Имеющийся текст короток, однако, труда не составит развернуть его анализ сколь угодно широко. При этом в таком анализе будет присутствовать некоторое фокусничество, то есть он будет проявлением не лучших (автоматических) свойств человеческого ума. Чувство соразмерностей говорит, что долго разбирать этот текст не стоит. Попробую себя преодолеть. Два вопроса, первый - о чем? О некотором виде старческой мудрости. Слова о соседней деревне напоминают слова Гераклита о том, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Борхес, кажется, развил эту мысль, или приписал кому-то ее развитие - или же я все приписываю Борхесу - так вот, говорилось, что в реку нельзя войти даже один раз. Если в нее нельзя войти дважды, то что такое река? Одну книгу невозможно прочесть дважды - ее вообще невозможно прочесть. Соседняя деревня не существует. У нас нет никаких доказательств возможности прибытия в нее, никаких свидетельств об успешных путешествиях. Философски вопрос разрешим очень просто. Процитирую Эмерсона: "He who travels to be amused, or to get somewhat which he doesn't carry, travels away from himself, and grows old even in youth among old things. In Thebes, in Palmyra, his will have become old and dilapidated as they. He carries ruins to ruins". Другими словами, путешествие безнадежно, на него изначально не стоило рассчитывать. Дедушка верно формулирует проблему, но сам находится в той плоскости, из которой решения не видно. Однако, философия не слишком важна - перед нами художественное произведение. Соседняя деревня - метафора это или нет? Логика говорит, что метафора - в моей трактовке метафора недостижимого внешнего блага, недостижимого именно по причине нахождения вне человека. Но кроме логики есть еще чувство материальности этой соседней деревни. Живая метафора - всегдашний прием Кафки. Недостижимый Замок духовен, но одновременно хорошо различим и реален. В текстах Кафки вообще всегда замечаешь, что он придает вещи слишком много значения, больше, чем она способна выдержать. Вот этот провал вещи в нереальность напоминает Пеппа Пепповича Пеппа у Белого - существо одновременно большое и малое. Можно еще вспомнить Борхесовского Честертона: "Он выдумывает, будто на восточных окраинах земли существует дерево, которое и больше и меньше, чем дерево, а на западном краю стоит нечто загадочное, некая башня, сама архитектура которой злокозненна". Не разбираясь хорошо в библейских образах, могу предположить, что одна из причин страха божьего - то, что Бог одновременно конкретен и вездесущ. Понявший как следует, что каждая мельчайшая вещь содержит всю вселенную, рискует увидеть нешуточные кошмары. Вещь большая и маленькая одновременно ужасна - это я могу свидетельствовать на основании своих собственных страшных снов. Итак, одно из основных свойств гения Кафки, великого, но такого, что никому его не пожелаешь - умение превратить любую, самую страшную, мысль в реальный физический предмет и наоборот - вывести из любого предмета сколь угодно много идей. Фокус заключается в одновременности применения этих умений. Теперь - зачем? Мне лично кажется, что Кафка был сильно болен болезнью литературности, унаследованной от его учителя Флобера. Его рассказы конструктивны, но, возможно, конструктивность эта являлась живым свойством души. <Замок> поражает тем фантастическим литературным вкусом, с которым эта книга написана. Одновременно у него есть множество рассказов, воспринимаемых как явные литературные упражнения. Поэтому на "Зачем?" ответ может быть простой - ему нравилось записывать свои чисто литературные страхи, шлифовать их до совершенства. Но это, конечно, плохой ответ. На хороший ответ потребуется, пожалуй, очень много времени. Но одно я хочу высказать: в книгах Кафки куда больше литературы, чем психологии, если они и психологичны, то литературно, другими словами, страхи Кафки вызваны письмом, а не письмо страхами.