Фольклор, народная песня в языковом отношении представляют собой особую сферу. Сферу собственных закономерностей, отличных от общеязыковых и обусловленных специфической функциональностью, специфическим фольклорным узусом. Функциональность фольклора, его семантика, особая

мотивационная устроенность предполагают непривычные и неожиданные условия для проявления языковых единиц, моделей, типов, создают собственные границы допустимостей, смещают линии возможных реализаций.

Фольклор - во многом окаменевшее текстовое проявление, основу которого составляет достаточно жесткая система готовых моделей, схем, типов на всех уровнях языкового устройства - от морфемного (словообразовательного) до синтаксического. В лингвофольклористике - направлении, оформившемся в последние годы. - фольклор предстает как носитель особых средств, среда особых функциональных качеств проявления языка. И не рассматривается как самостоятельная грамматическая н семантическая система, независимая от языка, параллельная языку и в своем парадигматизме ему подобная.

Однако фольклор - это не столько иное качество языка или его проявление, сколько иной “язык”, план выражения особого, утраченного плана содержания - архаической традиции, породившей фольклор.

Подобный взгляд характерен для исследований в области структурной типологии, структуры текста, этнолингвистики, семиотики. Без такого подхода к языку фольклора многое может показаться неясным, приблизительным, неверно истолкованным. Только понимание иной, специфической, собственной семантико-парадигматической основы способно дать неискаженное представление о языковом в фольклоре, о специфически фольклорных моделях и типах языковых единиц.

Цель настоящей статьи - показать некоторые наиболее типичные модели

словообразовательных и лексико-синтаксических фольклорных употреблений в связи с их семантикой и функциями в фольклоре. Модели, составляющие парадигматическую сущность фольклорной песни как особого образования, - прежде всего отражения закономерностей семантики фольклора, отражения его особенного семантико-грамматического устройства.

Формулы, модели, схемы фольклора исследовались [1]. Но исследовались под иным углом зрения и для иных задач. Мы постараемся выявить закономерный и порождающий выбор лексико-синтаксических и словообразовательных моделей, иначе говоря, раскрыть систему типов.

Под типом в лингвистике обычно понимают некоторую модель инварианта, обусловливающую конкретные проявления в единицах. Тип представляют в двух аспектах: как явление парадигматическое, характерное для системы, и как значимую составную часть типологии, классификационного построения.

Понятие о типах, моделях, типовых значениях - средствах представления

парадигматики - получает все большее распространение в словообразовании, синтаксисе, лексикологии. Общераспространенными стали термины “словообразовательный тип”, “словообразовательное (типовое) значение”, “структурная схема”, “семантическая структура предложения”. В связи с изучением семантики предложения, развитием функционального синтаксиса, коммуникативной лингвистики получают признание такие понятия, как “типовое значение предложения”, “типовая ситуация”, “типовая сочетаемости,”, “семантический тип” и др.

Общим для типового, вне зависимости от вида единиц, следует признать наличие формантов, представляющих модель, или структуру типа, единство мотивирующей основы, или базы типа (класса, группы единиц), и общность значения - семантику типа.

Словообразовательный тип наиболее известен. По определению “Русской грамматики”, это “схема построения слов определенной части речи, абстрагированная от конкретных лексических единиц, характеризующаяся: а) общностью части речи непосредственно мотивирующих слов и б) формантом,тождественным в материальном и семантическом отношении (морфема или другие словообразовательные средства)” [2]. Показателем типа выступает общее для всех слов словообразовательное значение. Совокупностью словообразовательных типов языка в их взаимодействии, а также совокупностью словообразовательных гнезд составляется словообразовательная система.

Необходимо ввести понятие лексико-синтаксического типа. В отличие от словообразовательного данный тип представляет собой не схему построения слова, а схему условий его семантической реализации в конструкции фразы и сверхфразы. Это тип следующего после слова уровня, единицы уровня синтаксической конструкции текста. Отсюда смещение к большей семантической и меньшей формальной определенности типа. Отсюда иная природа форманта: не структура слова, а структура конструкции. Лексико-синтаксический тип - тип проявления значения лексемы, но значения не номинативного, а типового, грамматико-синтаксического.

В качестве типового значения для словообразовательного типа выступает значение словообразовательное, обобщенное отношением структуры слова и передаваемое словообразовательным формантом: значение однократности (-ну(ть) - прыгнуть, свистнуть, толкнуть), единичности (-ин(а) - горошина, соломина, виноградина), носителя предметного признака (суф. -ник, -щик, -ак, -ач...) и т. п.

В качестве значения лексико-синтаксического типа - значение, обобщенное отношением структуры конструкции: значение двойного наименования, наименования-уточнения, общего через частное, родового через видовое [3] (из-за леса, из-за сада; ночка тёмная, осенняя; ходить-гулять; не по разуму пришлась, не понравилась; на пригорушке росла, на прислонушке цвела), значение действия + действия результата, достижения, обретения, итога (шел - нашел; налетел - разбил; бил - не разбил; кричал -не докричался) и др.

Известные в фольклорной стилистике художественные приемы и фигуры параллелизма, последовательного сужения образа, градации, утверждения через отрицание, двойного наименования (hendiadys [4]) в некоторых случаях можно cчитать проявлениями лексико-синтаксических типов.

В отличие от приема тип шире и отвлеченнее как в семантическом, так и в структурном отношении, включает большее количество вариаций, возможностей, средств. Тип может предполагать реализацию в приеме, не являясь приемом и далеко не всегда воплощаясь в нем. В отличие от приема тип следует рассматривать прежде всего как структурное звено парадигматики фольклора, закрепленное в сознании носителей в качестве фольклорного образца текстовой единицы, передающего типовое значение - значение грамматико-синтаксическое, структурно-текстовое.

Определение типа для языковых единиц фольклора становится, таким образом, в зависимость от системы: характер формантов и семантические показатели типов могут быть определены только с опорой на целое, на представление о фольклоре как особом семантико-грамматическом устройстве с парадигматикой, подобной парадигматике языка.
 
 

Словообразовательные типы

Среди имен существительных (наиболее характерный класс) продуктивны в фольклоре типы с субъективно-оценочными значениями: суффиксы -ушк-, -к- и его вариации -ок (-ик), -чик, -очк- (-ичк), -ышк-, -к(о); -оньк-(-еньк-). Их функции и семантика специфичны по сравнению с общеязыковыми [5]. Семантическое единство типа подчас нарушено. Возможна дифференциация типа по разновидностям значений, передаваемых формантом.

Для фольклора характерны следующие особенности по суффиксам.

Суффикс -ушк- (безударный). В “Русской грамматике” этим суффиксом характеризуются существительные с ласкательным значением.

Все ли группы слов, всякое ли существительное в фольклоре способно принимать этот суффикс и всегда ли с ним связано ласкательное значение? От этого зависят грамматическая определенность и семантическое единство типа.

Тип равно проявляем для существительных как неодушевленных, так и одушевленных; среди одушевленных - как в обозначениях лиц, так и в обозначениях живых существ. Для неодушевленных суффикс встречается: а) в словах, обозначающих фольклорно отмеченные пространства по отношению “свое / чужое”, “доброе / недоброе”: волюшка - неволюшка, сторонушка (своя, чужая), горушка, речушка, морюшко, полюшко; б) в словах, обозначающих подобным образом отмеченные предметы: хлебушек, камушек, корушка, спинушка, могилушка, постелюшка, головушка; реже в) процессы, явления: работушка, охотушка, славушка, думушка, смертушка, горюшко, иногда персонифицируемые.

Среди одушевленных суффикс еще более регулярен: утушка, селезенюшка, галушки, гостюшка, вдовушка, атаманушка, соседушки, невестушка, матушка, соловеюшко. Наиболее продуктивен в именах собственных. В ряде случаев сопровождает персонификацию: ракитушка, калинушка, малинушка, рябинушка. Тип, как показывает анализ, характерен прежде всего для обращения и одушевлений.

Суффикс -ушк- выступает в фольклоре суффиксом особого умилостивительно-заклинательного обращения: “ты добрый, хороший, будь добр ко мне” [6].

В поздних текстах подобная нагруженность может быть немотивированной: Отказали наши ребятушки Своему боярину-господинушке: “Ты злодей, наш господин, мы тебе не солдатушки...”.

Возможно, этимология суффикса (можно предположить связи общеиндоевропейского вида суффикса *ut - *us (os) с окончаниями и местоимениями 2-го лица глаголов) поможет раскрыть первоначальное значение - особое, отмеченное обращение ко 2-му лицу. Во всяком случае связь семантики типа с функциональной и генетической природой своего форманта представляется закономерной.

Суффикс темы -к-. В “Русской грамматике” существует как три разных типа - мужского, женского и среднего рода в связи с различными характеристиками участия в образовании слов. Общее значение дифференцируется по трем видам: а) уменьшительно-ласкательное, б) только уменьшительное, в) только ласкательное.

Типы данной суффиксальной группой наиболее продуктивны в фольклоре, и регулярность их тем выше, чем в более поздних жанрах и текстах они встречаются. Значение уменьшительности и ласкательности в большинстве случаен стерто. Характер отмеченности контекстов предполагает реализацию отношений жали, близости, сочувствия, соучастия, вытекающих из стремления приблизить к себе, сделать неопасным, либо ввести как отмеченное печалью: горький кусточек, полыночек; я бы перешла - жердочка тонка; горькая кукушечка; отъезжает милый на недельку.

Отношение может быть усиленным. Нагнетание слов с суффиксом в пределах текста создает особый эффект минорной окраски повествования: ...Сижу я, млад ясён сокол, Я во той ли золотой во клеточке - на жестяной нашесточке; У сокола ножки сопутаны, На ноженьках путечки шелковые, Занавесочки на глазыньках жемчужные! Может быть отношение и лишенное минорной окраски: Во долинке, во зеленой луговинке девушки гуляли, со травы цветочки рвали, веночки плели; невеста, жених в свадебных песнях - ягодка, животок, яблочко; в шуточных и игровых часты - денечек, снопочек, перстенечек, ключики.

Анализ употреблений показывает, что значение рассматриваемого типа характеризуется общим отношением близости, типично фольклорной отмеченностью приближения, контакта, причастности, оберега.

Тематические группы слов, подверженных суффиксации данного типа, шире, свободнее, чем группы суффикса -ушк-. Это а) пространства, предметы, явления, отмеченные различно мотивируемой близостью (наиболее регулярная разновидность): дубочек, горка, веточка, теремчик, речка, досочка, листик, елочка, дорожка; б) персонификация с реализацией оттенка жали (менее регулярная разновидность): кукушечка, яблонька, жавороночек, ракитка, соколичек; в) люди - мотивация близости, реже жали: дружочек, молодчик, молодочка, красавчик, девчоночка.

Общее отношение типа, характеризующее его фольклорное употребление, отлично от языковых значений типа. Особая активность его в фольклоре дает основание предположить его семантическую актуальность для категорий фольклора. Тип связан с семантикой фольклора в целом и представляет собой отражение на морфемном уровне отношений существенных.

Предположение о том, что это отношение причастности, близости, наиболее вероятно следует из употреблений. Возможно, суффикс в результате развития изменил первоначальное значение и фольклор сохраняет то, что в языке приняло другой вид. Возможно, в фольклоре нашли отражение и развились собственные оттенки некогда синкретического значения суффикса. В любом случае, будучи функциональной системой, фольклор оказывается в состоянии развивать и сохранять собственные словообразовательные типы в их функциональной и семантической характерности.

Суффикс -оньк- (-еньк-, -иньк-, -ыньк-). В “Русской грамматике” характеризует тип существительных женского, мужского и общего рода и pluralia tantum, имеющих ласкательное значение. В качестве мотивирующих выступают одушевленные существительные мужского рода и неодушевленные и одушевленные - женского.

В фольклоре этот тип обладает меньшей регулярностью, чем предыдущие. Ограничения грамматического характера (суффикс нехарактерен для существительных среднего рода и неодушевленных мужского), возможно, имеют также и семантическое объяснение: отражение активности / инактивности, агента / контрагента.

Число существительных, способных присоединять суффикс, невелико. Тематически это - персонификация женского, реже мужского начала (березонька, липонька, смертынька, зоренька; заинька, горностаинька), пространства, отмеченные как граница, рубеж либо недобрый знак (реченька, тученька, дороженька, ноченька), одушевляемые предметы (травонька, листоченьки, тученька), части тела, иногда в обращениях - мой, милого дружка (ноженьки, рученьки, головонька, глазоньки), люди (свашенька, маменька, подруженьки, муженька).

Функционально существительные с данным суффиксом часто выступают как усилители минорной темы: Ничегохоньки во степи не уродилося, Ни травоньки, ни муравоньки!.. Уродилась... во степи белая березанька. Мимо этой березаньки Лежит дороженька; Никто по той дороженьке, Никто не прохаживал; Зябнут, зябнут ноженьки, у ключа стоя, Прищипало рученьки к коромыслу, Текут, текут слезонькн по беду лицу...

Однако если для суффиксов -ушк- и -к- мотив печали выступал как частное, то у данного это едва ли не основное значение. Незначительные отклонения часто либо имитация, либо ирония: Мой муженька, работяшенька... Поехал муж на гумно, Позабыл вилы; Пошлю казака по воду - Ни воды нет, ни казаченьки.

Характерной чертой суффикса является также и то, что в отличие от ранее рассмотренных он присоединяется к прилагательным и наречиям (молоденький, миленький, зелененький, беленько, раненько), в чем равным образом можно усматривать закономерность семантическую.

Функциональный анализ типа, особенности его бытования и семантики, ограничения грамматического и тематического характера выявляют особую для него в фольклоре отмеченность 1-го лица, отмеченность не принадлежности, а отношения к лицу. Мотив печали, грусти, ожидаемого и явного неблагополучия, видимо, следствие. Нежелательное, негативное, печальное, через присвоение [7], которое достигается введением отношения 1-го лица, может быть нейтрализовано. Ср. в оборотах: ох ты горе мое горькое, печаль моя, тоска моя реализуется не значение принадлежности (ибо нет соответствия в том же значении печаль твоя, горе его, но возможно горе наше, не твоя печаль), а значение подчеркнутого отношения к лицу, положительно отмеченного, освоенного отношения.

Этимология суффикса, возможно, позволит точнее определить первоначальный характер связей и отношений типа (есть основания видеть связь с формами и окончаниями 1-го лица *en).

Показательными представляются сопоставления значений и функций трех типов в пределах одной тематической группы имен существительных и сопоставления действия типов для одних и тех же имен. Все три суффикса способны присоединяться к существительным рассмотренных тематических групп (люди - персонификации - отмеченные пространства, предметы), однако не в равной мере и с различной степенью активности.

В то время как суффикс -ушк- активен в группе пространств, предметов, лиц, суффикс -еньк- (-оньк) - в названиях людей и персонификации. Суффиксы группы -к- практически не ограничены, хотя в целом тяготеют к предметам. Исключение для -к- составляют суффиксы двойного присоединения, сфера которых ограничена грамматически, чаще это существительные мужского рода: кусточек, полыночек, бережочек, лесочек.

В пределах тематической группы растений существительные женского рода обнаруживают интересную особенность: названия кустов могут иметь суффикс -ушк-, в то время как -к- и -оньк- характерны для обозначений деревьев: рябинка - рябинушка, калинка - калинушка, малинка - малинушка, ракитка - ракитушка, но яблонька, елочка, сосенка, березка - березонька, липонька (грамматически возможные березушка, сосенушка, елушка, липушка для фольклорных текстов не характерны).

Данное подразделение, как показывает анализ, не столько тематическое, сколько функциональное: береза, сосна, яблоня, ель часто выступают как персонификации женского молодого начала (отсюда возможность связи с 1-м лицом и отношение близости - суффикс -к-, -оньк-), кусты - ракита, малина, калина, рябина - обычно знаки ощущений н состояний, сущности вне, отсюда большая вероятность для них отношения 2-го лица, обращения к ним.

Общая грамматико-семантическая тенденция для суффиксов -ушк- и -оньк- состоит в следующем: образования от существительных женского рода более регулярны для суффикса, чем образования от существительных мужского; одушевленные и одушевляемые встречаются чаще, чем неодушевленные; существительные склонения на -а- - регулярнее, чем существительные склонения на Ж (с нулевым окончанием); тематические группы пространств вероятнее, чем группы предметов; людей и персонификации - чем предметов и нелюдей.

Суффикс -ушк- по сравнению с -оньк- в образованиях менее ограничен. Для -к- характер предпочтений представляется обратным: предпочтительнее и регулярнее оказываются существительные мужского рода, неодушевленные, склонения на Ж , предметы, нелюди.

Явные и неявные ограничения грамматического и семантического характера сами по себе мало о чем свидетельствуют. Показательны только системные соответствия. Система взаимодействий и предпочтений в группах имен и в группах типов - своего рода шкала нежестких, но обусловленных проявлений (см. таблицу).

Особый интерес представляют случаи пересечения типов, поскольку тематические и морфологические ограничения не всегда и не обязательно должны рассматриваться как следствия семантического характера. Имен, способных вступать в параллельные образования, немного. Это имена - обозначения частей тела, пространств и явлений, способных к одушевлению, реже - людей: глазки - глазушки - глазоньки (-ыньки); ручки - ручушки - рученьки; головка - головочка - головушка; ночка - ноченька - ночушка; зорька - зоренька - зорюшка: травка - травонька - травушка.
 
 

Шкала грамматических и тематических предпочтений суффиксов
 

Суффиксы	Предпочтения
	по роду	по склонению	по одушевленности	по тематическим группам
-к-	муж.род ср.род жен.род	Ж скл. - а скл.	неодушевленные одушевленные	предметы пространства	нелюди люди
-ушк-	жен.род муж.род ср.род	- а скл. Ж скл.	одушевленные неодушевленные	пространства предметы	люди нелюди
-оньк-	жен.род муж.род	- а скл. - а скл.	одушевленные неодушевленные (реже)	в основном предметы	люди нелюди (реже)

 

Не менее интересны парные соответствия -ушк- / -к-: вдовушка - вдовка, сторонушка - сторонка, сердечушко - сердечко, крылечушко - крылечко, колечушко - колечко; и редкие -к- / -оньк- (листик, листочек - листоченьки, косточки - костоньки) и -ушк- / -оньк- (трубушки - трубоньки). Параллельные образования не просто различны по степени регулярности, в употреблениях они обнаруживают различия функциональные и семантические различия охарактеризованной семантики суффиксов.

В тексте суффиксальное варьирование может выступать как своеобразный прием: Сиротка ты, сиротинушка, сиротиночка горькая. Сиротинушка ты горькая, горемычная! Запой-ка ты, сиротка, с горя песенку; день, денек, денечек; на часочек на часок; из-за лесика, лесочка.

Актуален при этом не только ритмический, звуковой ряд, но и семантическое колебание оттенков, тонов и полутонов, придаваемых слову различными суффиксами.

То, что все три суффикса предстают часто как взаимодействующие, то, что возможны суффиксальные вариации и на их основе создание приема, то, что варианты развиваются в пределах одной тематической группы и часто у одного слова, дает возможность предположить не только формальную, но и функционально-семантическую нагруженность типов, их семантическую обусловленность в фольклоре и большую, чем только ласкательность или уменьшительность, дифференциацию, причем в большинстве случаев отличную от нее. Контрастное изучение параллельных суффиксальных образований может дать многое для определения функциональных особенностей семантики типов.
 
 

Лексико-синтаксические типы обусловлены в фольклоре движением текста, развитием, ходом повествования. Формантами типа, закрепляющими его определенность, могут служить место в синтагматичесной схеме, отношение парной обусловленности, позиция в синтаксической структуре в сочетании с такими формальными показателями, как принадлежность лексико-грамматическому классу, наличие аффиксов, видовой, залоговый показатель у глагола и др.

Наличие самих по себе аффиксов у слова еще не дает представления о лексико-синтаксическом типе. Необходимо соединение структурных, формальных, функциональных и семантических признаков.

Одним из специфически фольклорных механизмов развития текста следует считать отношение регулярной парности, проявляемой синтаксически, формально, структурно и семантически. Однако парность сама по себе еще не тип, это принцип, основание нескольких типов.

Типы на основе парности могут быть как именными, так и глагольными. При этом характер семантических отношений и дополнительный ряд обусловливающих тип формантов различны. Среди глагольных можно выделить следующие:

1. Видовая пара совершенного / несовершенного вида либо пара глаголов, передающих смысл “действие - его результат”; значение типа “обретение, совершение, итог”; форманты - аффиксы видовых отличий при корневой общности, регулярность, характерная повторяемость пары: гребла(сь) - выгребла, рылася - вырыла, шла - пришла, катятся - не раскатятся, перебрал - выбрал, будил - не мог разбудить.

2. Глагольная пара “действие + действие-сопровождение, действие-протекание”, значение полноты действия, его предельности, форманты - аффиксы общего вида, общей кратности, общего способа совершения действия при корневом отличии: хожу - гуляю, идет - ведет, ходит - водит, сидит - глядит, чванится - ломается, спросят - скажут.

3. Глагольная пара “действие + действие-следствие, действие-вывод”: пойдем - найдем, поглядят - покатят, поглядит - полетит, вынется - сбудется, не по разуму пришлась - не понравилась.

Разновидностью третьего типа (глагол + глагол-следствие, -вывод) может служить парное объединение трех глаголов по схеме 2 + 1: мил целует, мил милует - все правду не скажет; такого-то мать спородила, на белый свет отпустила - и на свадебку снарядила; месяц светит над горою, лучи сияют над рекою - Иван ездит по городу; перебрал - выбрал; кумушки-голубушки, пойдите, посидите у меня, подумайте думушку со мной.

Именные типы на основе парности в зависимости от степени взаимоспаянности могут реализовать различные отношения:

1. Целостные двойные наименования: море-озеро, корочка-засушенка, курочка-погребушечка, конь - добра лошадь, хорош-пригож, суженый-ряженый. Этот тип возможен среди глаголов как разновидность 2-го глагольного типа, ср.: хожу-гуляю, шли-прошли, пойду-выйду, шумит-гремит.

2. Наименования-уточнения (слова, словосочетания), часто синонимичные пары: кусточек - полыночек; ясный - прекрасный; блюдечко - тарелочка; виноград - винная ягодка; береза белая - кудрявая.

3. Взаимосоотносимые имена существительные, наименования разных предметов: калина - малина, очи - брови, хлеб - соль, соколы - соболи, денечки да суточки, часы да минуточки, батюшка - матушка, лес - сад, яблонька - грушица.

Особым типом на основе развивающейся парности следует считать структурно-ритмическую пятикомпонентную схему 1 2 ® 3 4 ® 5: нет ни хлеба (a) ни соли (b), нет ни хлеба (a) ни соли (b), ни кислых щей (c) (A B ® A B ® C).

Возможны вариации схемы: как над нашими (a) да над воротами (b), над воротами (b), да над широкими (c) всходило четыре месяца (d) (A B ® B C ® D): четыре (a) месяца (b), четыре (a) ясные (c), четыре (a) ясные (c) все прекрасные (d) (ab ® ac ac ® d).

В качестве компонентов схемы могут выступать как слова, так и словосочетания. Схема распространена в плачах, обычно в зачине: ой, как сёго дни, сёго денька, ой, сёго дни, денька белова, ой, да по утрице раннова.

Ритмическая и синтаксическая обусловленность, закрепленность в структуре приема могут рассматриваться как форманты лексико-синтаксического типа наравне с другими.

Вторую группу составляют типы на основе позиции. Характер поддерживающих формантов группы может быть различным:

1. Повтор параллельных конструкций со значением усиления действия, иногда желаемого, либо нежелаемого (осложнение модальными значениями): государь наш не стареется, его добрые кони не ездятся, его цветное платье не носится, его верные слуги не стареются (изъявительное наклонение в такой позиции и в таких сочетаниях, вследствие усиленного повтора, приобретает значение усиленного пожелания, обязательности, неизбежности); как за барами житье было привольное, сладко попито, поедено, похожено, вволю корушки без хлебушка погложено, босиком снегу потоптано, спинушку кнутом попобито; вырастала трава... выросла, вырастала... с той травы выкормлю коня, выкормлю, выкормлю... выглажу его.

Особое значение для данного типа имеет параллельная повторность аффиксов по-, вы-, чем дополнительно подчеркивается неизбежность, обязательность, действительность совершаемого.

2. Параллельный повтор с заменой (часто расподобление имени и определения) со значением увещевания, вынужденности, необходимости: с кем же ты думу думала, с кем же ты крепкую; с кем же тебе ночку ночевать, с кем тебе зимню коротать; мы пройдем по горенке, мы пройдем по новенькой, мы найдем хорошего, мы найдем Иванушку.

3. Постпозиция имени прилагательного в параллельных либо повторяющихся конструкциях - значение опорного признака: береза моя белая, береза кудрявая... на тебе, березанька, листья зеленые, под тобой, березанька, трава шелковая; ты воспой, воспой песню новую, песню новую, развеселую.

4. Повтор, параллель двух и более глаголов одного вида в другом видовом значении - значении однократной деятельности, усиливающей активность и актуальность действия: не успела свет-Марья со скамьи шубу взяти - за рукав тащила, среди двора сдевала, за вратами встрела; мил целует, мил милует - всю правду не скажет. Разновидностью типа следует считать употребление совершенного вида в составе сложного будущего: как тебе, кукушечка, пожар будет перелетать, как тебе, Аксиньюшка, по свекру угодить.

Позиция слова в соединении с другими формальными показателями (грамматическая форма. лексино-грамматическнй класс, параллельность конструкций, наличие формо- и словообразовательных общих черт) предполагает в фольклоре реализацию значения, обугловленного фольклорной семантикой. Механизмы образования типов и механизмы их реализаций представляются связанными со всей фольклорной семантикой, ее составляющими и механизмами.

Функционально обусловленные лексико-синтаксические и словообразовательные типы фольклора в семантическом отношения представляют собой варианты языковых. Их вид и семантика специфичны. В статье были представлены лишь некоторые наиболее регулярные и наиболее характерные типы. Отражая характер общих семантических соответствий, типы дают возможность выявлять общие закономерности, присущие как фольклору, так и другим функциональным семантическим системам языковой природы. Типы, следовательно, способны стать средством не только описания, но и обнаружения свойств системы.
 
 

Примечания:

1. См.: Ухов П. Д. О типических местах (loci communes) в русских народных традиционных песнях. - Вестник МГУ, 1957, № 1; Артеменко Е. Б. Устойчивые ряды слов в составе синтаксических структур стихотворного фольклора. - В кн.: Специфика фольклорной лексики и фразеологии. Курск. 1978; Мальцев Г. И. Традиционные формулы русской необрядовой лирики. - В кн.: Русский фольклор, XXI. Л., 1981; и др.

2. Русская грамматика. М., 1980, т. 1, с. 135.

3. Гиперема у И. А. Оссовецкого в статье “Некоторые наблюдения над языком стихотворного фольклора” (см.: Очерки по стилистике художественной речи. Л., 1979, с. 220); способ обозначения “понятий высшего порядка” у А. А. Потебни (см.: Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. М., 1968. т. 3, с. 418).

4. См.: Потебня А. А. Указ. соч.

5. См.: Оссовецкий И. А. Стилистические функции некоторых суффиксов имен существительных в русской народной лирической песне. - Труды Ин-та языкознания. М., 1957, вып. 7. с. 466-504.

6. Ср. подобную функцию обращения-присвоения: Цивьян Т. В. Об одном аспекте посессивности и способах его выражения в балканских языках. - В кн.: Славянское и балканское языкознание. М., 1984, с. 79-85.

7. См.: Цивьян Т. В. Указ. соч., с. 81