Окраины и центр как социализм и либерализм. - “Человек-по-гудку” и “человек-деятель”. - Свобода пожирает государство. - Социализм в бытовом смысле более безопасен. - Пиратство как колыбель предпринимательства и цивилизации. - Возвращение в колыбель. - Противоядие от свободы известно. - Кто заменит государство у репродукторов культуры.
 

Окраины - рабочие спальни. При всей современной осовобожденности жители окраин живут по принципу подчинения производственным потребностям государства. Здесь вся жизнь организована по производственному принципу: завтрак - завод - ужин - сон. Не надо выбирать, что предпринять, государство регламентирует образ жизни. Государство же забирает произведенный продукт, заботясь о сохранности и работоспособности производителя. Доля личного выбора образа жизни - доля свободы - сведена к минимуму. Взамен - порядок, социальные гарантии и, самое главное, свобода от принятия личных решений. Организующим и оправдывающим жизнь началом является государство. Это социализм. Предположить единый алгоритм жизни жителей центра города невозможно. Здесь преобладают обеспечивающие виды деятельности - управление, коммерция, сервис и прочее. В этих видах деятельности циклы и ситуации не должны с точностью повторятся. Значит, завтра может не сработать закон, который работал вчера, и новая ситуация потребует нового решения. Естественно, государство не может дробить свои установки до масштаба неповторяющихся ситуаций, и решения должен принимать конкретный человек, который сам выбирает, что и как ему предпринимать. Здесь государство бессильно отчуждать продукт, человек-деятель вправе и в состоянии сам распоряжаться им. Примерно так выглядит социальная свобода личности - основа либерализма.

Окраины и центр взяты для иллюстрации с достаточной степень условности, чтобы наглядно разделить принципы жизни “человека-по-гудку” и “человека-деятеля”.

Почему свобода начинает с центра? Можно предположить, что это связано с видами деятельности. Центры легче поражаются свободой, потому что заняты, в основном, в идами деятельности, которые технологически легко перестраиваются, в коих высока доля личного участия, выбора, предприимчивости, то есть существует организационная и психологическая почва для свободы.

Окраины же связаны с производством, которое громоздких, дорогостоящих, а потому трудноперестраиваемых основных фондов, к которым привязаны несменяемые организационные схемы. Производство требует повторяемости циклов, и право решения здесь принадлежат не людям, а должностям. Свобода на производстве не нужна и вредна, это закрепляется в сознании “человека-по-гудку” и распространяется на весь его образ жизни. Вот почему центр (района, города, страны) более тяготеет к либерализму, окраина - к социализму; вот почему либерализм - условие инициативного собственника, социализм - удел наемного работника.

Сейчас город находится между этими двумя полюсами, но положение неустойчиво. Свобода вездесуща и умудряется распространяться даже среди “людей-по-гудку”: они получают свой пай, свой голос на собрании акционеров, свой кусок личного выбора решения. Свобода поразила обеспечивающие производство центры, разрушила государственную систему перераспределения изъятого продукта, и “человек-по-гудку” лишился государственной заботы, потерял уверенность в завтрашнем дне. Отсюда - мучительная необходимость предприимчивости, выбора, самости-осиротелости, мучительная непривычка к свободе. Изголодавшаяся свобода пожирает государство.

Надо ли пояснять, что социализм более безопасен в бытовом смысле? Регулярность и обезличенность - вот основа не только производства, но также порядка и дисциплины. Поэтому социалистический порядок логично воплощается авторитарным государством или просто диктатурой, при которой важно регулярно выполнять перечень предписаний и тебе всегда будет что поесть, надеть и где поспать, и все нормальные равны и подобны, а значит, и на улицах спокойно, потому что ненормальные изымаются.

Основа же социальной свободы - личная инициатива и возможность непосредственно распоряжаться произведенным продуктом. “Человек-деятель” каждый раз сам устанавливает себе нормы в новых ситуациях и никто ему не указ. Существует версия, что античная Греция стало колыбелью европейской цивилизации потому, что там самым рентабельным ремеслом было пиратство. Пиратство преодолело многовековую ритуальность первобытного общества. Пират не нуждается в традициях, каждый набег требует новых решений, пират волен сам распоряжаться заработанным продуктом. Пират - основоположник предпринимательства и либерализма.

История, как водится, изрядно подправила основоположников. Пиратство обрастало профессиональными традициями и нормами, уравновешивалось консерватизмом других ремесел, ограничивалось государством. Это было движение в сторону социальной кооперации, социализма. Современный западный предприниматель, и даже коммерсант, настолько обременен нормами и запретами, что практически безопасен для окружающих. Установившиеся с историческим возрастом нормы и правила обезопасили свободу.

В условиях отечественной либерализации (либертинизации?) видно, что люди почтенного возраста не поддаются на провокации свободы, они организованы нормативно, нормы и правила циркулируют в их жилах (это называется консерватизм). Те, кто успел побывать хотя бы в комсомоле, тоже усвоили набор социальных запретов и норм: не много - в самый раз, чтобы заниматься более-менее упорядоченным предпринимательством. Но выходят уже на сцену жизни юноши и девушки, вовсе не знавшие нормирующей обработки.

Эти действительно “новый русские” сами решают свои проблемы, сами распоряжаются своим продуктом при всем том, что нормативно получать продукт не умеют и принимают решения без подмоги общепринятых (безопасных для других) норм. Подобно первым пиратам, юные отвергают напрочь ритуальную косность общества. Растут ковбои и “джентльмены удачи”. Через 20 лет они будут лидирующим поколением.

Противоядие от свободы известно. Это культура - комплекс искусственно установленных ограничений, правил, ном, традиций, запретов и т.п. Культура передается в семье и в обществе. У нас до сих пор насаждение правил и норм было прерогативой государства, его идеологических (октябрятия-комсомолия) и организационных (школа, милиция, армия) структур. Государство уронило знамя культуры, то есть порядка, государство само еле стоит под натиском свободы. В семье же способность транслировать культуру изрядно атрофирована, благодаря все тому же государству. остается общество, рождающееся на площадях, отвоеванных у государства свободой. Выходит, общество - это единственный продукт свободы, способный ограничить свободу. Общество может заменить государство у репродукторов культуры. Но это произойдет только тогда, когда каждый поймет, что общество - это каждый, кто способен понять, что общество - это каждый... и т.д.

“Город N”, N46, 16 ноября 1993 года.