Основу настоящего исследования составляет такое восприятие семантики, при котором отраженное вербально понимается как комплекс представлений объективного (приписываемых ему свойств) при условии обязательного тождества представляемого и представляющего, – концепция слова, соответствующая определенной стадии и типу развития (состояния) сознания и известная в литературе после работ Л. Леви-Брюля как пралогическая, партиципирующая.

Подобный взгляд в определенном смысле более соответствует слову, его семантической природе, нежели иной, опирающийся на логику структур современного сознания, в силу изначальной неизменности природы сущего: возникшее, развиваясь, изменяется, не переставая быть собой, – подмена мотивационной базы семантического феномена языка не изменяет механизма его семантического проявления, меняет лишь характер интерпретации.

Условия тождества предполагают рассмотрение трех обозначенных сторон – реального (выражаемого в ритуализованном предмете-действии), категориального (отраженного в парадигматике традиционных представлений), вербального (в мифологизированной семантике слова) – как единого, семантически тождественного ‘сделать = подумать = сказать’, взаимовключающего и соотносимого (каждое ‘сделать’ имеет свои ‘сделать’, ‘подумать’, ‘сказать’, каждое ‘подумать’ и каждое ‘сказать’ – свои).

Отличие, при сходстве данностей, видится в объясняющей природе семантического феномена ‘языка’. Каждая из сторон имеет ‘язык’ своей собственной семантики, и вместе, сочетаясь, они создают единый ‘язык’ традиции. Природа ‘языка’ такова, что, будучи отражением природы означаемого, он способен к превращениям семантической формы при собственной своей неизменности как механизма. Любая сфера сознания способна иметь ‘язык’ – ‘язык’ семантики, ‘язык’ форм семантического своего проявления – при собственности набора форм такого ‘языка’ и при общности, тождественности языка как механизма независимо от сферы.

Возможно, и природой сфер оправдано, исследование языка реального (семантики реального – социальных представлений о реальном и социальных проявлений в нем), языка категориального (семантики социальных представлений обобщенного), языка вербального (семантики, движимой в слове). Равно как и совместного – языка традиции. При таком подходе необходимы, однако, дефинитивные ограничения – определение понятий применительно к анализу, его задачам, аспекту, характеру.

Под языком семантики будет пониматься система смысловых, семантических форм, имеющая, повторяющая грамматическую языковую природу, форм, способных, сочетаясь, порождать высказывания, в компонентном составе которых обнаруживает себя природа ‘лексического’, ‘морфологического’ и ‘синтаксического’. Язык семантики (языки семантик) – это способ (способы) порождения и восприятия смыслов той или иной сферы сознания, способ ее речевого проявления (оформления и обнаружения).

Языки семантик, иными словами, это языки понимания когнитивных сфер речевой, мыслительной и акциональной деятельности человека, имеющей коммуникативный, т.е. социализированный характер. Применительно к тому или иному национальному языку (этноязыку) интерес представляет исследование того уникального и одновременно с этим унифицированного для этноса способа семантического порождения и восприятия, который может быть определен как язык семантики данной этноязыковой традиции и который воплощается для соответствующего ей языка в специфических способах семантического оформления (номинативная природа лексемы, ее семантическая структура, ассоциативный и эмотивный фон слова, характер и условия лексической сочетаемости, закономерности порождения высказываний, идиоматика, фразеология, паремиология).

‘Язык’ семантики этноязыка во многом опосредуется и дополняется (чтобы не сказать "состоит из") ‘языками’, формирующими, создающими естественный фон и среду его проявления. Это ‘языки’ сфер, с одной стороны, составляющих области самостоятельного проявления человека, с другой, – входящих как компоненты в сферу вербализуемой семантики языка (этноязыка). Языки реальной, категориальной, вербальной семантик представляются именно таковыми.

Сфера реального, соответственно, предстает в облике социально-знакового, конвенционального проявления человека в его агенции, действиях, манипуляциях, имеющих коммуникативный (языковой) характер. Наиболее яркое выражение подобного проявления – сфера обряда и ритуала.

Категориальное понимается как обобщение, "грамматический облик" – знание и парадигматика: знание общих (категориальных) свойств, как таковых и применительно к объектам, парадигматика – как устройство, обобщение обобщений, грамматика знания.

Вербальное – как выражаемое в слове, передаваемое словом, закрепленное в значениях слов, лексически, фразеологически, в языке, его семантике и структурах.

Тот объект (‘передача свойств’), который взят для иллюстрации соотношений семантик реального, категориального, вербального, представляет собой структуру, конкретным проявлением которой должны быть действия (цепь действий), имеющие результатом переход, перенос некоего невидимого и желаемого – энергии, силы, причастности, наделенности – от одного лица (или предмета) к другому, переход, который предполагает обладание у передающего, императив (волевой импульс, желание) передачи хотя бы у одного из агентов-участников (таковым может быть и посредник) и приобретение (лишение) – как итог.

Передача свойств – важная составляющая целой совокупности обрядовых, культовых, шире – межагентных и межобъектных – взаимодействий, действий энергетического статусного характера, цель и смысл которых состоит в повышении, понижении, перемещении, изменении, приобщении, отторжении для обретения нового положения (статуса). Результатом действий является то, что носитель новых свойств становится новым лицом (предметом): изменение свойств ведет к изменению формы и сущности, т.е. существа объекта.

Рассматриваемая структура, будучи динамической и переходной, раскрывает в своем условии концептуально важную категориальную составляющую ранних, пралогических, в нашем случае семантических, представлений и их последствий: наделенное новым комплексом свойств уже иное, новая сущность, не то, что было, иная данность и, как следствие (или предпосылка), – объект равен комплексу представлений в нем, предмет составляет тождество с комплексом свойств, приписываемых ему. Меняются свойства – меняется сам предмет, переставая быть тем же самым; повлиять на свойства – включить новые, лишить старых, заместить – означает изменить положение, статус предмета и сам предмет.

Семантически (вербально семантически) это ведет к тому, что всякое имя (nomen), вербальная, лексическая оболочка, называя объект (денотат), характеризует и обозначает в нем то, что составляет его подвижную (релятивную) сущность – свойства. Имя, тем самым, связывается с означаемым не денотативно, а сигнификативно, имя называет свойства, обращено к свойствам в предмете (денотате), – при изменении свойств предмета требуется другое имя.

Объект оказывается зависимым от природы своей формы, от того, каковым он видится и предстает, ровно настолько, насколько эта видимость зависит от его свойств и обусловливается ими, – смысл и сущность составляют внутренние, энергетические наличия, комплексы представлений невидимого, некая сущностная сила – мана, сакральное, ????. Волк, лиса, дерево, человек, дорога не есть только то, что видится таковым, имеет вид волка, лисы, дерева, а носитель свойств волка, лисы, дерева. Отсюда возможно наличие свойств ‘волка’ (‘лисы’) у предмета не-волка (не-лисы), и следовательно, ‘волка’ (‘лисы’) у предмета не-волка (не-лисы), и следовательно, ‘волком’ (‘лисой’) будет, и можно поэтому назвать всякого, кто обладает комплексом семантических (мифологических) свойств, характеризующих представление о волке (лисе).

Семантическое, интерпретируясь мифологически как душа, дух, сакральное, тотем, духи предков, тени, тень, – в названном, как присущее ему, его невидимое и темное, подвижно и перемещаемо (транзитивно) в силу способности духов, теней (=свойств) перемещаться, вселяясь, передаваясь, покидая. Значение (сигнификат), определяемое набором свойств (представлений), в качестве мотивационной концептуально-логической первоосновы имело набор духов-теней, составляющих существо (essens) данного, самоё данность: для раннего семантизирующего сознания свойства предмета = его духи [1] (тени в нем, его невидимое).

Комплекс свойств, формирующих представление о предмете, равный ему для сознания и воплощенный в значении слова, в силу способности к приписыванию и перемещениям, в силу своей относительности и зависимости от отношения называющего, может быть назван семантическим (этносемантическим) релятивом, – присущим слову и понимаемым как комплекс свойств и как внутренняя способность (свойство) комплекса быть смещаемым (относительным) и воплощать отношение (релятив).

Равным образом как значение соотносимо с представлениями о внутреннем и невидимом (духах – носителях свойств) объекта, так же и форма слова (имя) может быть соотнесено с представлениями о природе формы. Форма подвижна, зависима и несущностна, она отражает сущность и должна меняться в зависимости от ее изменения: объект в представлениях сознания не таков, каковым он видится, а таков, какова приписываемая ему сущность. Форма-видимое сама по себе ничего не значит, она – носитель, видимое другой формы, формы смысла предмета, формы его значения, ‘формы’ свойств.

Отсюда значимость имени (как формы смысла): фольклорные "кто-кто в теремочке живет?", "скажи, кто ты", "ах ты, зверь, ты зверина, ты скажи свое имя", "кто ты, чей ты, откуда ты?", – сам зверь, человек, его видимая форма не страшна и мало что значит, страшно его внутреннее, сакральное, родовое, духи-тени, тотем – форма свойств, смысловая форма.
 
 

* * *
 
 

Передача свойств может быть результатом действий прикосновения, поедания, проглатывания, приобретения, вбирания, включения в себя, освоения – как итога контакта. Последовательность действий, значимых и взаимосвязанных, формирует структуру высказывания на ‘языке’ семантики реального – высказывания, предполагающего в качестве обязательных пять компонентов, последовательных, переходящих друг в друга фаз:
 
 
 

	Обладающее _______________	_____________	Приобретающее  ________________
Серия подготовительных актов-намерений (фаза достижения состояния готовности, активизации силы) I	Отделение, удаление, разделение на части, части от целого, от обладающего II	Перемещение отделенного (части, частицы) в пространстве III	Контакт, соприкосновение с приобретающим IV	Поглощение, включение в себя V

 
 
 

_____________________________________

Фазы агенции (компоненты высказывания) образуют фазовую валентностную структуру транзитивной модели, представляющей смысл перехода, перемещения, передачи.
 
 

Грамматическое (категориальное) устройство реального многосложно. Валентностная [2] структура отражает тип устройства, повторяющий языковое – парадигматизм, ступени конкретизации, уровни, ярусы грамматического представления.

Природа определяемого объекта – комплекса традиционных представлений, насыщающих языковую семантику данного языка (этноязыка) и составляющих основу его этносемантического релятива – природа этого комплекса такова, что отраженное (традиционный смысл, семантема, передаваемые в слове) есть результат, проявление действия общего отражающего – концептуальной космологической модели этноязыковой традиции. Определение всякого смысла, входящего в это общее, предполагает обращение к этому общему, соотнесение с ним.

Акциональную (агентивную) группу общего, к которой относится смысл передачи свойств, составляют пять моделей, связанных и соотносимых между собой валентностью определяемого (статического центра), левого (входящего), нижнего (поддерживающего, обеспечивающего) и верхнего (развертывающего, продолжающего):
 
 

Модель транзитивного (транзитивная модель) предстает как вектор стремления общего в схеме.

Фазовая валентностная структура каждой модели предполагает несколько типов семантической реализации. В зависимости от типа, структура может быть по-разному интерпретирована, имеет варианты реализации. Так, модель креативного предполагает два семантических типа – творения (одушевление, сообщение динамики, импульс) и упорядочивания (создание порядка, устройство). Модели деструктивного свойственны также два – повторение созидания с другим "исходным", с негодным материалом и обратный креативному порядок. Модель посессивного способна реализоваться в типах – наделенности (причастности), атрибута (знака), включенности (принадлежности).

Основу моделей верхнего и нижнего, более динамичных и подвижных, составляют смыслы результатов действий сохранения и перехода. Для квалитативного это семантические типы установления (меряние сил, соперничество), замещения (подмены, подстановки), приоритета (большей значимости, веса, силы) и избегания (преодоление, выход за пределы действия большей силы). Для транзитивного – передачи (приобретения, придания), приобщения (включения), поглощения (подчинения), перемещения (перехода) и смены cостояний.

Передача свойств, таким образом, может быть определена как семантический тип реализации валентностной структуры транзитивной модели – акциональной группы (класса) общего устройства традиции, ее парадигматики.

Семантический тип может быть определен набором ролевых компонентов (собственной валентностной структурой). Для передачи свойств важно, что передается (сила, свойство), кто передает (агент передачи), от кого (носитель), кому (адресат) и посредством чего (орудие, средство достижения, операциональная часть):
 
 

Ролевая валентностная структура семантического типа отражает характер соотношений, связей участвующих в действии компонентов.

Во всем многообразии действий ритуала, предметов, агентов, сил, втянутых в его сферу, обнаруживается ролевая повторность, валентностная заданность, предопределенность. Ритуал имеет структуру, общую для всякого своего проявления. Подвижная множественность есть реализация единого комплекса установленных соотношений. Категориальное ритуала универсально.

Смысл разнообразных действий оказывается единым [3]. Едина семантика предметов, над которыми совершаются действия, имеющие общий смысл: значения предметов становятся значениями операциональными в силу структурной операциональности ритуала [4]. Категориальная детерминированность обрядового синтагматически (парадигматика синтагматики [5]) может быть представлена как сеть соотношений – имеющих целью удаление, отделение, отсоединение, избавление, изгнание от себя, вынос за пределы себя, исключение:

омовение, бритье умершего

омовение (прикладывание к печи) рук после прихода с кладбища

омовение жениха и невесты (баня перед и после свадьбы, умывание молодой после первой брачной ночи)

омовение новорожденного, гостя (пришельца)

выметание дома после выноса умершего, мытье полов в доме

подметание, обмахивание, "заметание" следов ушедшего гостя, незнакомца, пришельца

стрижка волос, бритье жениха перед свадьбой

отряхивание, обметание, "сдувание пыли" (перед тем как сесть, поставить что-нибудь, прислониться, облокотиться, лечь в доме умершего; впустить в дом чужого, пришедшего с "той стороны");
 
 

имеющих целью соединение, включение, вбирание в себя, в пределы себя, освоение:
 
 

совместная еда, питье (на погребении, свадьбе, родинах; угощение гостя; поминальные кормления мертвых, предков)

обмен предметами, подарками, одеждой, оружием, конями, детьми, женами

прикосновения, рукопожатия, объятия, поцелуи, контакт партнеров

касание, колупание печи невестой при входе в дом жениха

обмен кровью из ран побратимов

стегание вербами, кнутами (для передачи силы, здоровья, плодородия), битье поленом не вышедших замуж (на святки)

купание молодоженов (на Ивана Купала), катание на санях, на тройке (на масленицу)

шибание молодых зерном (овсом, житом)
 
 

Как действия, предшествующие и предопределяющие удаление / включение либо их сопровождающие и способствующие или завершающие и закрепляющие, можно рассматривать:

отделение части от целого (либо частиц с поверхности и / или изнутри) с целью удаления

погружение (частичное / полное) и выход из среды погружения

соприкосновение с предметами, лицами, веществами

приобретение (обладание) в результате обмена, дара

освоение физическое, вбирание в себя, внутрь, отождествление с собой
 
 

Семантика операциональных действий и их результатов предполагает различную степень включения (удаления). Желаемое могло достигаться последовательностью переходящих друг в друга, усиливающих общее действие этапов. Процесс включения (удаления предстает как фазовый и конверсный, взаимонаправленный: включение в себя – удаление от другого, удаление от себя – включение в другое.

Общее действие-результат:
 

удаление	включение
- омовение умершего	- омовение невесты (утро свадебного дня, в бане)
- вынос тела покойного, прощание с домом (за ним пришли мертвые)	- выезд невесты из дому, прощание (за ней приехали сваты), в сани невесту вносит жених, в церковь едет отдельно от жениха
- выметение сора из избы после выноса, мытье полов	- венчание и совместная еда (обмен рыбником [6]), от венца едут вместе
- бросание земли на крышку гроба в могиле	- в доме жениха обоих шибают зерном, невеста гладит и кормит скотину, обоим дают откусить от каравая, пир
- возвращение (перепрягая лошадь на кладбище, оставляя носилки, на которых несли покойника)	- невеста дарит родню жениха
- омовение рук и руки к печи по возвращении с кладбища	- брачная ночь

 

Степень включения (удаления) с достаточной очевидностью маркируется степенью проникновения внутрь, степенью заполнения [7], освоения, вбирания в себя – от погружения в среду (пространство) и выхода из среды (пространства), соприкосновения до обладания и включения в свое "я", в границы своего тела. Чем теснее, чем внутреннее, чем сильнее степень контакта с потенциальным носителем свойства, тем сложнее и продолжительнее процедура избавления от "связи" с ним; тем (как обратное) сложнее включение, соединение с ним.

Родовая (кровная) связь, относясь к разряду наиболее тесных, нерасторжима: умерший продолжает оставаться мертвым рода, родовым предком, родителем; невеста (жена) – чужой в роду жениха (мужа), лишь частично способна быть включенной в его род, настолько, чтобы иметь возможность родить ему детей его рода [8].

Отсюда вариативность передачи (отражающая меру, степень близости, проникновения, тесноты контакта):

придание временного необходимого свойства, непостоянного, внешнего (омовение рук, прикосновение к печи)

придание свойства с целью сохранения, защиты, укрепления обладаемого, имеющегося, внутреннего свойства (опоясывание, опахивание [9], огораживание)

придание свойства с целью способствования, развития, появления свойства, которое должно возникнуть, стать внутренним (сажание молодых на шерсть, хлестание веником, прутьем, битье поленом для придания силы, здоровья, плодородия)

придание нового внутреннего свойства (ношение ладанки, наговоры, заговоры, уроки с целью обретения желаемых свойств)

придание свойства как результат замещения (удаления и включения), вытеснения другим (бритье волос жениха, переплетение косы невесты, совместная еда на свадьбе, угощение у тещи после свадьбы)
 
 

Квантитативность передаваемого свойства регулируется:

а) характером действий включения (удаления): прикосновение, осыпание, орошение; обрызгивание, мазание, крашение; погружение; поглощение в себя / отталкивание от себя, отряхивание; снятие, удаление с поверхности тела, осушение; выделение из себя;

б) силой действия (коснуться, хлестнуть, ударить), их активностью, сужающейся повторностью [10];

в) значимостью, силой носителя, его массой, размерами: вода (в реке, ручье, озере, купели и брызги, капли воды, роса; чистая, освященная, теплая человеческая и холодная, грязная, своя и чужая); земля (комья земли, прах, пыль и земля места, пространства, площади); камни, кости, дерево (древесный материал, стружки, палки, поленья), молоко, пиво, вино, мак, горох и т.п.
 
 

Закономерен вопрос – что именно подвергается удалению либо включению, что поглощается / выводится из себя, что подвергается дроблению, рассечению (изменению > рассеянию), разбрасыванию, – сила, свойство, тень, тени, смерть, духи, предки, душа умершего (пришельца, новорожденного, чужого, с "той стороны") либо вся совокупность пугающего "несвоего"? В каждый момент обряда, в ту или иную его фазу участвующие в действе имеют дело с разными проявлениями одного и того же (1), постоянно с одним и тем же (2), с разными действиями различных сил (3) или с различными силами (4)?

Выбор одного из четырех возможных может показаться не имеющим смысла лишь на первый взгляд: в туманном-де далеке ритуализованного сознания, к тому же "невидимое", вряд ли могло представать конкретным.

Думается, однако, что смысл и логика в постановке вопроса есть.

Смысл и логика поддерживаются валентностным, категориальным движением "логического сюжета" действа, валентностным, категориальным устройством семантики всех его составляющих. Все, что видимо, т.е. то, что форма, может быть определено как проявление одного из пять возможных (в пять точках и совмещенно, одновременно, как неактуализированное исходное) категориальных смыслов [11]:

- вещество существа предмета, его основа, сущность его природы, его материал, его essens

- единица существа, определяемый элемент, зримая выделенность, предмет и предметность вещества, его singula

- форма, видимое, внешнее осознаваемое, субститут вещества в реализации, ‘материя’ материала, вещность вещества, обнаруживаемое, его forma

- проявление, функция вещества, способ действия, обнаружения и представления вещества, его modus

- случай, элементное функции, единица функции вещества, остановленное проявление, данность способа, его casus
 
 

В ритуальных действиях предметы актуализированного отношения (релятива), т.е. те, которые оказываются носителями либо воплощениями промотивных сил, сил активно заряженного "несвоего", способны осознаваться как вещественное, единица, форма, проявление, случай силы. При погребении это могут быть:

сам умерший (его тело, след) – casus мертвого как некоей детерминируемой, определяемой сущности

его тень (дух), его нетелесное – modus мертвого

тени умерших (духи) forma мертвого

смерть, родовое, смерть в облике родового первопредка, приходящего за умершим – singula мертвого

смерть как потустороннее, то, что оттуда, с того света, являющееся в смерти – essens мертвого как некоего начала, первоосновы, смерти всего живого
 
 

В свадебном обряде, по отношению к жениху – носителю силы чужого:

жених, чужой, чуж-чуженин – casus родового несвоего, чужого, супротивного

его дух, чужое его начало, являющееся в нем – modus родового несвоего

его предки, духи его предков, предков его рода – forma его родового

его родовое; родовое сакральное, воплощенное в нем – singula его родового

потустороннее, то, что оттуда, там, чужое родовое сакральное, являющееся в них, представителях чужого рода – essens родового несвоего
 
 

Движению в формах подвергается категориально единое, представляющееся, предстающее в разном. Отсюда возможность смешения, неразличения форм, поскольку они оказываются носителями единого (но не одного) смысла. В погребальном обряде у ньякьюса [12] различение форм ощутимо:

Со смертью к телу умершего за ним (его тенью) приходят тени предков его рода (зов, оповещение, кликанье). Вначале умерший на теле и в телах тех, к кому он был близок (его жен, его наследника – брата, сына). Отправление умершего представляет собой цепь последовательно развертывающихся событий, связанных с удалением с поверхности тела, затем изнутри (из тела), с возвращением и последующим удалением. Окончательное освобождение

а) невозможно сразу, предполагает этапы;

б) возможно только при возвращении – отделение < > включение > отделение;

в) во времени происходит новое проникновение тени (возвращение циклично), требующее нового отправления.
 
 

At first the shade is in our bodies, we cast him out... at first it is as if we were still holding the corpse in our arms but we throw the corpse away into the river.. the shade we bring back into our house. (49) Вначале тень в наших телах, мы бросаем его... вначале это так, как если бы мы все еще держали труп в наших руках, но мы бросаем труп в реку... тень мы приносим назад в дом.

Омовение в реке предполагает освобождение от тела (corpse) трупа (следа) умершего, при этом тень его (его дух) остается в телах его близких, в себе они приносят его с собой в дом – bringing back the shade as a beneficent spirit into the home, he warms himself by the fire in our house (49) принося (приводя) назад тень как благотворного духа в дом, он греется у огня в доме.

Еда и питье (ячменного пива) означают кормление тени: the food which we have eaten you have eaten... do not create hunger... the shade is ack-nowledged as a kinsman by eating with him food and beer... before he is driven away.(49) еда, которую мы ели, ты ел... не создавай голод... тень признают родичем, когда едят с ним еду и IпьютI пиво... перед тем как отправить его.

Умерший при этом отождествляется со своим наследником (братом, страшим сыном), замещается им.

Бритье волос – очередная фаза отправления умершего, освобождения от тени, которая в этот момент выходит наружу из тела: ‘shaving the sprouting hair’ is to get rid of the shade which was on their bodies (43) ‘бритье отросших волос’ – это избавиться от тени, которая на их телах.

И заключительная фаза освобождения-отправления – ночь, которую наследник проводит со вдовами умершего (до этого они должны быть отделены, ничего не могут касаться, не моют рук) – it is the shade who has gone (with semen of the heir) и тень выходит (с семенем наследника). Наследника на протяжении всего этого обряда поят пивом – beer represents the shade and that they took him on to their bodies in order to throw him off (77) [13] пиво представляет (олицетворяет) тень и так (таким способом) они принимают его (тень) в свои тела, с тем чтобы выбросить его (из себя прочь). Отправление предполагает, таким образом, включение (вбирание в себя) и выбрасывание (отделение от себя, извержение).

Смысл действий включения /отделения (освоения / отчуждения) повторяется. Погребение предстает лишь как часть общего взаимодействия живых, умерших рода и божества (Кьяла):

What we do comes from the shade and from Kyala himself. The blood is theirs and his together... but Kyala creates a child. If Kyala and the shades do not ‘cook’ [i.e. do not cause de-sire] you will do nothing... but if Kyala has ‘cooked’ then you really do something, your heart is fool of desire. Always the shades are there and we drive them away, they are there and we drive them away. (60)

То, что мы делаем, идет от теней и от самого Кьяла. Кровь – их и его одновременно... но Кьяла создает ребенка. Если Кьяла и тени не ‘варят’ Iт.е. не вызывают желаниеI вы не сделаете ничего... но если Кьяла ‘сварил’, тогда вы действительно делаете что-то, ваше сердце полно желанием. Тени всегда там, и мы их выводим, они там, и мы их выводим.

Ikipiki is our kinship, our blood... When my wife has borne a child and no one wipes its mouth with the ikipiki it means it is not my child... it is no relative of mine, but a stranger. In the puberty ritual it is the same, we treat the girl with the ikipiki of her husband. She moves from our lineage, from that of her father, she is now a stranger, not their relative. When someone has died it is the same. We eat food together with the deceased, the shade, and his blood. It is like a Swanili custom of eating each other’s blood to create kinship. It means: “You were our kinsman from afore-time, but now it is finished, you are a stranger.” (65)

Икипики (семя) – это наше родство, наша кровь... Если моя жена родила ребенка и никто не обтер ему рот икипики, это значит, что он не мой ребенок... он не родич мне, он чужой. В обряде инициации (ритуале половой зрелости) то же самое, мы даем девушке (угощаем) икипики ее мужа. Она вышла из нашего рода, из рода ее отца, она теперь чужая (для них), не их родич. Когда кто-нибудь умирает, то же самое. Мы едим еду вместе с умершим, тенью, и его кровь. Это как обычай у Суанили есть кровь друг друга, чтобы создать родство. Это означает: "Ты был нашим родичем в прежнее время, но теперь это кончилось, ты чужой. [13]
 
 

Включение в род сопровождается замещением: вытеснением теней (духов) одного рода, заключенных в его представителе, и замещением их тенями (духами) другого рода, заключенных в представителе этого рода. Отправление умершего (отделение его от себя, от рода) представляет собой освобождение от него, отделение от себя его тени, от той "части" себя, которая его представляет для каждого. Род предстает как некое единое тело, некий организм, составные части, члены которого содержат в себе элементы (следы) других, и чем в более близких (непосредственно, кровно близких) отношениях они находятся, тем большую часть друг друга в себе содержат.

В каждом событии, являющемся продолжением цепи предшествующих событий есть, следовательно, некое начало, первопричина, без чего оно невозможно, его создатель, его демиург. Это может быть Кьяла (появление, зачатие, приход), смерть (умирание, уход), – его эссенсиатив. Есть то, что способствует и без чего невозможно его осуществление (реализация, оформление) – его форматив (предки, духи). Есть единица родового и мертвого (родовая потенция, сила данного представителя рода, смерть данного человека) – его сингулятив. Есть далее его модулятив (тень умершего) и казуалис (его тело, след его в теле и на теле живых) [14].

Все пять значений-форм категориально единого так или иначе проявляют себя в ритуале. Боятся умершего, его появления, его самого (тела – казуалис мертвого), его отправляют в первую очередь, от него избавляются и ограждают себя сразу. Дух его (модулятив мертвого) способен причинить вред – наслав болезнь (у ньякьюса – удушие ‘the gasping caugh’), сумасшествие; является в снах, воспоминаниях, мыслях. Предки, приходящие за ним (форматив мертвого) в момент его смерти, никого не пугают, они пришли за умершим, с ними надо только быть осторожными – не оскорбить, не задеть, не поранить; встретить и проводить, отправив с ними умершего. Смерть (смерть как таковая, смерть всего живого – эссенсиатив мертвого) страшна, когда является не только за ним, не в сопровождении его смерти (первопредка – сингулятив мертвого), а сама по себе – во время мора, чумы, эпидемии. Сингулятив смерти – тетка, гостья, гостейка, кума – приходит к нему (умершему) и уходит с ним.

Смысл примет, связанных со смертью, определяется ‘формой’ мертвого:

его смерть, смерть умершего, предок рода, пришедший за ним (смерть пришла):

Обознаться в человеке – к свадьбе или покойнику

Галки и вороны, сидящие с криком перед домом, особенно утром, к худу (галки и вороны – мертвые рода)

Если петухи в селении не вовремя распоются – к покойнику (тени приходят, петухи кричат, видя их)

Мухи зимою в избе – к покойнику

В покое, где лежит покойник, не метут до выноса его

Сор при покойнике вымести – всех из дому выносить (вымести тени умерших до времени, озлобить их)

Сыч хозяина выживает (если кричит на дому)

Сова не приносит добра

Если мышь попадает за пазуху, то быть большой беде

Мыши изгрызут одежду (платье) – к смерти (сыч, сова, мышь – смерть)

Покойник один из дому вон (говорят, вынося его и запирая за собою в доме, на время, жильцов)

При смертности от повальных и заразительных болезней покойника выносят вперед головою (чтобы вынести смерть, чтобы смерть не осталась, сидящая у изголовья, чтобы ушла с покойником, не прихватив других)

При язвах (чуме, море) пересекать мертвецу путь (перед шествием рубят косарем поперек дороги) (чтобы смерть не могла вернуться)

Солому, на которой лежит покойник, сжигают за воротами

Если гроб не в меру велик – быть еще покойнику в доме

Мерку с покойника кладут с ним в могилу

(все это, чтобы не мог вернуться, забрать еще кого)

Щепу от гроба вывозить дочиста вон со двора

Стружки от гроба не жгут, а пускают на воду

Коли жечь щепу от гроба, то жарко бывает покойнику

(как части домовины умершего, части "тела" его)

Носилок с погоста в день похорон не возвращают

С похорон домой, так руки к печи. С проводов покойника надо руки погреть (освобождение от тела, следа умершего на руках)

При кончине человека ставят воду на окно, чтоб душа обмылась

Шесть недель покойник умывается, шесть недель утирается

Гул в трубе – душа покойника пришла

Если у одного из сидящих за кутьей нет тени, то он скоро умрет (тень его уже отделилась, не рядом с ним, ушла, бродит)

Зеркала в доме, где покойник, завешиваются, чтоб он не мог в них смотреться (и не осталась его тень)
 
 

Связь пяти сторон, пяти форм единого определяется семантикой транзитива, проявляемой в акции передачи свойств:

1. Есть каузатор, создатель, причина происходящего – смерть, отбирающая жизнь, забирающая тело умершего себе, поглощающая и разрушающая, расчленяющая, уничтожающая его. Каузатор – вне свойств, он лишь причина акции.

2. Есть адресат, поглотитель и хранитель силы – родовой, жизненной, потенции и плодородия – первопредок (предок) рода, Род, тотем, приходящий к умирающему забрать его жизненную силу, сохранить ее тем самым для рода. Аккумулятор свойств, адресат акции.

3. Есть исполнители, способствующие и совершающие, передающие свойства (посредники) – близкие умершего, его родичи, освобождающиеся от него, от тела (= свойств, носителем которых он является) и тени умерших, стимулирующие действия живых по передаче свойств.

4. Есть носитель свойств – умерший (он сам, его тень, душа, его заместитель -- наследник).

5. И есть субстанция свойства, его воплощение – тело умершего, его след в телах близких (его семя, кровь), то, что передается, от чего освобождаются.
 
 

Смысл ‘передачи’ погребального обряда состоит в освобождении (отчуждении от живых) свойств (жизненной силы) умершего и сохранении ее для рода. При этом сами они не могут быть носителями (обладателями) свойств, они передают их потомкам рода (рождающимся, инициируемым), – связь, которая не может быть нарушена.

Действия, предваряющие, сопровождающие и составляющие ‘передачу’, будучи связаны с предметом, воплощающим свойства, представимы в проявлениях как формы той же пятиместной структуры (парадигмы форм):
 
 
 

эссенсиатив ‘передачи’								эссенсиатив ‘свойств’
(вещественное существа передачи) проникновение / вбирание внутрь								(вещество, субстанция свойств);  силы, заключенные в предмете-носителе свойств
		усвоение / отчуждение
		получение, приобретение, переход свойства						сила живого,здорового, бодрого, мужская (женская) сила, потенция, сила плодородия мужественности, храбрости, благородства [16]
сингулятив ‘передачи’								сингулятив ‘свойств’
(зримая выделенность, предметность вещественного передачи) получение содержащего свойства, сингуляризация								(предметное свойства, его определяемое; реализованная энергия того, что содержит свойство, способность содержащего свойство содержать его и переходить, проникать им в другое): энергия земли, воды, огня, дерева, рода; энергия, реализуемая в способностипросачиваться, проникать, переходить, наполнять, пропитывать, насыщать, придавать силы
через		раздробление разбрызгивание распылениеразрывание разливаниерасплевывание
форматив ‘передачи’								форматив ‘свойств’
(реализация вещественного передачи)								(обнаруживаемое, вещность вещества свойств)
соприкосновение, контакт адресата с носителем								то, что содержит свойство, "тело" носителя свойства, частица, элемент его содержащий, пространство, отдельная форма: земля, вода, огонь, дерево; единица, кусок, ком, часть (земли, мяса, полено, палка, уголек, горсть, щепоть, глоток, дых) капли, брызги, частицы (воды, росы,молока, соли, пива, песка, пыли, земли,мусора)
	касание погружение
казуалис ‘передачи’								казуалис ‘свойств’
(способ реализации вещества передачи)								те тени и духи (дух, тень), которые, будучи заключены в "теле" носителя свойств, проявляют, агентируют свойства в данный момент: в момент совершения действия поедания, намазывания, сбривания и т.п. -
отделение / присоединение
удаление с поверхности тела, сбривание волос, смывание, стирание, выметание, сплевывание, выделение из тела			натирание, нанесение на поверхность тела, намазывание, поедание, поглощение, надевание, накладывание
модулятив ‘передачи’								модулятив ‘свойств’
(проявление вещества передачи) перенос, перемещение / поглощение переносимого  в пространстве								тени и духи, заключенные в "теле" носителя свойств как обнаруживаемое, стимуляторы свойств, орудие
кидание бросание метание шибание отбрасывание отряхивание отталкивание извержение брызганье передавание			заглатывание поедание хватание принятие внутрь

 

В каждом акте, имеющем транзитивный смысл, проявляется действие формы единого (того, что совершается), акт передачи как целое значим в соединении, при участии всех пяти форм. В свадебном обряде [17] русского Севера "невеста надевала в бане... на потное тело рубаху и штаны, приготовленные ею в подарок будущему мужу. Рубаху эту затем выкатывали и завязывали в дары, а жених надевал ее на следующий день после свадебной ночи, отправляясь в гости к теще." [18] Смысл обряда может быть понят как приобщение жениха роду невесты [19], освоение жениха родом невесты, соединение с ним (обмен свойствами):

1. отчуждение
 

эссенсиатив	модулятив	казуалис	сингулятив
осушение тела невесты паром, выталкивание паром теней	выход теней с потом невесты на поверхность ее тела	собирание теней на штаны и рубаху	переход теней на штаны и рубаху (получение объекта– носителя свойств)

2. освоение
 

форматив	казуалис	модулятив	эссенсиатив
дарение, передача рубахи, получение дара	надевание рубахи женихом (погружение, соприкосновение)	выход теней из рубахи на поверхность тела жениха	проникновение внутрь, переход теней в его тело

 

Действия-формы отчуждения / освоения переходы и разворачиваются во взаимнообратном порядке, отражая логику развертывания форм самой парадигмы (при этом сингулятив принадлежит отчуждению и освоению):
 
 

эссенсиатив – модулятив – казуалис – сингулятив отчуждения |

– форматив – казуалис – модулятив – эссенсиатив освоения ->

Парадигма, в соотношении форм, определяет смысл той ‘передачи’, которая может рассматриваться как основа механизма освоения, вбирания в себя, внутрь, отчуждения, выноса за пределы себя, границы своего тела, основа семантических отождествлений "конкретное, видимое, внешнее = невидимое, внутреннее, ощутимое", проявляемых в семантике лексической (вербальной).

Внутренняя форма слова (мотивирующая основа его значения) представляет то, что, определяясь отношением (этносемантическим релятивом), способно проявлять реальное и категориальное модели – креативного, квалитативного, посессивного, деструктивного и транзитивного, обращая его в вербальное. Психофизическая основа лексической семантики для транзитива составляется механизмом отчуждения / освоения, выведения / перенесения в себя. Семантика слов транзитивной модели [20] может быть представлена в формах (значениях) ее парадигмы. Движение форм определено местами. Каждое лексическое значение (оттенок значения) представляет собой форму (эссенсиатив, модулятив, казуалис, форматив, сингулятив), определяемую по соотношению с другими. Порядок движения (динамика форм) в диахронии и в синхронии (исторически – в семантической структуре значений слова одного языка, его фразеологии, паремиологии, идиоматике, этнолингвистически – в значениях словокорня родственных языков, территориально, специально, социально – в диалектах, жаргонах и других вариантах одного языка, ассоциативно – в узусе, художественной, фольклорной и пр. традициях данного языка) может быть определен только на основе этимологического анализа.

Семантика словокорня, вне всех его проявлений, в словах-образованиях и в совокупности всех своих проявлений, представляет собой некий отвлеченный, тематический смысл (как основу единства), отличающий его от таких же смыслов, представляемых другими корнями. Корень вар- (варить), к примеру, отличен от семантически сходных [21] кип- (кипеть), пек- (печь), жар- (жарить), гор- (гореть) признаком, определяемым этимологически и составляющим основу его внутренней формы:

вар- бурление, клокотание по поверхности

кип- бурление и вспенивание с переливанием через край, сбеганием от скопления, сталкивания, сгущения

пек- сушение, обожжение, каление

жар- горение (пыханье) раскаленного, яркого, жаркого; сильное

гор- горение горячего, греющего, сухого

Соотношения реального, обозначаемого корнями (референтные соотношения) составляют парадигматическую систему, которая может быть выведена и определена как самостоятельная и независимая от системы вербального, но соотносимая с ней, организованная таким же образом [22].

То, что обозначается корнем вар- неким определенным образом соотнесено в сознании (номинирующем представлении), т.е. парадигматически, с тем, что обозначается корнями кип-, пек-, жар-, гор-, а также кал- (калить), жег- (жечь), пар- (парить) и др. и составляет с ними общую парадигму, обозначая, тем самым, совместно с ними проявления единого: как вещество существа данного обозначаемого, его эссенсиатив (гор-); как функцию его вещества, способ действия, обнаружения и представления, его модулятив (вар-); как единицу функции, данность способа, его казуалис (кип-); как субститут вещества в реализации, его осознаваемое внешнее, форматив (жар-) и как возможный его сингулятив (пек-) [23].

Соотношения внутри вербальной семантики одного корня также парадигматичны. Корень, в совокупности своих структурных и семантических (лексических) образований, представляет движения в парадигматической системе, которую можно передать в виде матрицы 5 х 5 (итого 25) ключевых смыслов темы корня, вертикальный ряд которой отражает предикатное основание темы (интенсионал), горизонтальный – его номинативное основание (экстенсионал).

По предикатному основанию это параметры:

1. внешнее во внешнем своем проявлении, действии; для корня вар- это значения – кипеть, бурлить, клокотать – словацкое voda sa var`i (кипит), то, что обозначается в кипеть, бурлить, клокотать, – модулятив предикатива (интенсионала);

2. внешнее в его отношении к субъекту, по проявлению субъекта в нем:

вар- – кипятить, готовить кипением – варить мясо, картофель, овощи; белье, -- казуалис предикатива;

3. свойство внешнего по проявлению (внутреннее внешнего во внешнем, по отношению к субъекту): парить, печь – Солнце варит (у В. Даля [24]), – эссенсиатив предикатива;

4. внутреннее субъекта по внешнему (его проявлению, свойству), вхождение внешнего внутрь, вбирание, присваивание внешнего: переваривать пищу, – сингулятив предикатива;

5. выход внутреннего субъекта по внешнему, проявление его вовне:

вреть – сильно потеть (обл.), разовреть – сильно вспотеть, разгорячиться, болг. вря в пот (обливаться потом), – форматив предикатива;

по номинативному:

1. то, что ‘проявляет’ ‘проявление’ вещества, осуществляет способ его действия, то, что ‘варит’ в ‘варит’, делает возможным его осуществление, варящее вар-, кипеть, бурлить, клокотать для voda sa var`i, – модулятив номинатива;

2. то, что несет на себе следы результата проявления, ‘элементное’ функции, ‘единица’ функции вещества, остановленное проявление, варимоевар-, кипящеевар- – кипящая вода, кипящая смола (момент кипения), – казуалис номинатива;

3. то, что составляет его невидимое, внутреннее его вещества, ‘варение’ как ‘вещество’ процесса: бродить, брожение (с акцентом на внутреннее в ‘проявляемом’ процесса), словац., чеш. var, vrenie – брожение, вино, пиво бродит (т.е. меняет свойство, внутренне совершает процесс, обнаруживаемый во внешнем – хождение пузырей), – эссенсиатив номинатива;

4. то, что составляет ‘элементное’ перехода, делает возможным определение того же в другом, вар- как таковое, взятое вне: вариться = толпиться, гончие варом варят (дружно голосят, гонят), польск. wrzawa – суматоха, суета, толчея, гвалт; t?um wrza?, сербскохорв. вр``ева, – сингулятив номинатива;

5. то, что составляет его оформление, ‘внешнее’ внутреннего, ‘материал’ материала: болг. извор, сербскохорв. вр``ело – ключ, источник, – форматив номинатива.

Смыслы, образуемые пересечением предикатного и номинативного оснований, предстают как формы соответствующей парадигмы (см. табл.). Особенность парадигматического устройства матрицы состоит в том, что каждая ячейка ее, каждый ключевой смысл способен к движению по пяти основаниям (точкам) [25], с образованием последующих, производных смыслов [26].
 
 

Таблица. Ключевые смыслы-проявления вербального тематического смысла var- (на славянском материале) (порядок форм отражает развертывающуюся воспринимаемую тему корня var-)
 

номинатив (экстенсионал) предикатив (интенсионал)	модулятив	казуалис	эссенсиатив	сингулятив	форматив
модулятив	видимое внешнее варения, обнаруживаемое его представление для глаза: кипеть, бурлить, клокотать; vriet’, voda sa vari (кипит) (словац.) more vrie, v*r*it польск. wrze?	видимое внешнее варения в реализующем, обнаруживаемое его представления в представителе: кипящее, варимое; вар – кипящая вода, смола; war (польск.), варяток (тульск.)	невидимое внутреннее варения, обнаруживаемое в проявлении: бродить, брожение; болг. диал. вря – бродить (о вине), словац. чеш. var, vrenie– брожение	обнаруживаемое проявление вар- в социальном субъекта: толпиться; гончие варом варят; болг. врява, сербскохорв. врева польск. wrzawa, t?umwrza?	то, что, обнаруживаемое как постоянное проявление, становится определителем внешнего, его воспринимаемым основанием обнаружения, распознавания: ключ, источник, родник; болг. извор, сербскохорв.врело, вруhац
казуалис	примененное проявление существа варения, его функция в акциональном субъекта: кипятить, готовить варить белье, еду; словац. varit’, чеш. va*r*it, болг. варя, польск. warzy?	полученное как результат примененного проявления существа вар-, его функции в акциональном субъекта: вареное, сваренное варенье, варенинина, варево, чеш. v`arka *c*aje, сербскохорв. в``ариво (вареные овощи)	то, что определяется свойством быть варимым применительно к проявлению его существа в акциональном субъекта: то, что варимо, и это его свойство: польск. warzywa (овощи), болг. вариво, варива (горох, бобы, чечевица)	примененное проявление вар- в социальном субъекта варить водуиз кого- либо (укр.) – издеваться	то, что, обнаруживаемое как постоянное проявление, обладает дополнительно акциональным свойством к субъекту: горячий источник, горячий ключ, чеш. v*r*idlo, болг. врело
эссенсиатив	ощущаемое внутренней сущности вар- в его действии на среду (внешний мир) субъекта: парить, печь – Солнце варит (устар., обл.)	носитель свойств по результату вар- как основание свойства номинируемого кипение, варение как основание свойства: болг. вар – известь, смола; словен. var – зыбучий песок	вар- как свойство себя самого, существо существа, суть сути: сербскохорв. в*а*р – сильный жар, накал, варница – искра	примененное проявление вар- в социальном как свойство внутреннего данного социального: польск. warzy? – портить настроение	ощущаемое вар- как его внутреннее свойство, состояние в его действии на субъекта: вар – жар, жара, зной – варом обдало; польск. war – жара, зной
сингулятив	обнаруживаемое внешнее проявление существа варения во внутреннем своего ‘я’: переваривать пищу; желудок, кишки не варят; сербскохорв. в`арити (2) – переваривать	то, что с признаками ощутимого (во внутреннем ‘я’) проявления вар-: сербскохорв. вр`уhиja – горячка, лихорадка	испытываемое, переживаемое в ощущениях состояние по свойству вар-: укр. варко – жарко, горячо, душно, влажно; сербскохорв. вр*у*h– горячий, жаркий	переживаемое вар- как социальное (с выходом) чувство: варить в себе, в мыслях, в сердце; словац. varit’, чеш. va*r*it – замышлять; Что в сердце варится, на лице не утаится	переживаемое вар- как внутреннее состояние субъекта: вар – горе, боль; У всякого свой вар у сердца; Свое детище вар у сердца
форматив	проявление существа варения во внешнем ‘я’ субъекта: сильно потеть – вреть, разовреть (обл.); Ну жара – свариться можно! болг. вря в пот-- обливаться потом	вар- как основание свойств внутреннего, проявляемого во внешнем ‘я’ субъекта: вареный – вялый	проявляемое свойство вар- в свойствах внутреннего для ‘я’, в проявлениях внутреннего: словац. vrel`y, vre- le, чеш. v*r*e- l`y, v*r*ele – горячий, теплый, искренний; тепло, сердечно	переживаемое вар- как социальное чувство в обнаружении, проявление ‘я’: словац. zlost’ v*n*om vrie; болг. кръвата му ври	проявляемое в свойствах-проявлениях субъекта, вар- – как внутреннее проявление в субъекте: крутость, строгость – Варом не будет густо, а будет пусто

 

Обозначаемое словом (его лексическое значение), соотносясь изначально с тем или иным ключевым или производным от него смыслом (по контрасту с другим значением) должно различать и проявлять именно данный смысл: неразличение – обычный случай семантической реализации, перемена места (переход по ячейкам матрицы) составляет основу семантического движения (деривации) [27].

Парадигматическая таблица (матрица) в ее насыщениях конкретными смыслами специфична для каждого отдельного корня, она представляет структуру мест, своего рода валентностей семантического наполнения (определения), наполнение же зависит от номинативной природы (также матрично-устроенного) реального (в соотношениях, обозначаемых корнями тематичеких смыслов вар-/кип-/пек-/жар-/гор-), от соотношения реального темы корня с реальным ключевых смыслов темы. При этом вербальное, вырастая из реального, по своей семантической, независимой от обозначаемого природе, отрывается от него в сигнификативное и в нем уже встраивает собственную семантику. Сложные соотношения многоступенчатых проявлений семантического порождают тонкость, обрывчатость связей и переходов. Отсюда текучесть и мигрированность вербальных семантических проявлений в языках, установление соотношений, соответствие между которыми возможно лишь при условии построения семантической парадигматики (своего рода ‘морфологии’ и ‘синтаксиса’ языка семантики).

Связь вербального и реального через категориальное в семантике представляется обусловленной той моделью, с которой соотносится обозначаемое, тем, какова его сигнификативная природа. Для смыслов транзитивной модели основанием связи предстает психофизическая структура акциональности – проявления человека, в совокупности его внутреннего психического и физического, перцептивного, когнитивного, сенсорного, в окружающем внешнем мире. основа и структура того существа, сторонами и целостностью которого человек проявлял себя в ритуале, и следовательно, во всяком взаимодействии с внешним.

Рассмотрение исходных мотивирующих и этимологических основ семантики, ведущее к определению ее природы, а также природы ее исторического развития, не может быть полным и достоверным без анализа той концептуально-логической и реальностно-мотивирующей основы, которую представляет мифологизированное, традиционное, ритуализованное сознание, обладающее собственной, отличной от современного природой семантических, вербально-репрезентативных и номинирующих представлений и механизмов, естественным образом отразившееся в лексической (вербально) семантике и сформировавшее в конечном счете основу ее структур и механизмов, действующих и активных в современных языковых состояниях (природа семантического непрерывна).

Взгляд на семантику языка с позиций этнологических оснований способен проявить, помимо коммуникативной, перцептивно-логической (принятой в современной семасиологии и лексикографии), иную основу – семантико-идиоматическую, предположив тем самым возможность иного отношения [28] (иную базу этносемантического релятива) к слову, его семантике. Взгляд этот ближе подходит к определению природы идиоматики в языке, отраженной в текстах устного народного творчества, художественной литературы, фразеологии, паремиологии, внутренней форме слова. Через определение идиоматического в вербальной семантике (а такую возможность предполагает контрастивное изучение парадигматических структур вербального для близкородственных языков) возможен переход к исследованию этноязыка семантики (языка семантики данного национального языка) в его собственных категориях, значениях, парадигмах, формах.
 
 

Примечания:
 
 

1. От того, сколько бесов (и какие) уместятся на кончике иглы, видимо, зависело определение некоей связанной с ней сущности (может быть, самой силы), - подобная номинативно-семантическая интерпретация, очевидно, не лишена смысла.

2. Валентностная – по признаку "валентность, место" – соотносительность валентных мест – замещаемость соотносительных по своему характеру действий-реализаций.

3. Само понятие обряда для ритуализованного традиционного сознания должно быть, видимо, интерпретировано как всякое действие, всякий акт, имеющий основой взаимодействие с силами развития и способствования, промотивными силами, – содействующими, поощряющими, поддерживающими и препятствующими, силами, которые воздействуют и на которые возможно воздействовать, – акт регламентированный, установленный, кодифицированный, вписанный во время, пространство, социальный и агентивный контекст, акт детерминированный.

4. О семантической структуре ритуала и ритуального символа см. работы В. Тэрнера: Символы в африканском ритуале; Ритуальный процесс. Структура и антиструктура // Символ и ритуал. М., 1983.

5. Собственно парадигматический аспект этой детерминированности следует рассматривать до ритуала как парадигматику традиции.

6. Рыбник (сев.-вост.) – кулебяка, пирог с рыбой. В свадебных обрядах русского Севера использовался во время венчания: "После венца сватья ей (невесте) заплетает косы и накладывает борушку. За пазухой у молодых по рыбнику. Они их съедают, меняясь. Корки отдают сватье." – Балашов Д.М., Марченко Ю.И., Калмыкова Н.И. Русская свадьба. М., 1985. С. 364.

7. Идея проникновения, по мысли В.Н. Топорова, соотносима на интуитивно-языковом уровне и фактами языка: "при отсутствии в языке категории "проникновения", несомненно, существует "подъязыковой" субстрат для ее формирования в сфере пространственных (по меньшей мере) отношений... речь может идти о предрасположенности (и возможности) использования отдельных элементов языка как средств для выражения идеи "проникновения". – Топоров В.Н. О некоторых предпосылках формирования категории посессивности // Славянское и балканское языкознание. Проблемы диалектологии. Категория посессивности. М., 1986. С. 153.

8. Об этом свидетельствуют описания свадебных обычаев и обрядов у экзогамных народов. У ньякьюса (Южная Африка), например, это происходит как вытеснение, причащение и обмен посредством поедания мяса быка ‘a bull of puberty’: “The fertility of the girl is believed to depend upon driving away the shade of her father’s lineage from her body: Here is the meat. I have eaten the food of others, come out a little, may she bear a child at her husband’s.” Wilson M. Rituals of Kinship among the Nyakyusa. L., N.Y., Toronto, 1957. P. 112. Способность к деторождению у девушки, верят, зависит от изгнания тени (духа, призрака) рода ее отца из ее тела: Вот мясо. Я ем пищу других, выходи понемногу, дай ей понести ребенка (произвести на свет) (в доме) у ее мужа. У нуэр (Судан) приобщение принимает еще более выраженный характер: She comes to her husband’s home not as a wife but as a mother whose breasts have suckled a child of other lineage. – Evans-Pritchard E.E. Kinship and Marriage among the Nuer. Oxford, 1951. P. 74. Она приходит в дом мужа не как жена, а как мать, чьи груди вскормили ребенка их рода.

9. В обрядах опахивания участвуют обычно женщины-носительницы своего родового начала (старые вдовы, незамужние девушки), с беременной во главе, т.е. те, кто, по представлениям ритуализованного традиционного сознания, считаются "легкими" (в противоположность "тяжелым" – обременным духами-тенями – ‘семенем’ чужого рода, замужним, ведущим активную половую жизнь). Характерные черты обряда опахивания у восточных славян см., например, Журавлев А.Ф. Охранительные обряды, связанные с падежом скота и их географическое распространение // Славянский и балканский фольклор. Генезис. Архаика. Традиции. М., 1978.

10. Структурная особенность обрядов очищения (приобщения, включения состоит в постепенном, повторяющемся, градационном освобождении от ‘грязи’, ‘проклятия’, ‘следа’: до трех раз (обычно) необходимо проделывать одну и ту же процедуру – омовение, обмазывание, раскрашиванье, вбирание в себя и выбрасывание, выведение наружу, однако каждый раз при этом в меньшем (сужающемся) объеме.

11. Смыслов категории овеществления, находящихся друг к другу в отношениях "формы – проявления единого" как дериваты коррелирующих друг к другу мест-отношений, валентностей, ‘падежей’ эссенсиатива, сингулятива, форматива, модулятива, казуалиса. Логика соотношений смыслов такова, что центральным, ведущим (с точки зрения категории) является смысл эссенсиатива, от него – два предметных (форматив, сингулятив) и два предикатных (модулятив, казуалис), повторяющих симметрично идею соотношения предметных: проявление (модулятив) – форма, случай (казуалис) – ‘единица’ функции, действия, вещества. Порядок, отражающий смысл пропорции от центрального, может быть следующий:
 

1. случай (казуалис)  2. проявление (модулятив)  3. вещество (эссенсиатив)  4. единица (сингулятив)  5. форма (форматив)

или

вещество проявление случай единица форма

 

12. Wilson M., ibid, здесь и далее в скобках при цитировании указывается страница источника.

13. Цветы и вода ручья в обряде, от соприкоснования с ними, также субстанционально содержат умершего, "заражены" им. We bring him back when we have bathed. He also bathed there he is present (76–77). Мы приносим его (на себе) обратно после купания. Он тоже купался там, он присутствует.

14. Пять возможных проявлений смерти – смерть как таковая, всего живого; смерть-первопредок, родовое в смерти, первый умерший рода; тени, гонцы смерти, проводники умершего; смерть-мертвец, душа, которая вытесняет живого, случайная смерть, занявшая его тело; смерть-зов, мститель или кровный умерший, – отличны от представленных ‘форм’ мертвого, мертвое и смерть не одно и то же, как ‘сущностное’ вещества и формы, явления смерти. Смысл вопроса – какой смертью умер? – может быть понят и в отношении форм-проявлений самой смерти.

15. Необходимое разграничение духа, души, тени умершего, вероятно, связанное с ранними представлениями о множественности (трех, четырех, восьми) душ человека, в данном случае не составляет различия анализируемой ‘формы’ – модулятива мертвого, это ‘форма’ видимой / невидимой субстанции, т.е. иного категориального.

16. XVII-IV вв. до н.э.: a Dorian nobleman through his phallus transferred to a boy the essence of his best qualities as a man, this was a genuinely symbolic act, the aim being to make of the boy a man with strength, a sence of duty, eloquence, cleverness, generosity, currage... For the Dorian, a real event took place; through the pederastic act the grown man's valuable qualities, wich were as these people saw it incorporated in his phallus, were transferred to the boy. With the help of Apollo the older man could convey his noble manhood to the youth. Vangaard Th. Phallos. A Symbol and its History in the Male World. N.Y., 1972. P. 12–13. Дорийский аристократ посредством своего полового члена передавал мальчику существо своих лучших качеств как человека (мужчины), это был подлинно символический акт, целью которого было сделать из мальчика мужчину, сильного, с чувством долга, ораторскими способностями, ловкого, благородного, храброго... Для дорийца это действительно было так; посредством полового акта лучшие качества взрослого мужчины, которые, как это считалось, были заключены в его члене, передавались мальчику. С помощью Аполлона зрелый мужчина мог сообщать свое благородное мужество юноше. Аналогичные по смыслу и существу обряды и практики, предшествующие мужской инициации, характерные в отношениях между старшими и младшими юношами-подростками (членами мужского союза), см., например: Herdt G. Guardians of the Flutes. Idioms of Masculinity. A Study of Ritualized Homosexual Behaviour. N. Y., etc., 1981. В средневековой Европе и на Востоке следы подобных представлений (и отношений) сохраняются долгое время в институте оруженосцев (нукерства), о чем с достаточной определенностью свидетельствуют тексты эпических повествований.

17. Сам термин "обряд" (равно как и другой термин) семантически представим в пяти поворотах (аспектах, точках): как казуалис, модулятив, эссенсиатив, сингулятив, форматив некоего действия-существа, – случай, проявление, вещество, единица, форма "обряда" (отсюда и разграничение терминов "обряд" и "ритуал" становится объяснимым).

18. Балашов Д.М., Марченко Ю.И., Калмыкова Н.И. Русская свадьба. М., 1985. С. 105.

19. Приобщение жениха роду невесты: вытеснение им из себя ‘своего’ родового мертвого (семени) и включение, вбирание им в себя родового ‘невесты’ – еда в доме тещи, носительнице родового женского рода невесты.

20. Мифологическое (пралогическое, раннее) как основа семантического устройства слова и словаря проявляют себя классификационно: значения слов, в зависимости от своего категориального, могут определяться как значения той или иной модели.

21. Соотношения могут быть и иными, в случае если иными будут этимологии; позиции значений проверялись данными близкородственных (славянских) языков, семантикой и идиоматикой русского языка. Для других языков вероятен иной характер соотношений тематических смыслов, иными тогда предстают и основы внутренней формы.

22. Реальное и вербальное в семантике (реальное – как зависимое от представлений субъекта об окружающем мире, вербальное – как передаваемое словами) представляются, таким образом, двумя системами, находящимися в отношении взаимного представления (репрезентации) и имеющими в основе устройства общие механизмы.

23. Отражаемые в корнях, выведенные парадигматические акценты не противоречат сказанному: то, что обозначается как реальное (референтное), и то, что отражено корнем (вербальное) не полностью соотносимо, системы находятся в отношении взаимного наведения.

24. Даль Вл. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1955. Т. I, С. 165.

25. Самих исходных оснований матрицы не два, а четыре: предикатное, номинативное, субъективное (перцептивное) и регулятивное (операциональное).

26. Схв. в`арница (искра) от вар (накал), к примеру, может рассматриваться как производное ключевого смысла – сингулятив перцептива от эссенсиатива предикатива и номинатива. Словацкие var`ak (варочный котел), varecha (мешалка, мутовка, весёлка), vari*c* (плита, плитка) – соответственно как форматив, сингулятив, модулятив регулятива от модулятива номинатива (необходимые уточнения должны быть произведены в системе). Слова, помещенные в качестве иллюстрации в таблицу, также могут быть уточнены в том отношении, репрезентируют ли они собственно ключевой или же производный от данного ключевого смысла.

27. Закономерный характер семантических различий и переходов на славянском лексическом материале (по диалектам) наглядно представлен в работах Н.И. Толстого (Некоторые проблемы сравнительной славянской семасиологии // Славянское языкознание. VI Международный съезд славистов. М., 1968. Из опытов типологического исследования славянского словарного состава I. // Вопросы языкознания, 1963, № 1 и 2. // Вопросы языкознания, 1966, № 5). Интересны соотношения, выводимые автором:

berzina дерево – лес – древесный материал – ствол – ветки

godina дождь – погода – время – год – час, –

которые могут быть интерпретированы в связях – случай (казуалис), проявление (модулятив), вещество (эссенсиатив), единица (сингулятив), форма (форматив). Закономерности, проявленные и показанные у Н. И. Толстого в виде семантической сетки, представляющей набор единиц значения (resp. аффиксов), убеждают в возможности составления на единой парадигматической основе вербальной семантики – для лексических словарных значений, для узуальных употреблений, для различий между значениями в диалектах одного языка и близкородственных языков, для различий между значениями родственных языков.

28. Возможность принципиально иного отношения к слову в сознании языкового коллектива-социума, сама природа этого отношения в ее статическом и динамическом обстоятельно и глубоко раскрыта в работах представителей французской этнологической школы: Zahan D. La Dialectique du Verbe chez les Bambara. Paris, La Haye, 1963; Calame-Griaule G. Ethnologie et Langage: La Parole chez les Dogon. Paris, 1965.