Безо всякого сомнения, наиболее колоритной фигурой в ростовской политической жизни 1991-1994 годов был Юрий Борисович Погребщиков. В эти годы испытал он яркий взлет и шумную отставку, умел, да и сейчас умеет, быть в центре внимания как союзников, так и недругов. Эволюция сознания директора завода, потом мэра миллионного города, потом общественного деятеля, а также многие детали его политической биографии в полной мере характеризуют эпоху.
Обстоятельства моей первой встречи с Ю. Погребщиковым помогают в какой-то степени раскрыть своеобразную натуру этого человека. Был февраль 1992 года, Юрий Погребщиков только-только был назначен мэром Ростова-на-Дону. Но тот февраль был памятен скорее тем, что в свет вышел сигнальный номер “Города N”. Первый выпуск газеты запомнился ужасным типографским качеством и неудержимым журналистским задором. В том номере была опубликована статья “Мэр де-юра стремится стать мэром де-факто”. Суть статьи сводилась к довольно жесткой критике позиции начинающего мэра. Юрий Погребщиков пришел к управлению городом с поста директора ГПЗ-10.
Директорская натура просвечивала в первое время во всех его выступлениях и намерениях: “Для меня управление городом — реальное производство. На политике тут далеко не уедешь”, — говорил тогда Юрий Борисович. И еще: “Город — это сложнофункционирующее производство”. Такие воззрения мэра сказывались на его программных установках. Главной своей задачей в тот период он считал создание соответствующих инфраструктур в различных сферах городской жизнедеятельности: в промышленности, в культуре, в быту и т. д.
“Город для меня — сумма восьми районов и не более”, — говорил мэр. Производственно-территориальный подход выдавал в нем классного хозяйственника, но плохого политика. В ответ на его заявление “на политике далеко не уедешь” “Город N” язвил в той статье: для того чтобы построить цивилизованный город, придется поездить и на политике, и на социологии, и на этнопсихологии, и еще много на чем покататься. Приговор молодых журналистов был суров: “Погребщиков смотрит на город как на технологическую систему производственного типа”. Отсюда следовало пророчество: Погребщиков при таком подходе “неизбежно столкнется с проблемами, которые принципиально неразрешимы в рамках технократической парадигмы”.
В пятницу, 20 февраля 1992 года, 999 экземпляров “Города N” были доставлены “по интересующим "Город N" адресам”, в числе которых были и адреса городских и областных органов власти. В этот же день в редакцию позвонил мэр Погребщиков и назначил встречу авторам статьи.
Позже я понял, насколько это был нестандартный для чиновника ход. Понимание пришло после публикации в “Городе N” осенью того же года большого очерка о бывшем председателе ростовского облсовета Леониде Андреевиче Иванченко, снятом с работы после августовского путча. После отставки Леонид Иванченко находился в оппозиции областному руководству, и большая публикация о нем, выражаясь деликатно, получила резонанс в коридорах власти. Главный редактор “Города N” Сергей Строителев был приглашен к главе администрации области Владимиру Чубу на пресс-конференцию. После пресс-конференции Владимир Федорович попросил Сергея остаться, похвалил газету в целом, указал на "неточности" в материале об Иванченко, предложил “Городу N” сотрудничать с областной администрацией “с целью более объективного освещения”.
Владимир Чуб — хороший чиновник, знающий правила игры. При необходимости “откорректировать ситуацию” он пригласил для беседы руководителя газеты. В аналогичной ситуации Юрий Погребщиков пригласил авторов статьи. Приглашая нас, он преследовал, очевидно, иные цели, нежели губернатор в приведенном выше эпизоде. Но все-таки, как правило, руководящие чиновники предпочитают общаться на максимально высоком уровне. С первых шагов Погребщиков мало руководствовался стандартами провинциальной чиновничьей системы ценностей. Он выигрывал от этого как человек, но как чиновник, безусловно, проигрывал.
Ту беседу с нами Юрий Борисович начал с того, что высоко оценил заголовок “Мэр де-юра...”, да и газету в целом. Он сказал, что коллектив редакции заявил серьезную аналитическую газету, и, по его мнению, такая газета получится. Его пророчество, хочется верить, тоже сбывается, хотя оно было, конечно, более благоприятным, чем наше для него.
В тот раз у нас с ним завязалась довольно ожесточенная дискуссия по проблемам управления городом, но он, насколько я могу судить, был заинтересован в другом. Он показывал схемы, рассказывал о приоритетах, демонстрировал свои первые наработки на посту мэра. Он хотел, чтобы его планы нашли хоть и критическое, но более-менее серьезное отражение в прессе. Мне кажется, уже в первые месяцы пребывания на посту мэра Погребщиков испытывал некоторый дискомфорт от неадекватного, на его взгляд, освещения своей деятельности в местной прессе. Он почему-то считал, что журналисты должны доводить до горожан намерения властей. Это была неверная установка, но дефицит аналитической журналистики действительно ощущался. Это нескромно, но, думаю, именно поэтому мэр столь живо и неординарно отреагировал на критическую публикацию в “Городе N”.
Управляя городом, Погребщиков часто и безбоязненно вступал в конфликты. Он конфликтовал практически со всеми соположенными органами власти — как по вертикали, так и по горизонтали. Нередки были судебные разбирательства и прокурорские вмешательства в отношения между городской администрацией и горсоветом. Долго, к примеру, делили Регистрационную палату, дело дошло даже до Верховного суда. Погребщиков выиграл этот спор, но если бы не форсировал события, то и так смог бы сделать это, только без большого шума: время, как выяснилось, работало на него, но он не хотел ждать. Кстати, законодательство и тогдашняя политическая ситуация создавали очень благотворную базу для конфликтов. К этой объективной предпосылке прибавлялись еще и личные качества Погребщикова.
Я думаю, Юрий Погребщиков не считал конфликты атрибутом управления, но абсолютно не боялся их, и даже не старался избегать. Споря с облсоветом по поводу принадлежности ростовских зданий, он не стеснялся, например, выступить по телевидению, что, помнится очень возмутило депутатов облсовета. Он использовал те средства, которые, как он считал, прямиком вели его к достижению цели. Благодаря своей бескомпромиссной целеустремленности он зачастую выигрывал конкретные споры, но проигрывал шаг за шагом свои позиции в бюрократической системе.
Характерна история с Домом культуры строителей (ДКС). Большая часть государственного имущества летом 1992 года еще не была разделена на уровни муниципальной, областной и федеральной собственности, в т. ч. и здание ДКС. Когда в мэрию поступили предложения по коммерческому использованию этого здания, Погребщиков просто постановил, что оно находится в муниципальной собственности, без всяких согласований с областью. Депутатов облсовета такая безоглядность сильно обидела, вопрос о ДКС выносили даже на заседание малого Совета области. В конце концов выяснилось, что и по юридическим основаниям мэрия вправе распоряжаться зданием ДКС. Но для Погребщикова это была пиррова победа.
История с ДКС усугублялась еще и тем, что мэрия сдала его в аренду коммерческим структурам. Сейчас считается нормой, что многие здания в Центре используются предпринимателями, но 1992 год был годом первых опытов коммерческого использования муниципального имущества, тогда это было ново, непривычно и чуждо советскому человеку. Государство отдавало в частные руки часть своих (как выяснилось, не своих) функций, например организацию услуг, торговли, развлечений и т. д., отдавало и часть имущества, но процесс этот не был грамотно сбалансирован.
Естественно и логично предположить, что “частные руки” принимали госимущество гораздо охотнее, чем государственные функции и вытекающие из них обязательства перед населением. Передача государственной собственности выглядела единовременным актом, социальной же отдачи от развития предпринимательства приходится ждать годами. Все это вызывало известную социальную напряженность и недовольство простых людей. Никто не предложил населению успокаивающих стереотипов восприятия новой реальности.
На период Погребщикова как раз выпала первая ударная волна освоения города предпринимательскими структурами. И когда коммерсанты хозяевами вошли в лучшие здания города, слухи о личной заинтересованности городского руководства должны были возникнуть. Сейчас эта проблема волнует единичных неугомонных борцов за социальную справедливость в ее советском понимании, но тогда это была тема для общегородских пересудов. Очень сложный процесс коммерциализации государственной собственности, тем более на местном уровне, требовал тончайшей идеологической подготовки. А вместо этого мэр встревал в шумные конфликты, как в случае с ДКС. Его роль в процессе коммерциализации была объективно уязвимой, но он при этом не боялся активно отстаивать свою позицию, быть в центре внимания, благодаря чему и стал для многих олицетворять сращение коммерции и управленческого аппарата.
Кто-то должен был занять соответствующее место в мифологизированном массовом сознании, этот кто-то должен был выделяться среди остальных чиновников. Обывателю не пришлось долго искать подходящую кандидатуру.
В том же 1992 году набирал силу процесс государственного строительства, а значит, и процесс нового административного передела. Вопросы ведения областных и муниципальных властей еще не были разделены так, как сейчас, особенно бюджетные вопросы и вопросы распоряжения собственностью. Мэр зачастую решал судьбу юридически еще не определенных объектов раньше вышестоящих инстанций, что вызывало раздражение последних. Вспоминается история с бюджетным счетом города. 8 сентября 1992 года областная налоговая инспекция арестовала городской счет за то, что город перерасходовал поступающие от налогов средства на 1 млрд., да еще в той части, которая причиталась областному бюджету. Перерасход городом областных денег был вызывающим шагом в условиях еще действовавших тоталитарно-бюрократических стандартов и, конечно, не приветствовался вышестоящими чиновниками, которые могли, в свою очередь, получить нахлобучку из Москвы за невыполнение финансовых нормативов. Конфликт пришлось решать на уровне Минфина.
По мнению Погребщикова, был и еще один оттенок в его взаимоотношениях с областным руководством. До своей работы в областных органах власти Владимир Чуб и два его заместителя руководили горсоветом и горисполкомом. Наверное, активная деятельность преемника вызывала у них противоречивые чувства. В декабре 1992 года Погребщиков говорил в интервью N:
Так случилось, что за довольно короткий период Юрий Погребщиков сумел настроить против себя очень многих людей, тогда как единомышленники были немногочисленны и осторожны в публичном проявлении своих симпатий к нему, а те, кто объективно должны были быть его союзниками, оставались равнодушны. Очень скоро события показали, что мэру лучше было бы иметь противоположный результат.
Поворотным событием в политической карьере Погребщикова стал конфликт с казаками в сентябре 1992 года. Казаки требовали Дом политпроса, введение в администрации должности заместителя мэра по казачеству и т. п. Это было первое крупное выступление радикальной части казачества в Ростове, власти не имели опыта общения с новой мощной политической силой, и не было, конечно, у Погребщикова личного опыта решения подобных конфликтов. (Сбылось пророчество N, что мэр неизбежно столкнетсяс проблемами, которые принципиально неразрешимы в рамках технократической парадигмы.) Погребщиков был вынужден пойти на переговоры с атаманами и сделать определенные уступки. Это был прецедент: компромисс ведь возможен в случае противостояния равных или хотя бы соположенных сил. Вспомним былое: могла ли власть в СССР пойти на переговоры с пикетчиками? В сентябре 1992 года впервые в качестве соположенных сил выступили власть и казачество.
Потом, когда в Доме политпроса произошло убийство и казаки были выдворены оттуда, многие припомнили, что именно при Погребщикове власти шли на уступки. Были ли в сентябре 1992 у Погребщикова какие-нибудь шансы разрешить конфликт в свою пользу? Как повели бы себя на его месте другие местные руководители? Областное руководство в спор с казаками благополучно не вступало, наоборот, на удивление быстро было определено, что Дом политпроса находится в муниципальном распоряжении, хотя это некогда было имущество областного комитета КПСС. Думаю, в тот момент Юрий Погребщиков никакой ревности со стороны областного руководства не ощущал. Единственным государственным руководителем, оказавшим ему определенную моральную поддержку, был председатель горсовета Валерий Мусиенко.
Оказавшись в критический момент в одиночестве, Погребщиков, кажется, изменил свое отношение к политике. Он стал проводить встречи с директорами, предпринимателями, деятелями культуры — в общем, как писал N, представителями городских элит. Погребщиков прямо заявлял, что находится в вакууме общественного мнения по поводу конфликта с казачеством. Он просил людей, имеющих авторитет в городе, занять хоть какую-нибудь позицию.
Все провинциальные чиновники — иррациональные политики. Погребщиков пришел к политике рационально: жизнь заставила. Но по ростовской ли инертности либо по другим свойствам массовой психологии его попытки прямо призвать горожан в ряды своих союзников вызывали обратную реакцию. Это была своеобразная месть массового сознания за то, что раньше он слишком выделился своей реформаторской самостоятельностью.
Тогда впервые в Ростове появились причины для осмысления диковинного понятия public relation. До того советские чиновники не нуждались в технологиях public relation, они и так встречались с трудовыми коллективами, отвечали на запросы граждан, уделяли большое внимание проблемам села и т. д. Первые попытки искусственного внедрения public relation в Ростове относятся ко времени Погребщикова.
В чем была причина тогдашнего политического одиночества Погребщикова? Те, кто знают его лично, согласятся: психологически он всегда был лидером, обладает безусловной харизмой, речь его нельзя назвать изысканной, но ему присущ ораторский темперамент, умение добиться уважительного отношения к своим словам. Помнится, еще в феврале 1992 года депутат Панова, выступая на сессии горсовета по поводу какой-то жилищной программы администрации, как-то очень по-женски расстроилась и сказала что-то в том духе, что “опять нас обманывают”. Покрасневший от гнева Погребщиков, с видимым трудом сдерживая себя, потребовал извинений: “Я, может быть, ошибался, но никто не смеет обвинять меня в обмане!” Сцена произвела большое впечатление на депутатов. Больше такого публичного проявления эмоций за Погребщиковым я не наблюдал, но ему всегда были присущи прямота, темперамент, иногда резкость. Говорят, в администрации только он и его заместитель Станиславов могли одной лишь силой убеждения заставить водопроводчиков работать.
Но личный авторитет, который, как я думаю, признают за Погребщиковым даже недруги, не создал ему политических сторонников. Возможно, потому, что в своих действиях он считался больше с целесообразностью, чем с обстоятельствами.
Под новый 1993 год “Город N” затеял “Большой клуб N”: мы публиковали интервью с известными в городе людьми, где те говорили под праздник не о делах, а о личном. Я встретился с мэром Погребщиковым, имевшим за плечами уже более года управления городским хозяйством, и вот такое получилось интервью.
N: — Юрий Борисович, вы в детстве были домоседом или “уличным” ребенком?
— Дело в том, что рос я в Нахичевани. Дом не был закрытой обителью, сначала мы жили в общежитии, потом в коммуналке. Родители много работали, жизнь проходила в основном на улице, в общении и достаточно самостоятельно.
N: — Наверное, на улице случались конфликты. Вы больше дрались или находили другие средства?
— Всякое было. В тех районах большое влияние имели старшие родственники, братья. У меня такой поддержки не было. Я очень быстро понял, что не имею в подобных ситуациях достаточно физических аргументов. Поэтому я научил себя находить решение вопросов в таких делах, знать законы жизни улицы в то время и по ним жить.
N: — Каковы, на ваш взгляд, специфические черты Ростова-на-Дону?
— Любой человек, который хочет преуспеть в Ростове, должен представлять законы среды, в которой работает. Ростов имеет писаные и неписаные законы, они должны соблюдаться, чем бы человек ни занимался. Во-первых, требуется определенное уважение к тем, кто уже в этой сфере чем-то занимается. Это надо учитывать, потому что так называемые ниши в Ростове очень долго традиционно закреплены.
Еще ростовская специфика — это молниеносная адекватная реакция жителей на изменение обстоятельств. В Ростове, я думаю, человек не несет в себе неколебимых конечных принципов, которые не могли бы трансформироваться под экономические или политические обстоятельства. Ученый-химик, физик может совершенно грамотно и качественно заниматься подсобным хозяйством, и можете быть уверены, года через два он достигнет высочайших результатов. Точно также надо будет — он будет производить спиртное. Он адекватно отреагирует на изменение окружающих обстоятельств. Поэтому когда я говорю о кризисе в России, то повторяю тезис: Ростов имеет инстинкты самовыживания в любой ситуации. Задача управления — не дай Бог на эти инстинкты наступить. Если начать их ломать, то будет конфликт управления и ростовского видения жизни.
N: — Можете ли вы признать, что удовлетворяете ростовским законам, приобрели качества, соответствующие должности?
— Этот год добавил, конечно, к тому, что я знал о Ростове. Говорить о том, что за этот год я мог сформироваться в полной мере на этом посту, — неправильно. Но могу сказать одно, что, считая себя способным заниматься этой работой, все больше и больше убеждаюсь, что удовлетворения эта работа мне дать не сможет.
N: — Почему?
— Мы живем в такое время, когда большим авторитетом пользуются люди, осуществляющие весомые политизированные акции, вроде переименования Ленинграда в Санкт-Петербург. Я же всегда строил работу на создании материально-технической базы для своих преобразований. На это уходило много времени. Общество хочет иметь результаты сейчас. А результаты таких серьезных преобразований не лежат на поверхности, иначе бы их давно получили предшествующие политики и наверняка бы использовали как орнамент своих удач.
Мы строим, мы создаем новые слои общества, другие подходы к собственности, другие возможности раскрытия личности. Разве можно это сделать за год? Заставить мыслить иначе целые поколения или доказать им преимущества других подходов?
Методы политизированного эффекта не соответствуют моему личностному подходу. Поэтому разочарование от того, что время побуждает к таким методам, гораздо больше, чем удовлетворение от того, что моя работа — это та, которую я могу делать...
N: — Какое место или роль в жизни вы выбрали бы, чтобы можно было свое существование для себя оправдать?
— Мне хотелось бы делать то, что я умею делать качественно. Думаю — это реализация программ в области менеджмента в промышленности. И на нынешней своей работе я, наверное, мог бы иметь более высокий коэффициент самовыражения. Просто таково само время, в которое мне пришлось за эту работу взяться. Здесь и правительство в пример. Таким, как я, придется пережить приношение их в жертву происходящим политическим изменениям. Но, думаю, это жертвоприношение все-таки не бесполезно. Путь, пройденный за этот год, образование видения развития государства — стоит этой жертвы. Так что я не жалею в этом смысле.
N: — Заглядывая в будущее, вы долго намерены оставаться на этом посту?
— Такие вещи человек решает адекватно ситуации. Я постараюсь не стать ростовским Гайдаром (Верховный Совет России тогда как раз настоял на отставке Гайдара, и премьером стал Черномырдин. — А. М.); мне нет необходимости держаться за работу до такого конфликта. Если я почувствую, что мой потенциал уже не востребуется общественным мнением, навязывать его общественному мнению я не буду.
N: — Какой подарок в новогоднюю ночь был бы для вас самым желанным?
— Я как-то в жизни не рассчитывал на подарки. Так случилось, что ни новая работа, ни участие в каких-то тотализаторах или лотереях — я никогда в жизни ничего не выигрывал, не везло.
N: — Фортуна к вам немилостива?
— Нет, так нельзя сказать. Фортуна как выпадение случая — этого не было. Но в то же время нельзя сказать, что судьба как-то не оберегала меня от трагедий. Не должен я гневить Бога, что не знал удачи. Удача-то потом приходила, но дорогой ценой: бравшись за трудные работы, мне удавалось доводить их до конца. Поэтому рассчитывать на подарок... Знать бы, что в следующем году я не потеряю никого из своих близких. Вот это, наверное, самый главный подарок. Получить бы такой вексель, что все близкие мне люди будут здоровы и будут рядом со мной.
N: — Что бы вы пожелали ростовчанам?
— Я пожелал бы, чтобы все намеченное в 92-м году — а ушедший год можно считать годом формирования планов — в 93-м начало бы реализовываться. И тогда все будет нормально. Ибо человек чаще всего сам является тем инструментом, который приводит его к какому-то успеху”. (“Город N”, № 7.)
Итак, осенью 1992 года мэр осознал необходимость политического обеспечения своей деятельности. В сентябре началась серия встреч мэра с журналистами. Он стал уделять много внимания имиджу властей в местной прессе. Красноречив заголовок материала Юлии Самойловой в одном из номеров “Города N” (сентябрь 1992 года) “Ю. Б. Погребщиков — прессе: "За эти публикации обидно чисто по-человечески"”. Приведу для пущего исторического колорита солидный отрывок из той статьи.
Кроме того, газетчики, по мнению главы администрации, предвзято относятся к некоторым шагам мэрии, что тоже не способствует улучшению рейтинга. В качестве примера Ю. Б. Погребщиков зачитал несколько материалов, неприятно поразивших его в первые после отпуска дни, когда он просматривал накопившуюся в его отсутствие почту.
Глава администрации прямо
заявил, что ждет от прессы помощи в повышении рейтинга городских властей
и его собственного...
Ю. Б. Погребщиков сказал,
что был бы заинтересован во всестороннем анализе экономики города, а также
в квалифицированной оценке тех политических конфликтов, которые уже сложились.
Более того, Погребщиков, говоря на другие темы, все время подчеркивал, чего бы он хотел от прессы в освещении того или иного вопроса, демонстрируя свою доступность и открытость, которыми, кстати, нынешний глава администрации выгодно отличается в чиновничьем Ростове. При этом Юрия Борисовича как главу администрации интересует пресса прежде всего в качестве инструмента для подготовки общественного мнения к проведению своей политики в жизнь.
Другой вопрос — есть ли в Ростове такое издание, которое можно было бы называть официозным, то есть проводящим в “народ” линию властей и на их дотации существующее. Раньше такой газетой был “Вечерний Ростов” — издание массовое, популярное и доступное, представляющее собой тип коммерческой прессы в чистом виде. Поэтому трудно поставить в вину “Вечерке” то, что мэр назвал погоней за сенсацией, а именно первополосную информацию “Если труп лежит на улице целый день, то руководство города должно не спать целую ночь” (“Вечерний Ростов”, 1.09.92 г.). “Даже жена Остапа Бендера увидела объявление о своем муже, сбитом на улице лошадью, на последней странице газеты”, — заметил Юрий Борисович”.
Первый скандал на страницах “Вечернего Ростова” разгорелся после новогодней пресс-конференции Погребщикова в январе 1993 года. Мэр посчитал, что журналистка неверно передала его комментарий к перестановкам в правительстве. Насколько мне известно, он позвонил редактору “Вечернего Ростова” В. Славянскому и попросил его прийти вместе с журналистской, чтобы утрясти недоразумение. Газетчики расценили это как “вызов на ковер”. “Вечерка”, недавно избавившаяся от горкомовского ига, разразилась гневными публикациями в том смысле, что никакому мэру не позволено указывать любимой газете ростовчан. Реакция мэра была опрометчивой: он опять позвонил редактору и наговорил резкостей. Это было большой журналистской удачей для “Вечернего Ростова”.
Позже Погребщиков признавался, что говорил с В. Славянским “как мужчина с мужчиной” и не думал, что содержание телефонного разговора будет использовано для дальнейших публикаций. Однако содержание разговора тут же стало гвоздем “очередного скандальчика для читателей "Вечерки"”.
Личность Погребщикова выделялась в скучной провинциальной среде, а скандал возможен только при участии личности выдающейся. В самом деле, “Вечерка” в своих выступлениях цепляла многих местных чиновников, но ни из кого не удалось выжать такого интересного скандала. Тем более благодатную почву подготовил сам мэр своим нонконформизмом: наблюдать проблемы и проколы нонконформистов — излюбленное дело обывателя. Похожую реакцию породил скандал в среде чиновников: “И поделом ему”, — примерно такое настроение было в коридорах власти.
Так с именем Погребщикова оказался связан еще один прецедент в политической истории Ростова. Кто бы из советских людей мог еще недавно подумать, что государственная власть окажется не только уязвимой, но и беззащитной перед лицом власти четвертой? Впервые было продемонстрировано, что возможности власти принципиально могут быть ограничены прессой, а возможности прессы принципиально не могут быть ограничены властью.
Отведав безнаказанности, “Вечерка” стала смелее, а мэр попал в западню. Погребщиков пытался обращаться в Союз журналистов, спровоцировать какую-то этическую оценку конфликта, но что можно было противопоставить необходимости увеличивать тираж газеты? Рамки профессиональной этики в журналистике весьмаподвижны и зависят исключительно от воли журналиста. Сама же профессия требует порой циничного отношения к действительности.
Надо отметить, что отношения мэра и редактора “Вечерки” не всегда были такими напряженными. Годом ранее, когда Ю.Погребщиков только что был назначен мэром Ростова, В. Славянский опубликовал в “Вечерке” свое интервью с ним, в котором образ мэра представал деловым и довольно симпатичным. Зачин был такой: “Главе администрации понадобилось несколько секунд, чтобы назначить время и место интервью: суббота, 11.00, служебный кабинет. Беседа началась в 11.05. Ю. Б. Погребщиков принес свои извинения журналисту за задержку. Хотя было ясно, что предвидеть возникшую часом раньше сложную ситуацию он никак не мог...” Большой материал под рубрикой “Интервью берет редактор” содержал один интересный фрагмент:
— Пресса, на мой взгляд, есть совершенно независимая структура. И я никак не собираюсь в своей работе умалять роль и позицию прессы. В том числе и “Вечерки”, которая сейчас является самой читаемой газетой города.
Если “Вечерка” меня покритикует, я, конечно, никаких действий против этого предпринимать не буду. Да и права на это я не имею. А вот попытку найти понимание своих действий у коллектива редакции, конкретного журналиста, выступившего с необъективной, на мой взгляд, критикой, я, конечно, предприму. Потому что сейчас, на первых порах, возможна частная точка зрения, не отражающая мою концепцию. Я постараюсь разъяснить — как именно обстоит дело.
Но если критика объективна — я предприму коррекцию своего поведения”. (“Вечерний Ростов”, 25 декабря 1991 года.)
Задолго до своего первого конфликта с “Вечеркой” мэр говорил, что пресса не способствует созданию у горожан благоприятного имиджа властей, а это, в свою очередь, мешает управлению, так как власть должна быть уважаема. После скандала в январе 1993 года это высказывание мэра имело все основания, чтобы быть истинным. Самая массовая городская газета теперь не упускала возможности досадить мэру. Иногда это делалось остроумно. Например, в репортаже о собрании мусульман на Красноармейской (на месте их бывшей мечети) была такая фраза:
Некоторые публикации в “Вечернем Ростове” имели статус журналистского расследования. Погребщиков вознамерился ответить на одну из них, послал в “Вечерку” письмо с просьбой опубликовать точку зрения эксперта администрации. Просьба осталась неудовлетворенной. Тогда Погребщиков решил обратиться в “Утро”, и там был опубликован материал эксперта и письмо мэра, в котором он сообщал также о том, что “Вечерка” отказалась публиковать точку зрения администрации. В “Вечернем Ростове” появилась передовица под заголовком “Зачем вы лжете по утрам, Юрий Борисович”. И тогда мэр обратился к горсовету с ультиматумом. Для описания тех событий прибегну к помощи своего материала “Очередной скандальчик имеет последствия”, опубликованного по горячим следам в № 28 “Города N” в июне 1993 года.
1) опубликование в “Вечерке” извинений;
2) снятие “депутатского учредительства над газетой”.
При этом мэр указал, что редактор газеты выполняет “политический заказ” и, “компрометируя меня лично, наносит вред политике, которую мы проводили в нашем городе”. Г-н Погребщиков отметил в обращении, что в случае невыполнения этих условий подает в отставку, и даже предложил механизм отставки.
В идеале, желтая газета не должна быть общегородской — разные типы. “Вечерний Ростов” — одна из немногих газет, профессионально выдерживающая выбранный тип издания. Факт же соучредительства горсовета делает “Вечерку” общегородской (общеполитической) газетой. Тем самым депутаты как бы поощряют скандальность газеты и, в том числе, обвинения мэра во лжи.
Малый Совет принял обращение к читателям “Вечернего Ростова”, осуждающее неэтичную позицию газеты. Вопрос об обращении мэра и об учредительстве решено было вынести на сессию горсовета.
На сессии глава администрации подтвердил свое намерение подать в отставку, если депутаты не откажутся от соучредительства. “Могут подумать, что несолидно мэру подавать в отставку из-за таких пустяков, — сказал г-н Погребщиков. — Но это вопрос политический, так как газета оказывает идеологическое влияние на массу горожан, которые практически не могут получить другой информации о действиях местных властей и привыкли доверять городской газете”. Глава администрации отметил, что его интересует не борьба с газетой, а определение горсоветом своей позиции.
Потом дали слово главному редактору. Г-н Славянский продемонстрировал хорошие ораторские навыки. Он сказал, что опубликованные статьи — это позиция газеты, а не горсовета, и вопрошал депутатов, кто из них делал ему пресловутый политический заказ. Затем редактор признал ошибочность заголовка “Зачем вы лжете по утрам...”, намекая, что не только по утрам. Председательствующий В. Мусиенко был вынужден призвать оратора выступать корректно. Глава администрации, будучи по натуре человеком горячим, во время выступления г-на Славянского покинул зал, но через некоторое время вернулся.
У депутатов хватило мудрости, или любопытства, выслушать обе стороны, а также г-жу Амелину, которая одновременно является членом малого Совета и заместителем главного редактора “Вечернего Ростова”. Алла Амелина держалась мужественно и сообщила, в частности, что редколлегия после заседания малого Совета признала позицию газеты в конфликте неэтичной, независимо от сути конфликта и правоты сторон. Выяснилось, что г-н Славянский не мог не знать о просьбе мэра опубликовать материалы. Поэтому эффектный заголовок “Зачем вы лжете по утрам...” в ответ на реплику г-на Погребщикова в “Утре” об отказе редактора “Вечерки” публиковать предоставленные материалы вызывает недоумение.
Предложения депутатов свелись к:
1) отказаться от соучредительства;
2) не отказываться, а, воспользовавшись правом соучредителя, поднять вопрос о недоверии главному редактору.
Г-н Погребщиков заявил, что и при втором варианте решения проблемы и определении таким образом позиции горсовета он смог бы продолжить работу.
Рабочая группа по подготовке проекта решения забрала из зала чуть ли не треть депутатов. В проекте решения записали: “...Сессия горсовета считает, что форма подачи материалов газетой недопустима с этической точки зрения и является попыткой унижения достоинства одного из руководителей города. Сессия отмечает, что статус “Вечернего Ростова” как общегородской газетыпредъявляет особые требования к достоверности и объективности освещения социально-экономической и политической жизни города”.
В постановляющей части: “Учитывая тенденциозность, неэтичность ряда публикуемых материалов, сессия выражает недоверие главному редактору Славянскому В. Г. Учитывая, что городской Совет является соучредителем газеты “Вечерний Ростов”, сессия решила вынести вопрос о соответствии занимаемой должности главного редактора газеты на рассмотрение Совета учредителей”.
Когда подошло долгожданное время голосования, регистрация показала, что в наличии 116 депутатов при кворуме 129. Г-н Погребщиков зло повел головой, а обычно сдержанный в оценках г-н Мусиенко с сожалением констатировал: “Вот так некоторые депутаты продемонстрировали свое отношение к законодательной и к исполнительной власти”. Проект решения будет поставлен на голосование 10 июня на втором этапе сессии.
Покидая сессию, глава администрации Ростова сказал корреспонденту N, что депутаты дали объективную оценку действиям главного редактора “Вечернего Ростова”. В этой ситуации мэр счел возможным не настаивать на отказе депутатов от учредительства. Юрий Погребщиков отметил, что “сама газета — уважаемая, собран коллектив профессионалов”. Однако если 10 июня сессия не примет решение по подготовленному проекту, сообщил г-н Погребщиков, он вернется к своим прежним условиям: отказ депутатов от учредительства или собственная отставка...”
10 июня сессия распустилась, не успев начаться: опять не было “товарища кворума”. Вопрос о взаимоотношениях Совета с “Вечеркой” повис в воздухе. Да и орган власти, который никак не мог собраться для принятия решения, не выглядел так уж солидно, чтобы быть третейским судьей.
Когда сессия собралась в третий раз 23 июня, то по существовавшим тогда правилам кворум уже обеспечивался любым количеством депутатов. Мэр снял вопрос о взаимоотношениях с “Вечеркой”. Как сообщил депутатам председатель горсовета Валерий Мусиенко, Погребщиков был “удовлетворен ходом рассмотрения вопроса на сессии и той оценкой, которую дал Совет действиям газеты”. Но я думаю, что Погребщиков просто уже принял решение об отставке и из соображений психогигиены не собирался продолжать сутяжничество.
25 июня на совещании по молодежной политике мэр впервые публично заявил о своей отставке. Вот что он сказал:
Каждый день работы с представительной властью превращается в день цейтнота. Очевидно, что в такой критической ситуации невозможно осуществлять управление городом. Создался политический тупик. И я должен был найти ход, как вывести город из этого тупика. Всем очевидно, что через несколько месяцев все это закончится, будет принята новая Конституция (горсовет прекратил свое существование через пять месяцев, Конституцию приняли черезшесть. — А. М.), но эти несколько месяцев могут многое изменить. Поэтому чтобы сохранить гражданский мир в городе, я вижу решение проблемы в моем уходе на некоторое время с политической арены”. (“Город N”, № 31.)
Уходя, Юрий Погребщиков заявлял, что причиной отставки служит вовсе не конфликт с “Вечеркой”: “Лошадь падает не от того, что сверху вьюков положили спичку”. Он считал, что невозможно полноценно работать с тогдашним горсоветом, да еще без политической поддержки и с публичной травлей. Люди, видевшиеся с ним в то время, говорили, что он переживает глубокий психологический кризис. Его состояние можно охарактеризовать выдержками из интервью с ним, которое я сделал еще до того, как он решил уйти в отставку:
Созданию идеологической поддержки и я не придавал особого значения. Ибо я считал, что если что-то делается в интересах реальных прогрессивных сил, то и они должны реагировать...
Я не могу полемизировать с источниками, пропагандирующими другую идеологию. Они во мне видят совершенно определенную мишень. Достаточно политика скомпрометировать, чтобы и его дело стало неуважаемым в обществе. Кто-то же должен противостоять спекуляциям в общественном мнении. Поэтому нужна поддержка социальной среды, заинтересованной в преобразованиях”. (“Город N”, № 30.)
Красноречивой иллюстрацией явилось заседание Совета предпринимателей, которое проходило в июле 1993 года, когда уже стало известно об отставке Погребщикова. В проекте решения Совета предпринимателей предлагалось объявить “эмбарго” на размещение рекламы в газете “Вечерний Ростов”. Коммерсанты (всегда самые большие радикалы) вообще предлагали уничтожить “Вечерку” экономическими способами. Банкиры (всегда самые умеренные) подтвердили, что расправиться с газетой несложно, но не стоит прибегать к таким методам, чтобы не спугнуть демократию, не озадачить других журналистов, не смущать население. Действительно, попытки предпринимателей надавить на “Вечерку” привели бы к тому, что газета стала бы настраивать ростовских обывателей против ростовских предпринимателей.
Так Совет предпринимателей с “Вечеркой” ничего и не решил, лишь некоторые предприниматели в порядке личной инициативы зареклись туда давать рекламу. Думаю, что эта потеря для “Вечерки” — пустяк в сравнении с той выгодой, которую “Вечерний Ростов” приобрел в скандале с Погребщиковым.
Очерк политической карьеры Юрий Погребщикова сводится в основном к описанию его политического становления через ошибки и конфликты. Это благодатный материал для публициста, так как в политических исканиях и трениях Погребщикова с действительностью красочно отразились многие аспекты городской жизни. Тем не менее было бы справедливо упомянуть и о том, что сделал Погребщиков в управлении городом за 1 год и 7 месяцев. Конечно, это небольшой срок, и мэр в основном был занят решениемтекущих водопроводных и транспортных проблем, созданием команды и программ развития города. Думаю, заслуга Погребщикова в управлении городом заключается в том, что ему ценой собственного кресла удалось сделать городскую администрацию более независимой от областных властей и горсовета.
Если сравнить полномочия городских властей осенью 1991 года и летом 1993 года, то разница будет очевидной. Рост самостоятельности города во многом вызван объективными процессами, но пребывание Погребщикова на посту мэра ускорило эти процессы. Что касается городских проектов, то о них можно судить в основном лишь как об идеях. На своей новогодней пресс-конференции в декабре 1992 года Юрий Погребщиков говорил, что в городе, в предпринимательских структурах, на конверсионных предприятиях создан потенциал, наработаны программы, изменилось сознание руководителей. “С лета 1993 года это должно начать приносить плоды”. Летом 1993 он оказался в отставке.
Тем не менее при Погребщикове началась реконструкция Б. Садовой. Создан фонд Большой Садовой; все организации, расположенные на центральной улице, должны были отчислять в этот фонд деньги на содержание улицы. Фонд уже начал работать и собирать деньги, но был упразднен горсоветом. По заказу администрации Ростова архитекторы разработали план реконструкции Центра, расписали функциональную целесообразность использования каждого здания, мэр прорабатывал управленческие и экономические механизмы реконструкции Центра, поворота города к Дону (давняя мечта архитекторов).
Это была грандиозная идея, предполагавшая вполне современные инвестиционные механизмы и способы реализации. Генплан города не “освежался” с 1971 года, проект реконструкции Центра в какой-то мере можно было считать мини-генпланом, он предусматривал не только архитектурное и коммерческое устройство Центра, но также его социальное и культурное развитие. Квалификация Погребщикова-управленца позволяла ему комплексно и эффективно заниматься такими проблемами. Увы, реализованы были незначительные части того проекта; ни о какой комплексной реконструкции Центра сейчас речь не идет.
Одной из своих задач мэр провозглашал построение такой инвестиционной политики администрации, при которой интересы инвесторов совпадали бы с интересами города. Сейчас это все избитые идеологемы, но тогда, на развалинах советской системы, это были новейшие управленческие идеи. При Погребщикове несколько раз проводились инвестиционные советы, где собирались чиновники и предприниматели с Северного Кавказа и из Москвы, обсуждались предпринимательские технологии и региональные проекты. Погребщиков дал толчок работе по созданию в Ростове свободной таможенной зоны. Если этот проект осуществится, город ожидает большое будущее. Был создан и интенсивно развивался Совет предпринимателей. В июне 1993 года Погребщиков готовил проект реорганизации администрации города, намеревался создать правительство Ростова.
Юрий Погребщиков мыслил глобально, и, вроде бы, именно таким проектированием должен заниматься мэр, но, декларируя свое понимание неформальных механизмов Ростова, мэр, пожалуй, все-таки слишком активно вмешивался в их трансформацию, отражающую общероссийские процессы, особенно в части саморегуляции ростовской чиновничьей и околочиновничьей среды. Это хорошо просматривается в сравнении с действиями его преемника М. Чернышева, который глобальных городских программ не выдвигает, но имеет основания чувствовать себя уверенно.
Возможно, политические неудачи даже способствовали развитию у Ю. Погребщикова своеобразного психологического комплекса, с какого-то момента он стал уделять очень много внимания политическим вопросам. На последней пресс-конференции в качестве мэра он заявил: мэр — должность политика. Своему преемнику, тогда еще неведомому, Погребщиков посоветовал не определяться лично до конституционной стабилизации, не предпринимать пока никаких резких действий, а накапливать политический капитал и программы.
Всем было интересно, чем займется Погребщиков после отставки. Интерес этот можно представить по следующему воспоминанию: некоторые жизнерадостные обыватели ожидали даже, что он сбежит с награбленным в Америку. Юрий Борисович очень хорошо понимал, какие последствия могут иметь в массовом сознании его следующие шаги. К нему поступали предложения возглавить предпринимательские структуры, многим бы пригодились его опыт и связи. Но он решил вернуться в сферу государственного управления производством. Правительство России как раз разрабатывало механизмы постприватизационного управления предприятиями с помощью льгот, кредитов, пакетов акций, оставшихся в собственности государства. Несколько месяцев Погребщиков по поручению Москвы возглавлял работу по организации Южно-Российской промышленно-финансовой корпорации. Проект, однако, не получил должного развития на республиканском уровне.
В сентябре 1993 года во время визита в Ростов Егора Гайдара была создана Донская Ассоциация коллективов приватизируемых и частных предприятий. На должность исполнительного директора был приглашен Юрий Погребщиков. Так он стал “чистым” политиком, занялся консолидацией слоя общества, формально объединенного отношением к собственности. Сейчас г-н Погребщиков считает, что на этой работе он занимается созданием общественно-политической базы для реформ, то есть как раз того, чего ему не хватало во время его пребывания на посту мэра.
Сам Погребщиков не исключает своего возвращения
на стезю государственной политической деятельности, но, как он говорит,
в следующем туре выборов.