась!

Это было уже откровенным хамством. Однако и оно не произвело на фею никакого впечатления.

-Поздно уже, - сказала она, протягивая мне колбу. - Вам надо отдыхать, а у меня еще много дел. Ваши комнаты наверху.

С этими словами она покинула нас.

-Послушай, Амелла, - сказал я подруге, когда мы остались наедине. - Зачем ты на нее нападала? Что она тебе такого сделала?

-А ты не понимаешь? - с горечью отозвалась она.

Мое лицо изобразило искреннее изумление.

-Нет, - ответил я.

-Не притворяйся, я ведь видела, как ты на нее пялился. Конечно, она фея, а я простая девчонка...

-Да о чем ты? - не понимал я. В моем отношении к Фее Лесов не было ничего, кроме бескорыстного любования. Неужто Амелла ревновала?

-Пялился на нее, - повторяла она упрямо.

-Но... - я был в растерянности. - Там, в Тупаке...

-А, - девушка досадливо махнула рукой. - Эти все обыкновенные девки, они в сто раз хуже меня, но эта - волшебница...

-Ох, ну ты, милая, у меня и дурочка, - проговорил я нежно. - И как ты могла подумать такое?

-Правда? - лицо Амеллы просветлело.

-Правда? - вновь спросила она.

-Ну конечно же.

Так мы, не поссорившись, помирились.

Как приятно было засыпать в чистой постели с белоснежными хрустящими простынями.

...Проснулся я утором от того, что кто-то кусал меня за ногу. Я схватился за это место и придавил какое-то насекомое. Смрад раздавленного вредителя пополнил смрад комнаты, в которой мы находились. За окном занималось стылое позднеосеннее утро. Амелла спала рядом, и сон ее был беспокоен. Она то и дело ворочалась с боку на бок, несвязно что-то бормоча. Насекомые донимали и ее.

В предрассветном сумраке я с трудом мог рассмотреть окружавшую обстановку, но и того, что я видел, было достаточно, чтобы понять, что от Другого Места не осталось и следа. Укрывавшее нас одеяло было настолько похабным, что я, взглянув на него, брезгливо содрогнулся и поспешно выскочил из-под него. На другом конце комнаты Квита боролся с насекомыми.

Я разбудил своих спутников.

...В комнату вошла фея. Она вновь была в обличии трактирщицы, неопрятной и хмурой.

-Завтрак на столе, - буркнула она и вышла.

Завтрак отличался от вчерашнего ужина так же, как престарелый сифилитик с провалившимся носом от непорочной девы. Давясь, мы его одолели и даже насытились. Все это время хозяйка молчала и только однажды, обращаясь ко мне, произнесла:

-Надеюсь, твоя подруга теперь не заподозрит меня в худых намерениях?

Я промолчал. Разговаривать совсем не хотелось. Кое-как позавтракав, собрались в путь.

Когда мы вышли за порог и отошли, трактирщица крикнула вслед:

До Нестуда было совсем недалеко. Проделав этот путь без особых приключений, мы на исходе пятого дня очутились возле огромных крепостных ворот. Здесь сходилось множество дорог, и та, по которой пришли мы, выглядела по сравнению с другими заброшенной. Неисчислимые караваны стекались со всех сторон, и перед воротами стоял невообразимый шум и гам. Я настолько отвык от вида такой толпы, что в первый момент едва не шарахнулся прочь. Эта толпа была разноязыка и с разными цветами кожи; многие из наречий я, благодаря колдовству Атхи, еще понимал, некоторые же казались полной тарабарщиной. Большинство приезжих восседали на лошадях, в качестве же вьючных животных в большинстве своем использовали зверей, раннее мною невиданных. Это было нечто среднее между быком, верблюдом и лошадью: к массивному бычьему туловищу, украшенному верблюжьими горбами, была приставлена конская голова.

В воротах болталась орава стражников, людей, судя по всему, дотошных и жадных. Они осуществляли строжайшую проверку всех въезжающих в город, тщательно исследуя, а вернее - обыскивая: как поклажу, так и самих въезжающих. Одеты они были пестро и неопрятно; мне показалось, что весь их гардероб полностью состоял из реквизированных вещей, прибывших сюда со всех концов Азельбунга.

Крепостные стены выглядели внушительно, и никаких других ворот, ведущих внутрь, поблизости видно не было.

Привыкшие путешествовать по полям и лесам, мы сперва растерялись, очутившись в этом водовороте, но потом немного пообвыкли и сами стали работать локтями и кулаками, ругаясь при этом громче других.

Так незаметно мы пропихивались к воротам, где хозяйничали стражники. В конце концов настал и наш черед. Пожилой, видимо, изрядно на службе поистаскавшийся, стражник подошел к нам, и окинув критическим взглядом наши скромные одежды и пожитки, рявкнул:

-Пошлину! Документы!

-Какие документы? - невинно осведомился я.

-Ваши документы! - снова рявкнул блюститель порядка.

Мы немного смешались. Если пошлину нам и было чем заплатить, то ни о каких документах мы и понятия не имели. Мы переминались с ноги на ногу, не зная, что и делать. А тем временем стражники стали потихоньку стягиваться к нам, и вскоре нас окружила изрядная шайка, отрезав все пути к отступлению.

Я выругался про себе, Амелла же пробормотала:

-Опять не слава Богу.

-Мы идем к великому магу и вы не смеете нас задерживать и взимать пошлину! - внезапно рявкнул Квита.

Столь наглое поведение удивило видавших виды стражников. Открывши рот и выпучив глаза, они уставились на нас.

Но вскоре их оцепенение прошло. Овладев собой, старый стражник спросил:

-И к какому же такому магу вы идете?

Тон у него был насмешливый.

-К Великому Магу Элису! - резко отчеканил Квита.

-А где написано, что вы идете к магу Элису? - вкрадчиво спросил стражник, и при этих его словах кольцо вокруг нас еще больше сузилось, так что даже стало тесно.

И вдруг Квита совершил такое, от чего я, приготовившийся спорить дальше, замер, открыв рот. То же самое произошло с Амеллой. Наш спутник резким движением вынул из ножен меч и снес голову говорившему стражнику. Голова покатилась по грязному снегу и застряла в кучке навоза, из осиротевшей шеи брызнула кровь, орошая нас и окружавших стражников. Безголовое тело конвульсивно дернулось, сделало один неверный шаг и рухнуло наземь.

“Ну все, пропали,” - подумал я, предчувствуя, что стражники вот-вот кинутся на нас и растерзают в клочья.

Произошло обратное.

Как только тело дернулось последний раз и замерло, стражники расступились и склонились перед нами в подобострастном поклоне.

-Что же вы, почтенные, не сообщили сразу, куда вы идете, - вежливо, если не сказать елейно, произнес один из стражников, кланяясь ниже других.

(Это при том-то, что последние полчаса мы только об этом и талдычили.)

-Мы лично проводим вас до дома славного Элиса, - слащаво добавил другой. - Чтобы по дороге с вами ничего плохого не случилось.

“Ну и нравы,” - только и оставалось подумать мне.

Оставив труп валяться в грязи, мы вступили в город в сопровождении почетного кортежа. Конечно, почетным его можно было назвать лишь с большой натяжкой, но все равно, со стороны это, наверное, выглядело довольно торжественно. Я чувствовал себя в такой компании не в своей тарелке, присутствие стражников и их едкое дыхание были неприятны, да и поступок Квиты у ворот произвел на меня впечатление не из отрадных.

Улицы города менялись по мере того, как мы удалялись от городских стен. Поначалу окружавший нас вид был необычайно гадок: от широкой, вымощенной центральной улицы, по которой мы шли, отходили кривые, грязные улочки, причудливо извивавшиеся между богомерзких халуп, глядеть на которые было тошно. В воздухе, несмотря на мороз, ощущалась вонь помоев и нечистот.

Чуть дальше халупы уступали место более опрятным домам, преимущественно одноэтажным. Возле домов были аккуратные палисадники, сейчас заснеженные и голые. Во всем чувствовалась забота и уход. Боковые улицы здесь были прямые и аккуратно прибранные.

Еще дальше начались дворцы. Они, без сомнения, были пышны и роскошны, но в сравнении с маленькими домиками, которые мы миновали, казались мне серыми и неуютными. Ни одного деревца, ни одного кустика не произрастало здесь: один лишь камень в мостовой, в кладках стен и заборов (довольно безвкусных, на мой взгляд), надежно скрывавших то, что делается за ними.

Здесь мы впервые повернули налево, в узкий переулок, тянувшийся между двумя высоченными каменными заборами.

Если на центральной улице нам то и дело встречались пешеходы или повозки, то теперь вокруг не было никого, кроме стражников, следовавших чуть поодаль в почтительном молчании.

Вскоре мы повернули еще, затем еще и еще. Фасады дворцов, видимо, выходили только на улицы, здесь же, в переулках, мы ничего не видели, кроме глухих заборов. Может, в них и были калитки или даже ворота, но они были так хорошо замаскированы, что при беглом осмотре обнаружить их не было никакой возможности. В конце концов, я запутался и уже не смог бы найти дорогу на главную улицу.

-Мы пришли, - неожиданно сказал стражник, возглавлявший процессию, остановившись посреди мостовой.

После этого все стражи церемонно откланялись и поспешно удалились, оставив нас в одиночестве и в растерянности.

-Не понимаю, - сказал я, глядя на стены слева и справа.

-Странно, действительно, - ответила Амелла, прижимаясь ко мне. - Мне страшно, - прошептала она.

Чем я мог ее утешить? Мне и самому было не по себе. Я чувствовал себя запертым в каменный мешок: никаких ворот, никаких калиток: ничего...

Квита хмуро молчал. Я уже хотел спросить, что его подвигнуло снести стражнику голову, как вдруг позади нас раздался голос:

-К Элису?

Мы как один обернулись. Перед нами стоял негр, как мне показалось, тот самый, что был слугой Малькука и вел нас через пещеру.

-Как ты попал сюда? - удивленно спросил я.

К чему этот вопрос относился, я сам толком не понял: то ли как он вообще очутился в Нестуде, то ли как он очутился здесь, в безлюдном переулке, где мгновение назад, кроме нас, не было ни души.

-Вы от Малькука, - продолжал негр, полностью игнорируя мой вопрос. - Вы уже познакомились с моим братом, который служит у Великого Мага. Я же являюсь слугой Великого Мага Элиса и сейчас проведу вас к хозяину.

-Интересно, как ты это сделаешь? - осведомился Квита, косясь на окружавшие нас стены.

-Возьмитесь за руки.

Мы все взялись за руки, образовав замкнутый круг. Пронесся короткий вихрь, и мы в мгновение очутились в саду за забором (каким, левым или правым, я так и не понял). Как это произошло я не смог бы объяснить: все было так стремительно...

-Да-а, - только и смог сказать я.

Амелла и Квита промолчали. Они, как коренные жители Азельбунга, видимо, совсем не удивлялись подобным чудесам, происходившим здесь время от времени. Я же не переставал дивиться.

Зима сада совершенно не коснулась. Казалось, что Элис перенес сюда кусочек Иении, и даже хмурое небо ощущалось здесь досадным недоразумением.

Слуга повел нас по дорожке, аккуратно посыпанной гравием по направлению к дворцу, видневшемуся среди деревьев. Все имело настолько веселый и приветливый вид, что я, еще не видев Элиса, подумал, что, пожалуй, не может человек с таким садом пачкать себя жаждой власти.

Однако, увидев хозяина, я был склонен поверить Фее Лесов и ее подозрениям. (Подозрениям ли?)

Не понравился мне Элис.

Надменностью он превосходил Малькука, с нами обращался высокомерно, но милостиво, как с любимыми слугами, которые пока делают все, как надо.

“И что же эти маги такие чванливые?” - досадливо думал я. - “Или они не все такие, а просто нам везет?”

После пышного, но скучного обеда, нестерпимо долго тянувшегося, нам предложили отдохнуть в отведенных комнатах.

Обставлены эти комнаты были пышно, но безвкусно, так что после дома Феи Лесов в Другом Месте, вся эта вычурность совершенно не произвела на меня впечатления.

Аудиенция была назначена в приемной зале, несколько напоминавшей приемную залу Малькука, но гораздо пышнее. Было видно, что, в отличии от провинциала Малькука, Элис жил широко.

Маг похвастался, что у него в гостях часто бывали городские сановники и не было равных по пышности и великолепию тех балов, которые маг закатывал раз в две недели...

И ни слова о деле...

В заброшенном доме невдалеке от дороги, соединяющей Нестуд и портовый город Стикт, забившись в угол и завернувшись в рваную дерюгу, сидели трое. Это были Амелла, Квита и я.

Мы не разговаривали и старались смотреть в разные стороны. Еще бы: после лекции, прочитанной Амеллой, нам с Квитой ничего другого не оставалось. А ведь она была во всем права...

-Ой, ну и идиоты! - были первые ее слова, когда мы очухались, перенесенные силой ее браслета за стены города, как раз в эту халупу. - Надо же было так основательно влететь в ловушку. Спасибо Малькуку: спас, а то бы ведь выставили ваши головы на позорных колах, а причинные места скормили королевским псам!

Мы опешили.

-Причем тут причинные места? - спросил я.

-Да от того, что все было подстроено, болван! Подстроено с самого начала! Элис решил избавиться от вас самым простым способом: уличить вас в непотребном поведении в гостях. В вашем случае - в прелюбодеянии. И ведь с кем?! С женами сановников! Конечно, их муженьки позаботились бы о вашей дальнейшей судьбе, будьте уверены! Пугали бы ворон вашими пустыми головами!

-Да расскажи ты все спокойнее, - проговорил Квита.

-Хорошо. Так вот, сперва мне ответь на вопрос: зачем ты тогда снес стражнику башку?

-Ну... - Квита помялся. - Разозлился. А что? Зато нас в город проводили. Да еще с таким почетом.

-Да ты и не умнеешь, - Амелла презрительно скривилась. - Как ты думаешь, с чего бы это тебя за убийство государственного человека с почетом стали водить по городу? Скорее бы всего без почета, и то: в одно определенное место. Вбивал тебе Малькук знания в голову, вбивал, а что толку? А ты? - Амелла обратилась ко мне. - Показывал ли ты перстень, по которому Элис должен был убедиться в том, что мы те, за кого себя выдаем?

-Нет.

-И тебя не заинтересовало, почему Элис не потребовал его предъявить? Да он попросту втемяшил Квите, что он должен снести стражнику башку, хотя и не знал точно, откуда мы прибудем и когда. Отрубленная голова и была нашим пропуском.

Мне оставалось только промолчать. А девушка между тем продолжала свои обличения:

-А все эти дни, которые мы провели в праздности? Дело ответственное все-таки, о нем и поговорить можно, ценные советы и все такое. Так ведь нет, вам было до лампочки... - Амелла помолчала. - Да и мне тоже. Пока я не увидела тебя с этой...

Последнюю фразу девушка проговорила, не скрывая своего презрения, и посмотрела на меня, как на ничтожного воробья, возомнившего себя орлом.

-Ну и подумаешь, - огрызнулся я. - Подумать только, какая ты провидица. Все предусмотрела!

Глупое поведение. Вообще-то мы с Квитой должны были благодарить ее за спасение. Причем второе из аналогичной ситуации. Куда там! Презрительный тон девушки возмущал до глубины души.

Амелла не замедлила отозваться:

-А, между прочим, я напоила старикашку колдовским зельем. Видели, поди, как снег пошел и почувствовали, как подул ветер?

-Как это тебе удалось? - спросил Квита. Он, в отличии от меня осознал свое дурное поведение и поэтому в бутылку не лез.

-Примерно вашим методом.

-То есть?

-Я предложила ему... себя.

-Как? - возмутился я. - Как ты могла? Ты! Ты!

Меня зациклило. Я дико вращал глазами и повторял: “Ты! Ты!”

-Ну надо было же кому нибудь меня утешить после того как ты, - Амелла кашлянула, - занялся более важным делом.

-И что? - в моих словах засквозило отчаяние.

-Да ничего. Старенький он, одно слово, что великий маг. Неспособен он стал к любовным занятиям...

-И? - в моем голосе забрезжила надежда.

-Я ему и предложила этой чудной водички, сказав, что тогда он вмиг обретет потерянную силу.

-И что? Он не усомнился? Не почувствовал подвоха?

-Где там? Даром, что маг, мудрый человек. Так ему хотелось меня завалить, что чуть горлышко не откусил у колбы. А руки-то как тряслись...

-Да? И что с ним стало потом?

-Схватился за горло и повалился на пол. Но, я думаю, очухался уже. Говорила же фея, что этот напиток отнимает только колдовскую силу. Да и то, поди, не навсегда...

-Так у вас с этим сморчком ничего не было? - спросил я.

-Не было, не было. Уймись. И откуда такая ревность? Сам-то под каждую юбку, поди, залез?

Теперь мне стало стыдно. Я опустил глаза и промолчал.

-Только вот все наши вещи там остались, у Элиса. Придется дальше идти налегке. Ладно хоть, что одежду прихватить успела. А то ведь браслетик-то не думает: кидает как есть.

Все наше парадное платье валялось тут же, в куче, абсолютно бесполезное. Мы же были облачены в то, в чем пришли в Нестуд. Все прочие вещи, включая, между прочим, славный меч Квиты и деньги, остались у Элиса.

-Постойте, не бросайте это тряпье, - проговорил я. - Может, продадим...

-Да кому оно нужно? - грустно отозвался Квита. - Да и вообще, что ж теперь делать, меча нет, денег нет... Куда идти?... Об этом должен был рассказать Элис. И где искать этого Адонания?

-Может, он нас сам найдет? - выразил слабую надежду я.

-Ну прямо, делать ему больше нечего. Станет великий маг интересоваться какими-то бродягами.

-Но мой медальон при мне, - заметил я. - Кстати, на Элиса он никак не отреагировал.

-На то Элис и волшебник, - сказал Квита.

-Да и у Амеллы браслет есть...

-А что мы кушать будем? Нельзя же эти штучки продавать.

-Нельзя, - вздохнул я. - Но, что же делать? Помнится, что Малькук говорил, что нам придется идти через цивилизованные королевства, во множественном числе. Значит, Адонаний живет не в Гранже.

-Королевств-то полно, - ответил Квита. - Хранах, Адальбах, Махут... И все они, если не в состоянии войны, то в очень прохладных отношениях друг с другом. Хотя торгуют...

-Хватит нюни распускать! - сказала Амелла. - Нечего тут торчать, пойдемте. В конце концов, тут мы ничего путного не высидим. Может, в Стикте выясним что-нибудь про этого Адонания.

-А далеко до него? - спросил я Квиту.

-Не очень. Дня за три дойдем.

-Ну что ж, в путь, - выдохнул я. - Только тряпки все же возьмем...

Подходил к концу второй день нашего путешествия к Стикту, а вымотались мы на все десять. Слава Богу, что в первой же деревушке мы выручили за наше парадно-выходное тряпье немного денег, что позволило ночевать под крышей трактира и не мерзнуть на улице. Но о сытной пище пришлось забыть. Мы голодали.

В трактире, где мы планировали переночевать, было людно. Помимо приезжих, за столами расположилась уйма местных алкашей, которые громко спорили, тщетно пытаясь переорать друг друга. Предметом их споров была внешняя политика Его Величества.

-Заломаем Адальбах! - кричал один из них, полный, лысый, неприятно напомнивший мне предводителя бандитов, из-за которых нас с Амеллой едва не принесли в жертву птисы.

-Пойдет! - отозвался третий, человек незначительной внешности, с мелкими, суетливыми движениями.

-Вот и я говорю, что пойдет! - Лысый так стукнул по столу пивной кружкой, что ее содержимое расплескалось далече, коснувшись и нас, сидевших за соседним столом и поглощавших черствый хлеб, запивая его каким-то пойлом, которое, видимо по недоразумению, тоже именовалось пивом.

Я досадливо сдвинулся и стал отряхивать с одежды пивные капли. Уловив мое движение, лысый обратился ко мне:

-Эй, ты, заломаем Адальбах, так ведь, волосатый?

-Хрен там, - злобно отвечал я. Лысый мне положительно не нравился, а его манеры и вовсе злили. - Хрен тебе, а не Адальбах!

Минуту лысый молчал, видимо, осмысливая мой выпад. Смолкли и другие, уставившись на нас. Потом лысый начал багроветь. И чем багровее он становился, тем горячее становился медальон на моей шее.

“Сейчас начнется бой быков,” - подумал я.

Впрочем, когда мой лысой оппонент встал из-за стола, я понял, что поторопился причислить себя к сонму быков. По сравнению с горой мышц и жира, которую представлял лысый, я был просто пигмеем.

“А тот-то, пожалуй, помельче был,” - снова вспомнил я прислужника птисов.

Внезапно лысый схватил свою кружку и запустил ею в меня. Это было столь неожиданно, что я едва успел увернуться. От кружки-то увернулся, но оказался залитым пивом с ног до головы.

-Хрен, значит! - зарычал нападавший. - Ты сам сейчас своим хреном подавишься, ублюдок.

Я попытался повторить маневр лысого и запустил в него своей кружкой, благо она была почти пуста. Маневр вышел скверным: лысому даже не пришлось уклоняться. С рычанием он бросился ко мне, и не успел я глазом моргнуть, как схватил меня за горло и стал душить. Я сопротивлялся, как мог, но чувствовал, что долго не протяну.

Внезапно лысый издал хрюкающий звук, и его хватка ослабла. Из последних сил я дернулся и освободился из его объятий, с шумом повалившись на пол. Огромная туша рухнула на меня...

-Бейте, бейте чужаков! - внезапно раздался визгливый голос обладателя птенячьего вида. - Они убили нашего Хряпа!

Тем временем я успел выползти из-под туши лысого и с удивлением увидел, что его лысина залита кровью. Квита все еще сжимал в руке массивную деревянную кружку, чуть за спиной у него застыла Амелла, а на нас напирала толпа. Мы были зажаты в угол...

Я попятился и вскоре очутился на одной линии с Квитой. Битва предстояла неравная, безо всякой надежды на победу. Я попытался перевернуть на нападавших стол, но он был настолько массивен, что мне это не удалось. Еще немного, и нас разорвут в клочья...

-Стоять! Всем стоять! - внезапно раздался за спиной озлобленных выпивох властный голос. - Разойтись! Дорогу, сучьи дети!

Толпа дрогнула и расступилась, пропуская вперед человека, столь кстати здесь случившегося.

Это был далеко не богатырь. По его скромному одеянию и отнюдь не патрицианскому лицу можно было сказать, что он не принадлежит к знати. И в толпе это заметили.

-Эй, а ты кто такой? - раздались отдельные голоса. - Что тебе надо?

Толпа угрожающе загудела и стала смыкаться. Между тем незнакомец уже достиг нас и встал рядом. Я успел рассмотреть его. Это был человек сорока примерно лет, черноволосый, невысокий, но коренастый. Его глаза гневно сверкали.

-Испепелю! - крикнул он и взмахнул левой рукой.

Раздался треск; стол, стоявший перед нами треснул, и развалился надвое. Вся комната внезапно наполнилась едким дымом, неведомо откуда взявшимся.

-Бежим, - прошептал нам незнакомец и потянул через толпу...

Как мы выбрались из этого пандемониума, я не помню. Очухался я только на улице, когда столь негостеприимно встретившая нас деревенька скрылась во тьме.

-Кто ты? - был первый мой вопрос.

-А! - незнакомец досадливо махнул рукой. - Не можете без приключений! Будто есть тебе дело до завоевательной политики Его Величества.

-Да нет, в общем-то нет, - заоправдывался я. - Просто этот лысый...

-Лы-ысый, - передразнил незнакомец. - Разорвали бы вас, кабы я не поспел...

-Да кто же ты? - спросила Амелла. - И почему вступился за нас?

-А вы не догадываетесь?

-Нет.

-Я маг Адонаний.

-Адонаний?! - воскликнули мы в один голос, и, несмотря на то, что опасались погони, резко остановились. - Ты - Великий Маг?

Назвавший себя Адонанием усмехнулся.

-Что, не похож? Еще бы, насмотрелись на Малькуков и Элисов, так теперь...

-Постой, но как же так... Ведь ты нам и нужен... Но тут... В трактире... Предатель Элис не сказал... Искать тебя собирались...

Я бормотал всю эту несвязную чушь и не сводил с Адонания растерянного взгляда. Мои спутники и вовсе молчали, ошеломленные.

-Ну-ну, нечего здесь расстаиваться. Вперед, пока дружки Хряпа не смекнули, куда подевались негодные чужеземцы.

Мы шли довольно долго в ускоренном темпе, пока, наконец, наш новый провожатый не остановился.

-Все. Ждите. Я сейчас.

И скрылся во тьме.

...-Вы понимаете что-нибудь? - спросила Амелла, когда Адонаний скрылся во тьме.

-Да... - протянул Квита. - Маг шатается, как распоследний простолюдин... Но стол он здорово разломал. А дым... до сих пор глаза ест.

-А, может, он... посланник Химмета или Элиса, а, может, и сам Химмет?... - проговорил я.

-Нет, - Амелла покачала головой. - Химмета я видела. Он не такой.

-Но разве он не может принять любого облика?

-Стал бы я вас спасать, будь я Химметом. Или Элисом. Еще и помог бы этой пьяни. Ладно, идите за мной, экипаж готов.

-Экипаж? - мы удивленно переглянулись.

-Птисы? Здесь? - воскликнул я. - Разве они могут покинуть пределы Иении?

-Птисы не могут, - пояснил маг. - Это не птисы. Вернее, не совсем птисы. Дело в том, что мне попали в руки записки Тота, о котором вы, наверное, слышали. Я создал существ, похожих на птисов. Мозгов у них немного, но в качестве тягловой силы эти создания крайне полезны.

...Мы летели сквозь ночь. Внутри паланкина было тепло и уютно, несмотря на стужу окрест. Адонаний, маг, столь непохожий на мага, доводил до нас состояние дел.

-Ну, Аксл, готовься, твое пребывание в Азельбунге подходит к концу.

-Как, прямо вот...

-Да, надо спешить. Сейчас мы летим к той точке, откуда ты отправишься в свой мир. Тебе надо немедленно покинуть Азельбунг, так как твоя аура чужака вот-вот наведет на ваш след Химмета.

-Но как же Амелла, Квита?

-Они люди местные. Столь выделяющейся ауры у них нет. Как, ты думаешь, предатель Элис обнаружил вас, когда вы были еще далеко от Нестуда? Благодаря тебе. Наше счастье, что, в отличии от Элиса, Химмет не знает о вашем существовании. Но, не исключено, что подозревает или вскоре начнет подозревать. И тогда ему захочется проверить свои подозрения. И тогда... Как только я узнал о предательстве Элиса, я поспешил вам навстречу, надеясь перехватить вас еще до Нестуда. Не вышло. И снова я чуть не опоздал...

-А как ты нас будешь отправлять? - спросил я.

-И... как же я один?

-Иначе нельзя. Твои друзья будут еще сильнее выделяться в твоем мире, чем ты - здесь. Дальше тебе предстоит бороться в одиночку.

Адонаний слушал меня, не скрывая улыбки. В этой улыбке не было ни превосходства, ни высокомерия. Это была дружеская улыбка старшего товарища, слушающего излияния неискушенного в житейских делах молодого приятеля. Этим он значительно отличался и от Малькука, и от Элиса, и я почему-то успокоился, решив, что все будет хорошо, что такой человек не может подвести.

-А как же я?

-Моих знаний вполне хватит, чтобы отправить тебя туда, откуда ты вернулся, в тот же момент времени.

-То есть, ты хочешь сказать, что...

-Да, твоего длительного отсутствия никто не заметит. Ты будешь прежним, разве что шрамов добавится, да характер будет тверже.

-А одежда?

-Все на тебе будет то же самое, что и было, когда ты вышел из дома. Только медальон... В твоем мире он не способен будет распознать злоумышляющих против тебя, но он укажет тебе Химмета и его магию. На большее, к сожалению, он в твоем мире не способен.

-Ну, найду я Химмета, допустим, а как я буду с ним бороться?

Адонаний погрустнел.

-Этого я сказать тебе не могу. Слишком плохо я знаю твой мир. Ты должен сам принять решение и сам воплотить его в жизнь. Здесь я тебе не советчик...

Дальше летели молча. Мне вдруг совсем расхотелось покидать Азельбунг, моих друзей. Эх, если бы можно было взять их с собой. Может, уговорить Адонания? Хотя нет, я почему-то твердо знал, что он откажет. Неужто так сразу и... Мне хотелось обнять Амеллу, сказать ей что-то нежное, ласковое, но я почему-то стеснялся...

-Я еще увижусь с ними? - я кивнул в сторону своих друзей.

-Конечно. Когда тень Химмета не будет стоять между вами...

Скомканным получилось прощание. Когда начало светать, мы приземлились на ничем не примечательной поляне, среди ничем не примечательного леса. Мы были первыми, кто нарушил идеальную поверхность снежного покрова. Птисы (при лучшем освещении они скорее походили на грубо сделанные пародии на птисов) отошли в сторону, словно смущались.

-Ну, вот и все, - сказал Адонаний. - Пора прощаться. - И отошел к птисам.

Мы обнялись с Квитой, сказали друг другу пару-тройку ничего не значащих слов, взасос поцеловались с Амеллой и... все. Единственное, что я буквально выдавил из себя, было:

-Я вернусь, милая.

-Я буду ждать, - прозвучало в ответ.

А потом подошел Адонаний...

Я брел по заснеженной улице, с трудом переставляя ноги. Сумка с пустой банкой неприятно оттягивала руку, поскольку возвращался я все-таки без пива. А дома ждал курсовой, который надо было делать и сдавать в самое ближайшее время.